Невинная для Лютого

Но меня подняли. Я закричала снова и, измазанными в чужой крови пальцами вцепилась в лицо нападающему.

– Тише! – Мне скрутили руки, перед глазами снова оказалось небо. – Я не сделаю тебе ничего плохого. И никто не сделает… пока.

Меня поставили на землю, и я ощутила на плечах чью-то рубашку. Завернувшись в ткань, хотела посмотреть на того, кто меня спас, но в глаза бросилось окровавленное тело.

Тот, кто пытался «первым», лежал ничком и невидяще смотрел в небо. Во лбу его зияла алая рана. Меня замутило, и я отвернулась. Но с другой стороны незнакомые мне люди окружили троих нападающих и, заставив их опуститься на колени, наставили дула орудий в их большие головы.

Я хотела отвернуться, но мой взгляд словно приклеился.

Мужчина, накинувший на меня свою рубашку, поднял меня на руки и понёс через рощу, только тогда я отвернулась. Вздрогнула, когда до меня донеслись едва слышные хлопки. Я заметила, что на пистолетах «спасителей» были глушители.

– Вас папа послал? – дрожа всем телом, спросила я. Нужно было отвлечься и не думать о том, что происходит там, за деревьями, потому несла очевидную ерунду. – Он был прав… Мне не стоило выходить из дома.

Я поклялась, что с этого момента шагу за порог не сделаю! А Носов… Он поплатится за то, что сделал! Стоит папе узнать о засаде, как Грише подправят его идеальную физиономию. Впервые порадовалась, что не вышла за Носова замуж.

Мужчина с короткой торчащей челкой молча нёс меня, и я была ему благодарна. Меньше всего мне сейчас хотелось бы что-то объяснять и рассказывать.

За рощей нас ждал чёрный автомобиль, в который меня бережно усадили и, закутав в плед, оставили в покое. Меня трясло всё сильнее – я начинала осознавать, что со мной едва не случилось тоже, что два месяца назад. Только еще хуже.

Подтянув ноги, уткнулась носом в мягкую ткань и заплакала. Почему я такая несчастная? Сначала тот жуткий со шрамом, теперь едва не… Ох, как же хорошо, что меня спасли! А ребёнок?

Похолодев, я прислушалась к себе. Меня колотило, будто от холода, зуб на зуб не попадал, пальцы рук ломило от напряжения. Я подняла руку и посмотрела на сломанные ногти, испачканную кожу. Ещё ныл бок, на который я упала с лошади, горела щека от пощечины и тянул висок от удара, но больше вроде ничего не болело.

С каждой минутой ужас отступал, дрожь проходила, а я немного согрелась. Только осознала, что автомобиль едет. Порадовалась, что между сиденьем водителя и пассажирским тёмная перегородка. Повернулась к окну и, наблюдая, как мелькают дома, прикрыла веки. На миг.

И тут же распахнула глаза. Забыв обо всём, заколотила в перегородку и закричала:

– Вы куда меня везёте?! Мой дом в другой стороне!

Глава 8

Лютый

Я не находил себе места. Бросался на слуг, разбил что-то, сломал кому-то из охраны нос, руки где-то поранил так, что кровь оплетала кисти, но я ничего не чувствовал. В голове гудели слова Славки, что Носов затеял срыв беременности таким грязным способом. Если эти суки убьют моего ребенка, я их живьем съем. Клянусь! Не подавлюсь!

От напряжения крошилась эмаль, ныли зубы, крутило руки. Я сжимал кулаки и ходил по гостиной, ожидая звонка от Волка.

Каждую минуту меня выбрасывало в события двухгодичной давности, когда я – победитель очередного боя – вернулся домой и нашел Милу… распластанную на постели. Разорванную, сломанную. Всю в крови. В море крови.

И пустая кроватка Сашульки заставила меня покачнуться на твердых ногах.

Я ревел, как зверь. Истекал кровавыми слезами, умолял любимую очнуться, гладил ее светлые волосы, целовал в разбитые губы, обнимал холодное тело, обещал сделать, что угодно, только бы она жила – даже душу продать. Но никто не хотел покупать. Жена уже не дышала, не отвечала. У-мер-ла. И вернуть время вспять невозможно. Я сильно ошибся в выборе, оступился на ровном месте. Моя упертая гордость и дерзкая уверенность уничтожила все живое, что во мне было.

Ее убили! Убили из-за меня! Я знал это, знал. Я даже знал, кто это сделал.

Тогда рванул к машине, потому что у этого подонка оставался мой сын, но в темноте улицы меня настигла расплата. Сначала это были удары в лицо чем-то тупым, но тяжелым. С такого ракурса, с которого я не успел среагировать и увидеть нападающего, не успел дать сдачи. Потом пинки в ребра, по спине, ломая меня, уничтожая. Позже я с трудом понимал, куда прилетали удары, просто принимал их и даже не скулил. Я смирился со своей участью, но только не со смертью любимой. Когда обмяк, меня швырнули в кузов, замотали туго голову мешком, и вывезли, как кусок тухлого мяса, в лес.

Там меня швырнули на мягкий грунт, пропахший мхом и гнилыми листьями, я уже почти не двигался. Дышал, но не жил. Кто-то, стащив мешок, проверил пульс и потом толкнул меня носком сапога. Наверное их было двое, потому что они легко скрутили меня, потянули по подлеску, толкая дальше и дальше. Углублялись в чащу, видимо, чтобы замести следы. Все делали молча и слаженно.

Сил спасать себя не было. Сил вообще ни на что не было. Когда я осознал, что остался один, я умер на месте. Просто хлоп! – и сердце перестало биться.

Меня оставили в покое на несколько минут, я слабо приоткрыл глаза и увидел черные военные ботинки, такие точно были у охранника Кирсанова, что заставлял меня переступить через себя еще вчера, но получил категоричный отказ.

За это я и поплатился.

Муть перед глазами расступалась тяжело, боль была бесконечной, а мой враг подтащил второе тело, и я уставился на замершее лицо жены и ее ненатурально вывернутую шею. Это было последнее, что я увидел перед тем, как умереть. Светлые волосы в комках земли, смешанные с кровью, и любимые ласковые черты, которые никогда больше не оживут, губы, которые больше никогда не скажут «люблю»…

И через секунду тот, кто убил мое сердце и душу, сбросил нас с обрыва. Сначала любимую, а следом меня…

– Лютый, – дверь приоткрылась.

Я очнулся, мельком глянул на себя в зеркало бара и ужаснулся кроваво-черному взгляду. Разжал онемевшие руки. Дышать в такие моменты было сложно. Я вообще не дышу после того, что случилось. Просто ходячий труп. Живу только благодаря неумирающему желанию найти сына и отомстить убийце, но добраться до него не так просто – слишком велика империя у Кирсанова. Слишком влиятельные рядом друзья, типа Носова. Пришлось долго планировать, набираться сил, изучать слабые места обоих. Но Крыса за все ответит!

– Ее привезли, – добавил Слава, но так и остался в дверях. – Куда?

– Веди сюда, – сухо ответил я и отошел в темный угол. Если я Кирсанову сейчас не задавлю своими руками – будет чудо, потому что кровь хлынула в горло, сдавила нутро и заставила меня сцепить зубы от ярости. Я люто ее ненавижу, как и Крысу. Кровь от крови, яблоко от яблони. Все они твари продажные.

Она была в одной рубашке, ноги измазаны лентами крови. Неужели не успели? Не спасли моего ребенка?

Я шагнул вперед, в порыве паники, желании узнать, что случилось, но когда девушка взглянула на меня, ослепляя страхом и синевой, снова отступил к стене. Сжал кулаки.

– Оставь нас одних, – бросил я Серому, что стоял за спиной девушки.

Волк глянул на Кирсанову и, подтолкнув её ко мне, вышел из комнаты. Прикрыл за собой дверь.

Девка, крупно дрожа, казалось, даже не заметила этого. Она не отводила от меня взгляда: глубокого, пронзительного. Я всеми фибрами души ощущал, как исходят от нее волны ненависти. Жгучей, густой, как острая паста чили. И я дышал этой яростью. Бессильной яростью, потому что жертва и сама понимала, что ей нечего мне противопоставить. Я могу сломать ее двумя пальцами, но только ради ребенка этого сейчас не сделаю.

Худенькая, но высокая, ноги длинные стройные, тонкие щиколотки, крошечные стопы в грязи. Я медленно поднял взгляд обратно, отмечая, как расположены пятна крови на острых коленках и бёдрах, но ближе к промежности кожа чистая. Похоже, это не её кровь.