Страница 2 из 16
– Это мерзко!
– Это природа, Танюша. Ну не можем мы, мужики, все время жить в розовых соплях. Ну пойми ты это, наконец! И не устраивай на ровном месте эту провинциальную трагедию а-ля Анна Каренина! Все так живут! Тоже мне новость! Это ничего не значит. Просто секс! Как спорт, для тонуса. Я – мужик, мне это иногда необходимо. В этом и состоит женская мудрость: в умении вовремя закрывать глаза на мужские шалости. Простыни, – он хмыкнул, –тоже мне проблема! Я таких наборов десять штук завтра закажу из лучших европейских магазинов.
Да что с ним разговаривать? Он даже не чувствует вины, как выяснилось. Просто не понимает, как я выбирала это постельное белье, опрыскивала лавандой. Нежно гладила ладонями молочно-белый шелк простыни, представляя, как мы будем лежать на ней после шумной свадьбы. Дело не в том, сколько раз у нас до этого был секс. А в том, что это первая брачная ночь и все должно быть удивительно красиво! А ему даже в голову не приходит, что он сейчас не простыни испачкал. Он нагадил прямо в мою мечту! Разве можно жить с таким бесчувственным чурбаном? Такое впечатление, что его папа Карло выстругал из полена. Стоит, хлопает своими голубыми, с поволокой, глазами, и искренне недоумевает, почему я развела такую трагедию. Буратино недопиленный! Я подхватила коробки с тортиками и вылетела из квартиры.
– Да подожди ты! Мы не договорили! – Стас бросился за мной, выскочил на лестничную клетку, но вспомнил, что не одет.
Чертыхнулся, поскользнулся, его босые ноги разъехались на резиновом коврике. Он схватился за дверной косяк и исчез в глубине квартиры, оставив входную дверь открытой. Нет, дальнейшего выяснения отношений я не выдержу! Нужно успеть сбежать до того, как он оденется. Такси – и домой!
Я выбежала на улицу и бросилась наперерез первой попавшейся машине.
– Ты что больная, да? – дверь черной "Тойоты" распахнулась и оттуда выпрыгнул кавказец лет тридцати на вид. – Совсем берега попутала, да? Хочешь умереть? Так иди домой, как человек, умри тихо! Зачем других подставлять?
– Помогите, пожалуйста! Мне очень нужно домой!
– Слушай, если я с Кавказа, это не значит, что я бомбила. Поняла? Звони, заказывай свое "Яндекс-такси", а меня оставь в покое. Да?
– Таня! – раздался сзади крик Стаса.
Я повернулась. Он бежал ко мне, и развязанные шнурки на любимых туфлях "Гуччи" развевались на ветру, как змеи. А воротник на рубашке стоял колом. Прохожие в ужасе шарахались от моего бывшего жениха. И их можно было понять. Полный разрыв шаблона: мужик в дорогих шмотках и обуви, и при этом в косо сидящей рубахе и не завязанных шнурках, несётся по улице, не обращая никакого внимания на окружающих. В этом весь Стас. Не за мной он бежал, а за не поставленной точкой в разговоре. Он настолько привык контролировать любую ситуацию, что сама мысль о том, что мое слово осталось последним, приводила его в ужас
Измена не измена – какая разница? Я не могу вот так закончить разговор, когда мне хочется. Стас должен решить, когда мне замолчать. Потому что он – султан всея Руси. Так он себя ощущал и вел. И окружающие даже и спорить не пытались.
Недолго думая, я влетела в машину кавказца и взмолилась:
– Пожалуйста, мне только до соседней улицы! Очень вас прошу! Я потом пересяду в такси. Только чтобы его не видеть.
– Эээээ! – парень резко взмахнул рукой, сплюнул и сел за руль.
Стас как раз успел добежать до "Тойоты" и попытался открыть заднюю дверь, но машина уже рванула с места, и он упал.
Мне даже не хотелось оборачиваться. Все, чего я сейчас желала – это никогда его не видеть и не слышать.
– Муж? – спросил парень.
– Жених, – ответила я.
– Обидел тебя, да?
Я молча кивнула, глотая слезы.
– Плохо. Чего сидишь? Звони родне. У тебя брат есть?
– Есть. Но в другом городе. Далеко от Москвы.
– Не понимаю я: как так можно? Отпустил сестру одну, в Москву, и не парится. Я бы за свою ему глотку порвал! Располовинил бы, если бы этот козел только приоткрыл свой рот! Этот ишак у меня наступил бы прямо в свою смерть! Зачем вообще обижать девушек? Вы же ласку любите! Подойди, как человек, хорошее скажи, и ты уже красапета. Снаружи джентльмен, внутри Бред Питт.
– Жалко, что вы не мой брат, – улыбнулась я. –Большое вам спасибо! Остановите здесь, возле метро, пожалуйста. Мне до дома всего несколько остановок.
– Да сиди уже! Говори адрес – довезу. Моя "Мазерати" долетит, как ласточка!
Несмотря на душившие мен слезы, которые никак не хотели отступать, я улыбнулась и спросила:
– А это разве "Мазерати"?
– Вот это видишь? – парень похлопал по брелку с эмблемой Мазерати, болтавшемуся на ключах. – Если на брелке написано: "Мазерати", значит, "Мазерати". Чего к словам цепляешься?
– Больше не буду, – рассмеялась я.
Парень довез меня до самого дома. Деньги брать отказался. Я влетела в квартиру и с облегчением захлопнула за собой дверь. Какое же все-таки счастье, что я не переехала к Стасу до свадьбы, как он предлагал. Словно чувствовала, что лучше остаться в родных стенах. Вот что бы я сейчас делала?
Свой дом – это не просто стены. Это возможность тихо поплакать, когда хочется. И хотя эта возможность стоила мне недешево, потому что снимать квартиру в Москве, да ещё и в центре, это дорого. Но к счастью, моя квартирная хозяйка, которая жила в буквальном смысле рядом, то есть на одном со мной этаже, была женщина добрая, хоть и с причудами, и цену не задирала. И кроме того, аренда квартиры в столице сразу избавляет от лишнего веса. Особо не зажируешь, и даже за фитнес-клуб можно не платить. Просто лишний раз вместо метро пробежать пять остановок до работы, и вот ты уже стройная лань без особых расходов.
Я положила коробки с тортиками на стол. Крем с французской или итальянской ванилью – черт ее раздери! – размазался по прозрачным стенкам. А напротив стола, на гвоздике, на стене висело моё свадебное платье в прозрачном футляре. Моё роскошное платье принцессы. Пенно-кружевное безобразие, как назвала его мама, подробно рассмотрев фотографии с сорока пяти ракурсов.
И только сейчас до меня дошло, что оно похоже, как две капли абсента, на эти проклятые тортики, которые я зачем-то перла домой. И что больше мне ничего этого и не понадобится. Ни ванили, ни платья, ни фаты. Все осталось там, в спальне Стаса, среди прыгающих сисек блондинистой модельки.
Я достала ложку из ящика стола и открыла коробки. Вонзила ложку в торт, зачерпнула сладкую подтаявшую массу и отправила в рот. Откуда-то вдруг послышался тоненький такой, словно щенячий, визг. Удивлено прислушавшись, я поняла, что этот странный звук идёт из моего собственного рта. Словно моё сознание разделилось на две части. Одна из них со стороны и с изумлением наблюдала, как другая, рыдая, заглатывает полные ложки торта, давясь ароматной ванилью. Картина Репина: "Приплыли!" У меня шизофрения, раздвоение личности.
И вдруг эта раздвоенность исчезла и мой мозг окончательно осознал, что я, Таня Рощина, в полной заднице, где мне и место, ем торт и рыдаю. Жую и давлюсь кремом, заливаясь слезами. Наш крем. Мой и Стаса. С нашего свадебного торта.
Как больно, когда умирает это "мы" и превращается в "я" и "он". Как несправедливо! Потому что для меня это "мы" означало полное соединение, сплетение, врастание. А для него "мы! – это он, его девицы, его жизнь, и где-то там, на сто пятом месте я.
Я так привыкла, что "мы" существует, что начала оставлять в его квартире свои вещи, хотя ночуя у него, вполне могла довольствоваться тем, что есть в его элитной квартире. Мне казалось, что они, мои вещи, должны быть в его жизни, даже когда я не с ним. Ведь "мы" – это не только слово. Это мои трусики в его комоде, фен на полочке в ванной.
Все женщины, похожи на первобытных неизвестных художников, что рисовали на стенах пещер забавные сценки охоты, чтобы доказать, что они там были. Так женщина оставляет свои вещи в квартире мужчины, чтобы напомнить ему, что она существует в его жизни, и словно говорит другим женщинам: