Наследная ведунка

Надеюсь, этот пирожок не станет последним ударом по целостности моего платья: оно и без того заставляло дышать весьма осторожно и неглубоко, а когда сажусь, спину держать так ровно, словно припрятала под корсажем ухват.

– Кваску? – волосатая ручища, размером и толщиной напоминающая ногу, причём, медвежью, зачерпнула кружкой напиток из бочки и впихнула мне с такой силой, что я завалилась на спину. Благо, у скамейки имелась спинка, так что далеко падать не пришлось, только квас расплескала.

Щупленький мужичонка, предлагающий прохожим питьё, набрал было во впалую грудь воздуха, чтобы потребовать плату или справедливо возмутиться, но, оценив габариты продолжения ручищи, передумал и молча отбуксировал бочку на колёсиках на противоположный край площади.

Щурясь против солнца, я подняла глаза на мужика, по привычке ожидая, что тот, потоптавшись на месте, заведёт разговор об услугах ведунки. Не впервой чать. Спрятавшееся за его затылком светило не позволяло разглядеть лица, но впечатление громила всё равно производил неизгладимое.

Когда затянувшееся молчание стало совсем уж неприличным, кавалер осклабился, коротко и ёмко сообщив:

– Ы!

Я сёрбнула квасом:

– Ага, именно так и подумала.

Ответ здоровяка полностью устроил. Он по-детски пнул камешек на мостовой, развернулся и стреканул, быстро скрывшись в толпе.

Я пожала плечами, доела, пристроила кружку на скамье и, так и не дождавшись встречи, потащила покупки к дому. Нет, надо всё-таки завести мужика. Хорошего такого, крепкого, как та детина. Нельзя одинокой хрупкой женщине, пусть даже и ведьме, столько тяжестей таскать: то продукты, то трупы…

Едва открыв дверь, я, на всякий случай, подняла очи к закопчённому потолку и пробормотала:

– Мешок золота… Мешок золота…

Ну, попробовать стоило. Мечты о мужике же сбылись, да к тому же так оперативно!

Мужик сидел там, где ему и полагалось: в заготовленной мною с утра ловушке. Правда, я предполагала, что воришка не настолько глуп, чтобы явиться на место преступления снова уже на следующий день. Собиралась заговаривать ему зубы, сочинять про не идущие из головы рыжие кудри (не слишком-то и врала бы) и вести его сюда под руку.

Зря заморачивалась. Сам явился, голубчик!

Стоило полоске света от двери расшириться на пядь, грабитель торопливо отбросил веточку, которой пытался дотянуться до слабо мерцающего у порога обрывка сетей, чтобы их сковырнуть. Наивный дурачок! Если бы ловчее заклинание снималось так просто, я бы не оставила в зоне досягаемости ни букетики сушёных трав, ни метёлку. Стараясь сохранить лицо (лучше бы о шкуре думал), он откинулся назад, опираясь на локти. Дескать, не попался, как заяц в силки, а так, по дружбе заглянул. И, видимо, так утомился, что пришлось прилечь на пол прямо посреди комнаты.

– А я вас уже заждался, прелестница! – первым нарушил молчание он.

Я поставила корзину, скрестила руки на груди и ухмыльнулась.

– А я-то как ждала встречи, люба моя!

Рыжий сориентировался мгновенно:

– Так приди же в мои объятия, краса ненаглядная!

Гм… Не боится! Скалится, наглец, без стеснения демонстрируя мелкие ровные зубы! Смеётся, будто не я его, а он меня поймал!

Ничего. Усмирим.

Я прогулялась вдоль едва заметной линии, отмеченной углём. После уличного света лис вряд ли вообще разглядел её, принял за узор на досках, но теперь, стоило ему приблизиться к черте, та вспыхивала, выдавая границы клетки мутным воздухом. Чистая работа, достойная. Давненько я таких игрушек не делала, а оказывается не забыла, как…

Когтистая лапка ради такого дела крутанулся на месте, принимая выгодные позы: то ногу отставит, то зад отклячит, то губы надует.

Желание отвесить ему оплеуху стало почти нестерпимым, пальцы зазудели. Я сдержалась и, развернувшись так, чтобы пленный прекрасно мог всё видеть, принялась перебирать баночки и мешочки на столе. Те самые, где хранились трупики насекомых, крысиные хвостики, летучие мыши (просто спали, уцепившись лапками за специально натянутую верёвочку, но я об этом, конечно же, не упоминала), и, разумеется, кости мелких животных. Последнее было призвано показать, что там, где нашлось место для скелетов поменьше, найдётся закуток и для тех, что покрупнее.

В полной тишине раздался звук, с которым обычно сглатывают слюну сведённым спазмом горлом. Однако голос его звучал всё так же озорно, как и при первой встрече:

– А как же хлеб-соль, хозяюшка? Не хочешь гостя накормить, напоить, в баньку… В баньку, кстати, можем и вместе, если что. Я, знаешь, знатный банщик! Веником могу ка-а-а-ак дать!

– Хым, – я очень надеялась, что смешок удалось замаскировать под скептическое хмыканье. – Веником, положим, я и сама тебе дать могу. Хоть сейчас, – сняла с гвоздика и взвесила на ладони пук крапивы, пока ещё не настолько засохшей, чтобы осыпаться от малейшего прикосновения, но, если по-честному, уже и не слишком стрекающей. – Так что лучше расскажи, что ты искал в моём доме, а я решу, обойдёмся крапивой или стоит достать лопату.

– А чего это сразу искал?! – несмотря на все мои усилия по нагнетанию обстановки, воришка, напротив, расслабился, уселся, хитро завернув ноги, и умудрялся смотреть на меня снизу-вверх, как взрослый на ребёнка, поющего песенку Урожайному деду, – с лёгким превосходством и хорошо замаскированной гордостью. – Я, может, в гости просто заходил. Проведать. Женщина красивая, одна, после ссоры с возлюбленным… Мало ли, вдруг он решил к тебе забраться и отомстить! Кто ж знал, что забраться к тебе не проблема, а вот выбраться…

Быстро же ты мне тыкать стал, прохвост! Да я тебе в бабки гожусь! Но ругаться, как сварливая старуха, коей я, собственно, и являлась, не стала.

– Зачем ты вчера приходил, – подчеркнула я, не покупаясь на многословные витиеватости.

– Познакомиться, – не стал отпираться лгунишка. – Смотрю, какой красивый жэнщин! – Вис хлопнул себя по колену, явно подражая речью страстным жителям островов, на которых он со своей рыжей шевелюрой и бледной кожей походил, как ведунка вороной масти на светловолосых водяных дев. – Дай, думаю, проведаю, ну как жэнщин ничейный! А тебя дома не оказалось, так я пошёл в харчевню знакомиться.

Тот факт, что объяснение сквозило дырами, как погрызенный мышами сыр, рыжего ни капли не смущал. Он намеревался стоять на своём, даже если «своё» – коровья лепёшка, а не ответ.

Что ж, придётся по-плохому.

Я зыркнула на него сглазом, заставив прикусить язык (в прямом, не переносном смысле) и, пока рыжий соображал, что произошло, зубами отковырнула от деревянной коробочки крышку. Колупнула воска и принялась разминать. Пальцы танцевали под звон многочисленных браслетов, и Вис заворожённо наблюдал за действом.

– Это чего такое? Неужто тесто для дорогого гостя месить затеяла? Не подумай, я не против! Но зачем же так стараться? Мы люди не гордые, можем и по-простому посидеть. Вон, вижу, у тебя и бражка заготовлена…

А вот теперь ты занервничал, лисий сын! Дошло, что среди ведьмовских запасов найдётся что-то, что развяжет тебе язык! Хотя, признаться, хотелось уже, наоборот, завязать его узлом.

– Это куколка, – ласково протянула я, когда в воске и правда начали проявляться очертания человеческой фигуры.

Вис высоко приподнял левую бровь, не дрогнув при этом правой, и подозрительно поинтересовался:

– Я ничего не напутал? Не поздновато в куклы играться? Вам, уважаемая, сколько годиков?

Не удержавшись, я расхохоталась:

– Достаточно, золотой мой, достаточно, чтобы играть, с кем захочу и во что захочу, – последнее я постаралась произнести особо двусмысленно. Откуда бы приезжему дурачку, явно попросту понадеявшемуся найти заначку в ведунском доме, знать, что для настоящей куклы висельника нужен человеческий жир, а не воск. А я слишком брезглива для таких экспериментов. Но зато врать можно с три короба: не поймает. – И станет эта куколка тобою, а ты – ею. Захочу – ножки погну, – я погнула восковые конечности в разные стороны, – захочу – отверну головку, – постучала ногтем по шарику, но исполнять угрозу не торопилась, – или, может, лучше в воду кинуть? Обидно, наверное, захлебнуться в… – я подтянула кринку, глотнула, проверяя содержимое. Опять в погреб убрать забыла! Ну да ничего, простоквашу я тоже люблю. – Захлебнуться в молоке. Хочешь узнать, насколько?