Страница 2 из 5
Возле меня стартеры – Женька и Леха, остальные толпятся в отдалении возле Владимира Александровича. Женька поднимает руку и командует:
– На старт! Внимание! Марш!
Я бегу. Пока вроде нормально, пробегаю мимо зрителей, те сосредоточенно смотрят на секундомер в руках Влад Саныча и молчат. А я-то надеялся услышать время на стометровке. Ладно, через круг узнаю. А бежать что-то тяжеловато. Итак, триста метров позади.
– Отстаешь от графика на четыре секунды! – говорит Влад Саныч, а пацаны продолжают бестолково крутиться возле него поглядывая то на его руку с секундомером, то на меня. Значит, надо поднажать. Что же так тяжело бежать-то? Еще круг.
– Поднажми! – это Витек.
– Время?! – кричу я, и не получаю ответа. Это меня разозлило. Я припустил что есть мочи. Дыхание сбилось. Подбегая к зрителям, могу только прохрипеть:
– Сколько?!
– Две пятьдесят одна!
В голове шумит. Я бегу дальше и пытаюсь сообразить укладываюсь в график или нет. Мысли путаются. Кажется, не успеваю. Закончен очередной круг, позади девятьсот метров. Это почти километр, можно хоть что-то прикинуть.
– Три сорок девять!
Плохо. Впереди еще шестьсот метров, бежать все тяжелее, в ушах набатом ухает сердце. Бегу словно в тумане. Последний круг!
– Осталось двадцать секунд! – кричит Влад Саныч.
Не успеть! Мировой рекорд на 200 метров надо поставить. Но упрямо бегу изо всех сил. Половина круга позади, я уже входил в поворот, когда до меня донесся Женькин вопль:
– Все! Время!
Больше бежать не имело смысла. Не было ни стимула, ни сил. Я остановился и пошел пешком. Медленно, тяжело дыша, опустив голову, ни на кого не глядя, я шел эти девяносто метров своего поражения и позора. К моему удивлению насмешек и упреков я не услышал. Видимо ребят впечатлила моя попытка.
– Что ж ты до конца не добежал? – спросил только Влад Саныч.
– А зачем?
Зачем, если и так все понятно. Пари проиграно. Я лишь хвастунишка, не сдержавший своего слова. Полное ничтожество. Кто-то что-то говорил, обсуждали забег. Я подавлено молчал, потом смог лишь выдавить из себя:
– Пойду за сухарями.
И не спеша пробрел к ближайшему магазину. Мне надо было побыть одному, пережить свой позор и извлечь уроки. Больше хвастаться я не буду! Тем более, впереди – Олимпиада.
Олимпийский огонь
Олимпиада, Олимпиада! Она приближалась радостно и неотвратимо. О ее близости, захлебываясь, писали газеты, кричало радио, торжественно сообщало телевидение. Выпускались почтовые марки, в книжных магазинах целые полки были заполнены книгами спортивной тематики. Из открытых окон доносились песни Александры Пахмутовой и Николая Добронравова, посвященные спорту и Московской Олимпиаде. В газете «Советский спорт» шел обратный отсчет дней до ее открытия. Я не просто ждал открытия, я тренировался почти каждый день, не считая обязательной утренней зарядки. Плевать мы хотели на происки американских империалистов! Пусть подавятся своим бойкотом.
А олимпийский огонь, зажженный в Греции, уже двигался по нашей стране.
Бегуны несли факел поочередно, передавая друг другу через каждые 2–3 километра. Сообщение о том, что эстафета пройдет через Тулу и, следовательно, по Симферопольской трассе, было воспринято с радостным ликованием. Шоссе идет мимо Липиц по мосту через Оку, от моего дома всего какой-то десяток километров! Надо быть там в 14.30. Решение было принято быстро и бесповоротно. Не знаю уж каким чудом засекреченный график движения стал известен, но время прохождения огня все знали твердо. Рассудив, что не подобает встречать олимпийский огонь, приехав на автобусе или машине, я решил идти пешком. Правда, идти все-таки далековато. Не вполне надеясь на свои силы, я договорился с другом, что он поедет на велосипеде, а я буду держаться рукой за багажник. Так легче. По нижней дороге, вдоль Оки идти короче. Значит, пойду по нижней. Расстояние в 10 километров от моего дома я прошел достаточно быстро, несмотря на постоянные оглядывания назад в ожидании друга с велосипедом, но он так и не появился.
На встречу огня, одновременно со мной, двигалось еще несколько пацанов на велосипедах. Подойдя к мосту через нижнюю дорогу, я увидел довольно большое скопление народа. Питая неприязнь к массовкам, я взобрался по крутому склону и залег в траву у самой дороги. Вид был великолепный, трасса просматривалась чуть ли не на километр, и от толпы меня отделяло метров двести. Я уже видел, как разминается счастливец, которому доверено нести факел. Кто-то попросил у него автограф, и он, смущенно улыбаясь, неуверенно поставил свою подпись. Все волновалось в ожидании. Но тут бдительный милиционер заметил меня и препроводил в отведенное для просмотра место, в толпу, с которой я никак не хотел сливаться. Всего собрались сотни две – три зрителей, значительная часть которых стояла на верхнем мосту, над самым шоссе. Я тихонько отошел на несколько шагов в сторону, вглядываясь в даль, из которой должен был возникнуть светлый образ факелоносца. Томительные минуты ожидания растянулись, похоже до самой Тулы. Наконец показался милицейский эскорт, машина с мигалкой и, за ней, бегун с факелом в руке. Добежав до поджидающего его преемника, он приостановился и с торжественностью передал свой символ уже ставшему нам знакомым спортсмену. Тот уважительно принял драгоценную ношу и неторопливо потрусил вперед. Через несколько минут его не было видно ни его, ни машин сопровождения. Все закончилось. Народ стал расходиться.
Тщетно поискав глазами друга с долгожданным велосипедом, я тронулся в обратный путь. Позже выяснилось, что он также тщетно искал меня на верхней дороге. Не знаю почему мы не смогли договориться, но я, хотя сильно устал, отмахав за день 20 км, был счастлив. Еще бы, своими глазами увидел олимпийский огонь!
Всю Олимпиаду я почти не отходил от телевизора, прерывая просмотры только ради сна, еды и тренировок. Герои Московской Олимпиады прочно заняли места на трибуне моих кумиров. Людмила Кондратьева, Александр Дитятин, Виктор Маркин, Вольдемар Цирпинский, Мирус Ифтер, Сергей Сухорученков, Владимир Сальников – вот далеко не полный перечень имен, оставшихся навсегда в истории спорта. Просмотр олимпийских трансляций заполнил все дни. Даже тренировался я урывками, но радостно и вдохновенно.
И еще раз я увидел огонь Московской Олимпиады, когда ехал на метро. С застекленной станции был хорошо виден стадион «Лужники», над которым гордо высилась огромная чаша с пылающим огнем. И этот образ навсегда сохранился в моей душе. В то лето я тренировался напряженно, почти каждый день. Впервые пробежал десять километров на время, но в основном делал упор на прыжки. Прыгать я любил, особенно в высоту. Чувство полета, пример олимпийского чемпиона и рекордсмена мира Валерия Брумеля, вернувшегося в спорт после страшной аварии, служили маяком, к которому надо стремиться, пробиваясь сквозь темноту усталости и лени. Но наступила осень, началась учеба в школе, и постепенно мой порыв почти угас. Нет, олимпийский огонь в душе горел все так же ярко, но как бы издалека, освещая уже другие цели.
Бег и снежки
– Да куда тебе!
– Ты что в самом деле нас обогнать хочешь? Да мы на гребле тренируемся по четыре раза в неделю. Кроссы бегаем, ноги качаем, а ты?
– Да он вообще не бегает! Легкую атлетику еще прошлой зимой бросил.
Ответить мне было нечего. В словах одноклассников была суровая, как брянский лес, правда жизни. Я действительно почти не тренировался. Нет, поприседал, поотжимался и попрыгал, пожалуй, дня три назад. А вот не бегал, наверное, с декабря. Все как-то не до этого было, да и зима, холодно и скользко. Разве что утром в школу, когда опаздывал – полтора километра, но это редко. Обычно и быстрым шагом успевал. А вообще-то я всю зиму занимался в шахматном клубе, два раза в неделю. Дебют, миттельшпиль и эндшпиль. Сицилианская защита, ферзевой и королевский гамбит – кое-каких успехов я достиг. Но шахматы мне сейчас точно не помогут, это было ясно. Вот оно, начало мая, и надо бежать тысячу метров. Оценку, между прочим, зарабатывать. В апреле все-таки несколько раз пробежался, и неделю назад на уроке физ-ры мы бегали ускорения 10 раз по 100 метров через 100 трусцы. Но все равно шансов обогнать тех, кто постоянно тренировался – никаких, и день стоит не по-майски хмурый, о весне напоминает только взбалмошный ветер, беспрерывно меняющий окраску неба. Да, позитива никакого, и вообще… даже и четверку получить сомнительно. Все эти мысли проскочили в моем разуме со скоростью тропического торнадо и так же стремительно унеслись прочь, оставив после себя хаос и неутешительный вывод о бессмысленности предстоящего испытания. Но, несмотря на здравый смысл, я, набычившись, стоял на старте с твердым намерением бежать изо всех сил и не уступать никому. Видя бесполезность убеждения, здравый смысл меня покинул. Просто потихонечку испарился из моей головы и прилег на еще пожухлую травку, отдохнуть и посмотреть, чем кончится дело. Он знал, что через две или, максимум, через две с половиной минуты я буду отчаянно к нему взывать, и тогда настанет его миг славы.