Страница 12 из 13
Хотел птицу в клетке получить, но купил молодую и очень злую…
Ренат, молча разглядывая меня, скользил блестящим взглядом по разгоряченным щекам, замер на губах. Я нарочно приоткрыла их и выдохнула в его лицо легкий стон. Не отстранилась, напротив, придвинулась, чтобы он вкусил сполна моих женских чар.
Он порывисто сам отклонился, приподнял бровь, недоверчиво сощурился. Не по вкусу перемены?
– Ладони сильно горят, – я скромно опустила взгляд, закусила губу и посмотрела на мужа сквозь ресницы. Улыбка коснулась уголка его крупных губ и тут же погасла. – Поможешь с этим? Муж? – и кокетливо протянула ему руки, шевельнула опухшими пальцами, поморщилась от неприятной жгучей боли.
Волгин дрогнул, поднялся и взял из сумки бинты. Сжал их в руке, будто пытаясь выдавить воду.
Если я ему так противна, зачем требовать секс со мной? Настаивать на поцелуях? Странный тип. Неужели Волгин мечтает о первенце? Купил меня для продолжения своего рода? Наверное и медицинскую карту проверил, чтобы была здоровая и детородная. Будто я ему скотина…
Не получит он детей. Или он думает, что ему своих детей доверю? Оставлю?
Глянула на свои руки и захотелось плакать. Царапины от хмеля вспучились, покраснели, растрескались. Не скоро смогу вышивать и рукодельничать.
Я успела во время грозы сильно разодрать ожоги, и не обманула мужа, когда пожаловалась о жжении, но никогда бы не попросила помощи у такого, как он.
Только теперь у меня появилась цель, и я своего добьюсь. Такой неотесанный мужлан не будет терпеть непослушание, прогонит быстро, что мне очень выгодно.
Чего ты еще не любишь, Ренат, признавайся?
Он сел в кресло, повернулся ко мне лицом и меня повернул к себе. Спокойно обработал раны пеной от ожогов. Растер немного, едва прикасаясь, а потом осторожно приложил бинт. Он обматывал ладони и нет-нет смотрел перед собой, лавируя между моими ключицами, спускаясь к груди и возвращаясь на шею. Жаль я не надела халат, чтобы в нужный момент горловина приоткрылась, искушая голодного мужчину. А что он голоден, я поняла по беглому взгляду вниз – к животу, а потом капитуляцию вверх, к тугим напряженным от прохладны соскам, что четко просматривались сквозь тонкую вязку пуловера. А потом муж неосознанно облизнулся и, завязав покрепче бинт, вернул кресло в прежнее положение.
Он странно молчал, а у меня было время подумать и рассмотреть его точеный профиль с тяжелым подбородком.
Я должна изучить его бывшую. Это была жена, скорее всего, потому что на пальце левой руки у мужчины был отчетливый след загара от кольца, которое он носил в знак памяти о покойной. Вряд ли развод. Обычно после развода кольца не сохраняют, а выбрасывают.
Теперь это кольцо переместилось на правую руку, как знак нашей с ним связи.
Чем она его так задела, что он дал себе слово не увлекаться никем больше? Что она в нем сломала, что такой видный мужчина решил, что имеет право ломать чужие судьбы, покупать себе жену для утех и говорить гадостные вещи тому, кого совсем не знает?
Глава 13
Ренат
После грозы Есения все время молчала и отворачивалась, а перед посадкой задремала. Сиплое и мерное дыхание жены странно меня волновало, щекотало под ложечкой, заставляло откидываться затылком на спинку и сжимать кулаки. Она так смотрела, когда я перематывал ей руки. Будто насквозь. Как стрела, что вошла в грудную клетку. Навылет. Что-то поменялось во время нашего падения, неуловимо, но поменялось. Девушка смотрела на меня иначе. Не загнано, как пару часов назад у алтаря, а загадочно и коварно, будто что-то задумала. Сбежать? А смысл? Не подставит она отца, не так воспитана, да и Брагин говорил, что его дочь очень ответственная и понимает, что ее ждет.
Смирилась? Непохоже. Такие, как ивовая лоза, гибкие, но никогда не станут другими. Нельзя за день вербу сделать шиповником. И наоборот.
Я больше не пытался заговорить с ней, мне было тошно. Хотелось все отменить, отказаться от штампа и мерзкого плана, но мысль о том, что все потеряю, по-настоящему мучила. Я должен идти до конца. Или хотя бы попытаться.
Понимаю, что колкие фразы на счет постели и нашего замужества адресовал не ей, а себе. Ведь и мне придется со всем этим мириться. Но наверное хотелось убедиться, что она хорошая, что сможет потащить ношу, которую я на нее так внезапно свалил.
Когда мы приземлились, небо над Парижем нахохлилось, потемнело еще гуще, угрожая разродиться здесь и сейчас массивным ливнем. Мы убежали от грозы, но она нас догнала. Словно судьба, от которой я пытаюсь отмахнуться, а она все равно настигает.
Я ждал жену внизу, у трапа. Она попросила пять минут, чтобы переодеться. Я спокойно вышел, оглянулся на пороге, заметив, как Есения втянула шею и согнула спину. Держалась ровно, когда я был рядом, притворялась властной и сильной, а стоило отвернуться – увяла, как цветок без воды. Стала собой?
Не делаю ли я хуже, пытаясь продавить ее волю? Пусть бы сама выбирала, как ей быть дальше, как себя вести со мной и что ждать от брака. Но время играет против меня, придется поднажать, даже если я не особо хочу.
Достав из кармана мобильный, я набрал ближайший в списке номер.
– Привет.
– Все в порядке, Ренат? – голос деда скрипел сильнее, чем пару часов назад, будто он уже отдыхал. Он слишком тревожился последние дни, а в его возрасте это не только чревато, но и опасно.
– Все отлично. Ты уже спал?
– Еще чего. Я в такую рань не ложусь, мне вредно.
Я заулыбался. Хорохорится, хотя врачи строго сказали ему соблюдать режим.
– Как полет прошел? Сейчас по всей Европе грозы и ливни, вас не задело?
– Поболтало немного, но терпимо, – соврал я.
– Ты никогда не умел брехать, Рен, – фыркнул дед, после чего добавил жестче: – Люди на грани смерти обычно ведут себя несколько… бодрее, что ли. Адреналин и все такое, а тебе хоть бы хны. Ты меня пугаешь.
– Не сильнее, чем я сам себя, поверь. Жив, и прекрасно, – я сменил холодный тон на более теплый: – Ты сам как?
– Валяюсь, катаюсь, читаю всякую ерунду и раздаю нелепые указания моим мучительницам. А что старому бездельнику еще делать? Лучше расскажи, как свадьба прошла? – старик с напряжением усмехнулся. Помолчал, ожидая моей реакции, а мне не хотелось отвечать. Я устал от переживаний и упоминание свадьбы разворошило осиное гнездо в груди – стало жарко и неприятно от мысли, во что ввязался.
Я все еще считаю, что эта затея с женитьбой – голый номер, ничего не получится, но уже процесс запустился. Не отказываться же от призрачного шанса все сохранить?
– Внучек, ты тут? – дед хрустяще откашлялся.
– Да. Куда я денусь?
– Сбежишь. Мне ли тебя не знать.
– Интересная мысль, – я посмотрел на кольцо на пальце – сжал руку в кулак. – Да только от себя не сбежать. Так ведь?
Оглянулся на самолет – Есении все не было. Охранник топтался наверху ступенек и показал мне, что все в порядке. Ладно, пусть жена прихорашивается, сколько пожелает. Сегодня я позволю ей больше, чем она заслуживает.
– Чувствуешь себя, как? – зашелестело в трубке.
– Бодро, хотя… – я отмахнулся и, отвернувшись от самолета, запрокинул голову, чтобы позволить ночному небу Франции пролить на себя мрак. – Не важно, переживу.
– Как она тебе? Есения. Красивая, правда?
– Дед… перестань, это ведь не имеет значения.
– Еще как имеет. И я не просто так тебе предложил эту семью. Есения тебя покорит, уверен. Только выключи хоть на время своего внутреннего дровосека, Рен.
– Прекрати. Ты ведь знаешь, что я… – налетевший ветер ударил в грудь, распахнул полы черного пальто и пустил по телу колючий холод.
– Валери… опять она, – разочарованно выдохнул дед. – Сколько можно, внучек? Ее ведь не вернешь, а тебе нужно жить дальше. Придется.
– Не придется, – буркнул я.
– Ренат, что ты мелешь? У тебя новая жена, новая жизнь. Очнись, наконец, хватит терзаться. Мы для чего все затеяли, чтобы ты сейчас на попятную? А дальше, что? Все похеришь?