Офисный тиран

Выйдя из больницы, Воровский быстро расправился с виновником трагедии. Марк Король умел отлично работать. Доставил Жору прямо в клуб, где Воровский выпустил всю обойму в голову пожелавшего чужих лавров конкурента. Разлетевшиеся по стенам и полу мозги убрали. Тело закатали в бетон и выбросили в реку. Для Марка Короля, управляющего закрытым мужским клубом, подобные дела были стандартной обыденностью. За это Воровский ценил своего управляющего больше остальных сотрудников.

Увы, смерть Жоры не принесла ему никакого облегчения.

За пять лет Воровскому удалось загнать дикую боль глубоко внутрь, туда, откуда она уже не поднималась, и он продолжал жить дальше. Время смывало и растворяло горечь. Она рассыпалась по сознанию подобно крупинкам песка. Внешняя мишура – роскошная жизнь, напряженный график и красивые женщины помогали идти вперед, оглядываясь все реже.

…Плеснув третью порцию виски, Воровский наконец понял, что произошло. Утренняя претендентка Лиза была блондинкой. А блондинки имели нехорошее свойство вытаскивать мирно спящую боль на поверхность.

У Лады был такой же цвет волос. Теплый и приятный. В компании «Финансист» было строго запрещено брать на работу женщин со светлыми волосами. Воровский рискнул, потому что поджимали сроки – и вот результат. Старая боль выползла наружу и теперь жгла сердце каленым железом.

Он опрокинул в себя виски и вдруг запустил стакан в стену.

Тайсон пугливо сжался.

– Прости… – взглянув на собаку, пробормотал Воровский.

Подхватил бутылку и сел на пепельно-серый диван. Он будет пить, пока не отключится. А завтра… завтра будет видно.

Глава 7. Лиза

Мне было так плохо, что я бежала по скользкому асфальту, даже не понимая, куда направляюсь. Внутри все шипело, взрывалось яростью, помешанной на безысходности. Я не знала, кого ненавижу сильнее – Алю за ее безответственность или Воровского за его шантаж и внешнюю привлекательность.

«А может, снять деньги со счета в банке и оплатить проклятый долг?» – судорожно сжимая ручку красивой сумочки, размышляла я. На счету уже полгода лежало пять миллионов рублей. Деньги, к которым я поклялась никогда не прикасаться.

«Но ведь желание не касаться денег, оставленных Олегом, больше моя гордыня. Деньги принадлежат мне. Я получила их как компенсацию за свое молчание. А значит, имею право воспользоваться двумя миллионами, чтобы выкупить сестру».

Осмотревшись по сторонам, я приметила такси у тротуара. Заторопилась к машине.

– В центральное отделение сберегательного банка, – попросила водителя.

– Триста рублей, устроит?

– Конечно.

Устроившись на заднем сидении, я подождала, когда машина тронется с места, и проверила, на месте ли мои документы. Деньги Олег положил на счет в банке, доступ к которому я могла получить только с помощью паспорта и специального кода.

Паспорт был на месте, а код я никогда не доставала. Он был вложен в обложку паспорта, и с того самого дня, как мне его выдал адвокат Олега, я к нему не прикасалась.

Сняла обложку с паспорта. Код был на месте.

Втянув грудью воздух, я попыталась расслабиться. Сниму деньги и завтра утром отнесу их Воровскому. Пусть увольняет меня к чертовой матери. Я не собираюсь становиться офисной девочкой старого миллионера, которому захотелось русской эстетики.

Через тридцать минут по пробкам мы добрались до центрального отделения сбербанка. Я заплатила таксисту и выбралась из машины. Сердце сжималось от страха, но я заставила себя уверенно идти вперед по заледеневшей дорожке.

Центральное отделение сбербанка – это сплошное безобразие. Люди толпились в очередях у стен, на стульях и лавочках. Кто-то пытался скандалить с консультантами, помогающими вводить правильные коды в банкоматы.

На мое счастье, у кассы, где выдавали средства, почти никого не было. Одна женщина меняла валюту по грабительскому курсу, а следом на табло высветился мой номер. Сжав во влажных от волнения ладонях паспорт, я шагнула за прозрачную дверь.

С кассиром возились недолго. Я подписывала бумаги, она сверяла мой паспорт и правильность кода. Спустя сорок минут, взмокшая в шубе от духоты и волнения, с пылающими щеками я прижимала к груди сумочку, в которой покоились ровные стопочки пятитысячных купюр. Все два миллиона легко уместились внутри.

«Может, вернуться сейчас?»

Все же я одумалась. Решила вернуться домой, успокоиться и все обдумать. К такому человеку, как Воровский, нельзя бежать сломя голову. Он опасен.

На такси я добралась до своей студии, и только там, сбросив на пол свою жемчужную шубку, выдохнула. Два миллиона у меня на руках, а значит, завтра я швырну их в лицо проклятому шантажисту, и пусть исчезнет из моей жизни навсегда!

Очень хотелось смыть с себя наше знакомство. Я срывала с себя одежду с такой ненавистью, как будто она пропиталась Воровским. Забралась в ванную и так тщательно терла себя мочалкой с мылом, что кожа горела. Потом сползла по стенке вниз и почему-то заплакала. Я никогда не хотела прикасаться к деньгам, которые оставил Олег, а теперь нарушила запрет.

Я плакала, и двое мужчин стояли перед глазами. Померкший Олег и яркий, привлекательный Воровский. Я не знала, отчего поставила их на один уровень в своих мыслях. Но ненависть к Воровскому бурлила с такой силой, что снова захотелось ударить его по красивому лицу.

«Может, мне повезет, и я даже это сделаю», – сжав мочалку так, что та превратилась в маленький комок, прошептала я. После того, как швырну ему деньги.

В груди горела обида за те угрозы, которыми Воровский сыпал несколько часов назад.

«Я не люблю ломать женщин…»

Проклятый мерзавец! Да что он знает о том, как ломают?

Я плакала и плакала. У меня уже не было слез, из груди рвались глухие стоны, помешанные на всхлипах, но я так и не смогла взять себя в руки.

Закутавшись в длинный теплый халат, медленно заварила себе зеленый чай с мятой. Кружка-сова открыла глаза, и я вздохнула. Наверное, я никогда не излечусь от страшной травмы, которую нанес мне муж. Я не смогу противостоять таким подонкам, как Воровский. Тем, кто возомнил себя хозяином жизни, имеющим право угрожать женщинам жестокой расправой. Поэтому будет лучше быстро отдать ему деньги и уйти. Так я сохраню себя.

Включила телевизор, чтобы отвлечься, и долго пялилась непонимающим взглядом в смеющихся на экране «Друзей». В тот вечер я заснула очень рано. Я засыпала с четкой целью проснуться пораньше, чтобы избавиться от Воровского.

На следующее утро я постаралась выглядеть сногсшибательно. Если Воровский получит свои деньги, то пусть запомнит меня красивой. А красивой быть я умела. Этому меня научил Олег. Я прекрасно знала, на что клюют мужчины уровня Воровского. Ни в коем случае не на красную помаду и пошлые короткие юбки. Этого у них в избытке. Они клюют на благородство и холодную, уверенную красоту. Когда женщина несет себя, будто королева по подиуму, они готовы отдать все за то, чтобы погреться в лучах ее образа.

Ухмыльнувшись, я собрала волосы в прическу. Платье. Чуть ниже колен, простое, строгое и безумно дорогое, с жемчужными пуговичками на груди и рукавах. Достала из коробки одни из своих лучших туфель на шпильке. Черные и стильные, они идеально подчеркивали образ светской леди. Туфли я возьму с собой. В офисе же ходят в туфлях, верно?

На безупречный макияж у меня ушел почти час, но я нисколько не жалела о потраченном времени. Я выглядела как настоящая леди.

Духи. Безумно дорогие. Их покупал Олег за сто тысяч рублей. В подарок за очередное рукоприкладство. Зачем я их забрала? Наверное, просто сгребла их вместе с остальными безделушками, не раздумывая. У меня было мало времени, чтобы размышлять о том, что я забираю из роскошного особняка Данилевского. Я хотела поскорее убраться из дома, в котором пережила так много горьких дней.

Но сейчас духи будут как раз в тему. Аромат малины и смородины, помешанный на розе, ванили и пачули, взбудоражит обоняние мерзавца Воровского. Такой аромат он никогда не забудет. Хотя бы потому, что духи не по карману большинству обычных женщин. И подобные платья тоже не по карману.