Страница 2 из 12
Элегантная пара скрылась за дверью торгового центра, а я все продолжала стоять у колонны. От страха у меня стучали даже зубы. Это была первая встреча за последние полгода. Первая встреча после нашего развода.
Продолжая трястись, я бросилась в грязный поток воды, наплевав на сапоги. Подбежала к скучавшему на другой стороне дороги таксисту и назвала адрес. Но даже когда машина везла меня в сторону дома, я не чувствовала себя в безопасности.
…Я встретила своего мужа совсем юной. Процветающий бизнесмен Олег Данилевский был на десять лет старше меня и остро нуждался в юной привлекательной спутнице. Я покорила его с первого взгляда. Он быстро соблазнил меня в гостиничном номере одного из городских отелей, а следом сделал предложение руки и сердца, от которого было невозможно отказаться наивной девятнадцатилетней девчонке без опыта серьезных отношений. Как же жестоко я поплатилась за свою неопытность…
Такие, как Олег, подкрадываются незаметно, будто тень. Ломают психику осторожно, шаг за шагом. Сначала в ход идут слова, ядовитые и жуткие, понижающие самооценку. Когда самооценка растоптана, в игру вступает рукоприкладство. Пощечина, первая и вроде ничего не значащая, ведь после нее тиран любит тебя безумно. Дарит букеты цветов, украшения, носит на руках… до следующего раза. Когда одной пощечиной уже не обойдется.
Я решилась на развод только после того, как попала в больницу со сломанными ребрами. Муж вышел из дома в аптеку за обезболивающим, а я решилась позвонить в 060. Боль была такой невыносимой, что я не могла дышать.
Мне повезло. В ту ночь меня забрали до того, как вернулся из аптеки мой муж.
В больнице по настоянию работавшего на смене травматолога после нескольких обезболивающих уколов мне вызвали психотерапевта. И я впервые за пять лет нашла в себе смелость рассказать чужому человеку о своей беде. До этого моему мужу все сходило с рук – синяки на лице тщательно замазывались или меня попросту не выпускали из дома, пока они не сойдут, а на теле… там никто не увидит. Олег тщательно контролировал все мои звонки. Родителям, которые жили в другом городе. Друзьям, которых с каждым днем становилось все меньше. Под его контролем я говорила только хорошее. В интернет и социальные сети выставляла только красивые фотографии на фоне нашего роскошного особняка, где мы с Олегом смотрелись идеальной парой – Принц и Золушка, превратившаяся в роскошную принцессу рядом со своим состоятельным мужем.
Мне до сих пор страшно вспоминать, как в ту ночь он орал в отделении травматологии. Олег обещал спалить больницу, в которую меня посмели отвезти врачи. Он клялся, что добьется увольнения всех сотрудников, и требовал немедленно отпустить меня домой.
«Хочешь избавиться от него, не соглашайся», – шепнула мне психотерапевт. Он была уже немолода, имела опыт общения с жертвами насилия, и ее шепот раскрыл мне глаза. Я вдруг поняла: если вернусь сейчас домой, Олег меня убьет. Никому не будет интересно, отчего погибла красивая девушка Лиза, так обожаемая своим состоятельным мужем. Он будет театрально рыдать на моих похоронах, а потом найдет новую жену. Ему все сойдет с рук.
«Хочешь избавиться от него, не соглашайся».
Олег орал, а я, стиснув, зубы, судорожно впивалась обеими руками в психотерапевта, мысленно умоляя ее не оставлять меня одну.
Она едва заметно кивнула и бесстрашно обернулась к моему мужу.
– Разве вы не видите, в каком состоянии находится ваша жена? Ей требуется медицинская помощь.
– Помощь ей в состоянии оказать дома!
– У нее сломаны три ребра!
– Ничего страшного, ребра быстро срастаются!
– Если вы не отправитесь домой, нам придется сообщить в полицию, – твердо произнесла она.
Слово «полиция» немного остудило пыл брызжущего яростью Олега. Он хлопнул дверью палаты.
Я знала все его ходы наперед. Он покинул палату, чтобы поднять на ноги всех знакомых шишек, а потом вернуться за мной.
– Он не отпустит меня… у него среди полицейских полно знакомых, – судорожно всхлипнув, проговорила я.
– Как давно продолжается насилие в вашей семье? – пропустив мимо ушей мою фразу, внимательно посмотрела на меня усталыми глазами терапевт.
– Последние два года…
– Два года?! Почему же ты молчала?! У тебя нет родных?
– Есть… но Олег, он все контролирует. И звонки, и то, куда я хожу… какие фотографии выкладываю в социальные сети… А мама и папа у меня в другом городе. Они обычные люди. Живут от зарплаты до зарплаты. Не хочу, чтобы кто-то из них инфаркт получил…
– Сколько тебе лет, девочка?
– Двадцать пять.
– Ты молодая, красивая. У тебя вся жизнь впереди. А эта мразь тебя доломает. Знаешь, сколько таких, как ты, красивых и сломанных, с безжизненными взглядами, пытаются начать заново в нашем центре реабилитации?.. А сколько не дошли и просто погибли от рук подонков-мужей, возомнивших себя богами, имеющими право распоряжаться женами, как пожелают, знаешь?
– Помогите мне…
Я плакала. Горько и безутешно, захлебываясь собственными слезами и не имея возможности шевелиться из-за сломанных ребер.
– Мы вызовем полицию. О случаях насилия сотрудники обязаны докладывать полицейским. Потом тебя могут переправить в наш центр реабилитации. Но, запомни, позволишь ему хоть раз вымолить прощение, приговор тебе подписан.
Я вцепилась в ее руку так, будто от этого зависела моя жизнь.
– Пожалуйста, отправьте меня сейчас. Он вернется через час со своей личной полицией, и тогда мне не выжить. У меня ведь нет никого…. Ни друзей, ни связей. Он вернет меня домой, и … там мой ад только начнется. Ведь я посмела ослушаться его и позвонила в скорую. Олег не оставит это безнаказанным.
Она несколько мгновений смотрела на меня. Потом вздохнула. Достала из белого халата сотовый, набрала чей-то номер.
– Антон, привези каталку. Надо отправить девочку в наш центр. Этот изверг ей покоя не даст, спасать надо. И в полицию сообщи, она заявление будет писать.
Потом психотерапевт повернулась ко мне.
– Лиза, ты сейчас заснешь. Тебе успокоительное укололи. Дай мне номер телефона кого-нибудь из твоих родственников.
– Не надо…
Как и все жертвы, меньше всего на свете я хотела, чтобы о моем состоянии узнали родители. Я чувствовала стыд и вину, что сделала что-то не так. Ведь если мне сломали ребра, значит, я очень сильно провинилась. Женщине же не ломают кости просто так?
– Лиза, или мы делаем что-то, чтобы тебя спасти, или я не возьму тебя в свой центр.
– Ладно… только… не пугайте их сильно…
Я нащупала свой сотовый телефон – самый дорогой айфон, один из последних в коллекции. Он стоил больше ста тысяч рублей, и именно сейчас, держа его в руке, я поняла, насколько прочно обосновался в моей жизни Олег. У меня не было работы, не было ни одной собственной вещи. Все принадлежало Олегу Данилевскому. Как и я сама.
Я продиктовала номера телефона мамы, а потом заснула.
Жертва боится огласки. Ей стыдно, что она оказалась в такой ситуации, а социопат пользуется ее состоянием, еще глубже загоняя в страшный порочный круг. Появление же поддержки извне полностью дезорганизует действия.
Когда моя ситуация была передана огласке, Олег мгновенно отступил. Он даже первым предложил развод через своего адвоката. Не просто развод – Олег благородно перечислил мне приличную сумму денег за тихий развод по согласию обеих сторон без огласки лишних подробностей. Я не хотела брать деньги, но мой адвокат настоял на обратном. Никому не хотелось копаться в грязном белье семьи Данилевских.
Так в двадцать пять лет я получила шанс на новую жизнь. Сейчас, полгода спустя, я понимаю, что Олегу просто не хотелось портить свою репутацию процветающего бизнесмена. Он поступил со мной слишком великодушно, тем самым указывая, что я должна молчать о том, что творилось за закрытыми дверьми нашего особняка, что бы ни случилось.
Такси притормозило у новенького стройкомплекса «Атлант», и я, заплатив по счетчику, выбралась на улицу. Щелкнула зонтиком и заспешила к одному из подъездов. Здесь, на девятом этаже шестнадцатиэтажки, располагалась моя новенькая студия. Я приобрела квартиру с помощью родителей уже после развода. Деньги, которые мне отдал Олег, остались нетронутыми на счете в банке. Их бы с лихвой хватило и на оплату недвижимости, и на ремонт, и даже на приличный автомобиль. Но я никогда к ним не прикоснусь.