Страница 10 из 12
Посмотрев на меня немигающим взглядом, он размеренным и очень спокойным тоном сказал:
– Если тебе что-то не нравится, – он махнул рукой в сторону покосившейся двери, которая даже не закрывалась, – Выход там, гринго.
Я перевёл взгляд с двери обратно на старика с ясными живыми глазами, которые казались очень молодыми на его лице.
– Извините, – выдавил я из себя, на щеках вспыхнули красные пятна, выдавая мое крайнее смущение.
Человек спас мне жизнь, а я… в общем, как всегда, как говорил мне отец, избалованный неблагодарный паршивец. Старик, кивнув, на мои извинения, снова затянулся. Чувствуя себя неловко, я сказал:
– Правда, извините, я на самом деле очень благодарен, что вы меня спасли. И я не американец, – решил внести ясность, вспомнив, как старик назвал меня «гринго». – Я родился в Италии и всю жизнь там прожил, – Зачем-то добавил я, совсем растерявшись под внимательным, изучающим меня взглядом.
Старик пожал плечами, встал и, разрезав спелыйкумкват пополам, одну половину протянул мне:
– Разве это что-то меняет, гринго, то, где ты родился? Национальность и твой дух передаётся разве не от отца к сыну?
Я удивлённо посмотрел на него:
– Откуда вы знаете, что мой отец американец?
Тот, не отвечая, налил что-то в кружку и протянул мне со словами:
– Пей!
Подозрительно принюхиваясь и не ощущая ничего, я сделал маленький опасливый глоток. Жидкость соленая и крайне неприятная на вкус, но в принципе терпимо.
– А это что? – тихо спросил я, стараясь в этот раз не обидеть старика.
– Кровь ягуара, – ответил старик таким голосом, как будто сказал, какая погода за окном.
Я выронил кружку из рук, отчего все ее содержимое залило простынь и пол возле моего лежака.
– Лучше бы это был кипарис, – еле ворочая языком сказал я и потерял сознание. Наверное, от слабости и потрясения.
Бег по лесу приносил настоящее умиротворение. Я бежал, при этом ощущая неповторимый восторг, впитывая в себя лес, деревья, пение птиц, прислушиваясь к тому, как неподалёку еле слышно ползёт змея.
Не снижая скорости, направился в сторону реки, ощущая, как подо мной приятно шелестит трава. А вот и река, в неё со всех сторон маленькими ручейками стекают воды.
Приблизившись насколько можно ближе к реке, я заглянул в ее глубины, из отражения воды на меня смотрел Ягуар: огромный по размерам, с великолепной пятнистой шкурой и яркими зелёными глазами.
Сейчас я больше не испытывал страха, глядя на дикое животное. Разве можно бояться того, кем ты являешься? Подняв лапу, я резко замахнулся, погружая ее в воду и извлекая наружу рыбу, нанизанную на острые когти …
В этот раз мое пробуждение было легким, разбудил меня запах варёной рыбы. Причём раньше я бы обязательно поморщился скривившись, и уж точно не стал бы это есть. Сейчас же мои ноздри затрепетали, вдыхая в себя аромат, желудок тоже откликнулся громким урчанием. Приподнявшись на постели, я понял, что уже не ощущаю столь сильной боли, как раньше, как будто она притупилась.
Я сел, с интересом оглядывая помещение, в котором нахожусь: оно было деревянное, в дальнем углу стоял котелок, в котором, что-то варилось, весело булькая. На стенах от углов были протянуты веревки, на них сушились различные травы.
Скрипнула дверь, в домик вошёл старик, неся в руках сухие ветки. Пройдя к котелку, он нагнулся и подкинул в огонь пару веток. Затем, обернувшись ко мне, он спросил, как ни в чем не бывало:
– Проголодался?
Я кинул взгляд на котелок и, сглотнув слюну, кивнул:
– Да, очень!
– Хорошо, значит идёшь на поправку.
Старик начал шуметь глиняными мисками, выбирая ту, что больше всего подходит, по его мнению, по размеру.
– Как-никак четвёртый день пошёл.
Я удивлено раскрыл рот, тут же его закрыл. Ого! Четыре дня я был без сознания.
– Так долго?!
Налив похлёбку мне в миску, старик подошёл ко мне и аккуратно протянул.
– Держи крепко, в прошлый раз мне пришлось убираться за тобой, – недовольным голосом проскрипел он, как колесо телеги, не смазанное маслом. – А ты думал, остановившееся сердце так легко запустить? – не моргнув и глазом выдал старик. – Рваные раны сами тоже не затянутся, – продолжил философствовать он.
– Так значит, ты вернул меня к жизни? – глядя ему в глаза сказал я.
Старик протянул мне тарелку со словами:
– Я всего лишь помог, вернул тебя к жизни Ягуар.
Я не стал спорить и расспрашивать, понимая, что старик на своей волне, и чувствуя к нему огромную благодарность, решил промолчать.
Взяв предложенную ложку, я жадно накинулся на суп из рыбы, ну или что-то похожее на него. В любом случае, сейчас мне это казалось самым вкусным блюдом на свете. Уже доедая, я бросил взгляд на старика, который разменно и не спеша подносил ложку ко рту.
– Так ты знахарь, или что-то типа того? – спросил я, разглядывая старика.
Он был невысокий, коренастый, несмотря на возраст, который с трудом угадывался, он выглядел крепким, весь его облик почему-то внушал уважение. Длинные прямые чёрные вперемешку с седыми волосы спускались ему по самые лопатки, они были заплетены в различную длину косички. Правый и левый виски были и вовсе без волос, но выглядели так аккуратно, что, без всяких сомнений, они были выбриты специально.
Вокруг глаз у мужчины были глубокие морщины, в складках которых кожа была светлее, как будто он загорел, когда щурился на солнце. Тёмные, почти чёрные глаза имели удлинённый разрез. На какую-то долю секунды мне показалось, что его глаза мне кого-то неуловимо напомнили, но затем я отогнал от себя эту мысль.
Одет он был в простые коричневые штаны из ткани, очень похожей на мешковину, и такой же ткани широкую рубаху, с синей окантовкой по краям рукавов и горловины.
Терпеливо дождавшись, когда я его рассмотрю старик сказал:
– Типа того… Оцеола, имя мое Оцеола, – повторил он.
После того, как я поел, он протянул мне баночку с мазью:
– Мажь и не жалей, бери побольше, – приказал он мне, наблюдая, как я брезгливо морщу нос от резкого запаха.
Зачерпнув густую субстанцию двумя пальцами, я провёл ими по своей израненной груди, кожа была сильно повреждена, но имела уже не такой воспалённый и красный вид, как в прошлый раз, когда я ее видел.
– Черт, останутся вмятины и шрамы, – уныло вырвалось у меня.
Оцеола кинул взгляд на мои искалеченные мышцы, затем, наклонившись, подобрал тарелку, оставлению мною на полу, засунул в неё ложку и пошёл к бочке с водой. Оглянувшись, лукаво блеснув, глазами сказал:
– Ты же не женщина, чтобы переживать за форму своих сосков.
– Ничерта не смешно, – возмутился я на его слова. – Лучше бы отвёз меня в больницу, – с горечью проговорил, рассматривая достаточно аккуратные стежки на своей коже.
Старик покачал головой, как бы удивляясь наглости спасённого им человека, подошёл ко мне вплотную. Засунув руку в карман своих штанов, извлёк на свет цепочку и, покачав ею у меня перед носом, сощурив глаза, сказал твёрдым голосом:
– Если бы не это! – ещё раз тыкнул в меня цепочкой с медальоном, – Я бы даже и пальцем не пошевелил, когда тебя драл «полный крови».
– Это мое! – я сдвинул брови и, поджав губы, протянул руку. – Отдай!
Мужчина, чуть помедлив, протянул цепочку с кулоном мне, опустив ее прямиком в середину протянутой ладони.
– Какой ещё «полный крови»? – решил я задать вопрос, выделив из потока слов старика страное для своих ушей словосочетание, пряча цепочку под подобие подушки.
Засунув руки в карманы, тот не замедлил с ответом:
– По-вашему «ягуар». На языке моих предков «полный крови» или же «плачущий кровью», понятно, гринго? – насмешливо закончил он, приподняв бровь.
Встав с лежака, я поморщился, чувствуя, как затекли мышцы на ногах от бездействия.
– Меня зовут Андре, – нелюбезно сказал я старику, разозлившись на то, что он все время называет меня гринго.
– Хорошо, гринго, я запомнил.