Смерть в ветреный день

– Как же тебя так угораздила, дорогая моя? – спрашивала Камила, нежно обнимая подругу за плечо, пока они сидели на кухне и Бергин делал чай.

– Ммм… Я не знаю, эх… – отвечала Наиля с опущеными веками, которые были безумно тяжелы для поднятия. – Прос… Просто, там пришли много люд-е-е-й, и я-я тоже была не против, вот…

– Ладно, я поняла. Давай, Ная, сейчас выпьем чай и потом ты пойдешь отдыхать, хорошо?

– Хорошо. – отвечала она смиренно и глубоко вздыхая.

Наиля была творческой личностью и с раннего детства любила рисовать. Она до сих пор хранила у себя много альбомов для рисования, которые были полностью исписаны разного рода картинами, в основном изображающими природные пейзажи. Со временем, взрослея, ее художественные вкусы менялись и теперь эти пейзажи ей представлялись слишком банальными, скучными, серыми, несмотря на обилие ярких красок. Она отказалась от традиционной кисточки и начала рисовать на планшете, выкладывала работы в интернет и познакомилась со многими коллегами по цеху, которые ей и предложили организовать творческую группу, объединяющую талантливых художников со всей страны и у них отчасти это получилось. Правда это идея не была уникальной – до них существовало как минимум две известные группы, поэтому им предстояло пережить невероятную конкуренцию, в которой они пока не вышли явными победителями, однако с каждым днем проводили все больше времени в условном офисе, который они называли Свалкой. Наиля обожала находиться в творческой атмосфере, рядом со знающими свое дело людьми. Будучи экстравертом, она постоянно крутилась вокруг людей, любила с ними общаться и всегда выделялась в обществе своей прекрасной девичьей искренностью, про которую говорили все ее знакомые кому только не лень. Особенно это выделялось ее яркими, переменчивыми эмоциями и не статичным выражением лица: удивление сменялось плачем, страх смехом и сопровождались эти резкие изменения расширением глаз – они были ярко-голубого цвета и длинные ресницы дополняли красоту ее лица. Наиля была среднего роста и в целом, несмотря на милость ее личика, она не считалась божественно красивой девушкой, но юношей подкупала своей искренностью, порой причиняющую ей немало проблем.

– Она уже спит? – спросил Бергин у Камилы, закрывающей тихо за собой дверь.

– Да. Я тоже устала, но пока приму душ и потом лягу. Ты, я так понимаю, будешь продолжать играть?

– Не знаю, наверно. Ну, а че мне еще делать, если не спиться?

– Да делай все что хочешь.

– Подожди. – не дал он ей уйти. – Я не хотел об этом говорить, да и кринжово это как-то с моей стороны, но тебе не кажется, что Ная странно себя ведет в последнее время?

– Да, и я знаю почему, но она просила никому не говорить, так что прости. – этим ответом Бергин погасил свое любопытство и они разошлись по своим делам.

Наиля влюбилась. Как многие, скрывать свои эмоции она не умела и не любила, поэтому даже Бергину, человеку не обладающему проницательностью, были очевидны ее перемены в характере. На протяжении недели она никому не поведала о своих новоприобретенных чувствах и старалась избегать разговоров с Камилой, которая все прекрасно видела и желала помочь подруге в трудную минуту. И у нее получилось добиться своего: одним вечером, когда Бергин был на работе, Наиля просидела вместе с Камилой у себя в комнате три часа, рассказывая о своих чувствах, переживаниях, не задерживающихся внутри нее и тянущихся наружу. Камила подошла к этому делу со всей серьезностью, вплоть до момента, когда Ная поведала о том, что этого молодого человека она видела только секунд десять на эскалаторе, когда они вместе поднимались из метро и она не могла свезти с него взгляда.

– Я смотрела на него, как дурочка. – рассказывала Наиля, водя ложкой по следам крема от съеденного эклера, в то время как Камила внимательно смотрела на ее опущенные глаза, подложив левую ногу под бедро. – Я была буквально очарована его внешним видом, как будто еще чуть-чуть и я впала бы в транс и он смог бы делать со иной все что угодно. Конечно это звучит глупо, но я так уверена в его доброте и честности. Понимаешь, я как маленькая девочка зацепилась за него и теперь никак не могу о нем забыть, при этом не знаю ни имени, ни где находится его дом, ни где он работает – вообще ничего. И что мне делать? – задала она этот вопрос в надежде получить правильный, нужный совет от своей подруги и подняла свои красивые, по-детски отчаянные глаза.

– Ну, слушай… – Камила улыбнулась, умиляясь ее чистому ребячеству. – Давай будем честны, как это не любят делать многие бабы – не зная ничего про него, мы никак не сможем тебя свести с ним. К сожалению, это невозможно, ну никак. Ты смогла запомнить толком только лицо и то ты его мне так описала, что он уже мне не кажется реально существующим человеком. Но я тебя правда понимаю, такое и у меня бывало раньше: любовь с первого взгляда и остальная чушь. Мой лучший, наверно, совет это не зацикливаться на нем, не переживай, найдешь и посимпатичнее и подобрее, при том ты даже понятия не имеешь какой он человек.

– Ага, тебе легко говорить, когда ты еще такая черствая и не сентиментальная! – эти слова вызвали улыбку у Камилы. – А я так не могу. Он засел в моей голове и никак не получается его оттуда выкинуть. Возможно, время и вправду лечит; я-то ждать буду, но придется страдать в этом ожидании и плюс постоянно думать о том, забуду ли я о нем по итогу или нет. Да и выбора у меня другого нет, что еще я могу делать. Выходит, что без страданий я этот период не переживу, никак… Хотя, это и неудивительно. – после этих слов она отложила тарелку в сторону и достала из рюкзака, лежащего под подлокотником дивана, планшет. – Смотри, я уже успела написать где-то 10 разных его портретов.

Камила с интересом просматривала ее работы и заметила, что черты лица на всех картинах были и вправду одинаковы, кроме как формы носа, отличающиеся друг от друга, так как, по словам Наили, она не смогла запомнить отчетливо каким был у него нос, чему она сама в дальнейшем удивлялась, как могла забыть одну из самых главных и заметных частей лица. Изображенный юноша был и вправду очень красив: острые грани лица, густые ресницы и брови, черные глаза, чуть растрепанные, короткие волосы и кривая улыбка придавала ему еще больше привлекательности.

– Ну, улыбку я уже сама додумала в голове, возможно она не точно передана, но ему подходит.

– Да, согласна.

Наиля была абсолютно права, что пережить этот период ей будет тяжело. Впрочем, эмоциональные качели хорошо сказались на ее творчестве: были моменты, когда она ничего не делала и бронзовела в депрессии, но после, Наиля впадала в творческую эйфорию и писала огромное количество картин, оставляла в заметках тонны идей, а потом опять впадала в прострацию…

Она не любила алкоголь и только предпочитала пригубить красного вина вместе с сыром или шоколадом. Ная довольствовалась своим воображением и красочными фантазиями, живыми, яркими эмоциями, заменяющие искусственные способы обрести радость и воодушевление. Ее коллеги при этом наоборот любили выпивать на Свалке и происходило это практически ежедневно, благо финансы позволяли им покупать качественный алкоголь в достаточных количествах. Камила, увидев свою подругу первый раз в жизни пьяной в стельку, естественно, встревожилась ее психологическим состоянием и хотела на следующий день, как только Ная опохмелится, пропустить утренние пары и серьезно с ней поговорить, но весь ее план был разрушен, когда полдесятого ей позвонила однокурсница и напомнила о тесте, поэтому Камила оставила Наю спящей в комнате, а сама побежала на всех порах в университет, планируя перенести беседу на вечер, который пришел очень быстро, как это бывает у людей занятых учебой и работой каждый день. Вечером застать Наю дома у нее не вышло, Бергин был на работе и возвращался в основном ближе к полуночи. Она решила не терять даром времени и села за конспекты до прихода Наиля, которая вернулась со Свалки спустя полчаса. Она сияла от радости и прыгнула к Камиле с объятиями, чем вызвала у подруги подозрения насчет своей трезвости, однако Камила запаха спирта не почувствовала и по глазам быстро поняла, что она была трезва. Наиля находилась в прекрасном расположении духа, очевидно, не спроста: