Свой кусочек счастья

— Прости, не успел на тарелки положить… не догадался, вообще-то, — снова смутился Илья.

— Ага, и не достал фамильный сервиз для пиццы, — развеселилась Марина. — Я уже очень хочу есть. А когда ты успел?

— По сети заказал. Круглосуточная доставка — утром они вообще очень быстро привозят. И всякие мыльные принадлежности тоже, — он, наконец, улыбнулся. — Я уберу потом весь мусор!

— Какая активность с утра, — мурлыкнула Марина, обнимая его и целуя в предусмотрительно гладко выбритую щеку. Почему-то после его слов и поступков ей вспомнился старый анекдот: «Ну, теперь ты мой!», и она как-то моментально перестала сомневаться и в нем, и в себе.

— Спасибо, — шепнула она, с удовольствием обнимая сильные плечи под тонкой рубашкой. — И не только за завтрак. Но ты же хотел утром уехать?

— Успею, — легко ответил Илья. — Значит, приеду к началу.

— Я плохо на тебя влияю? — на всякий случай уточнила Марина.

— А давно пора кому-то было повлиять, — подхватил он ее тон. Потом, немного помедлив, сказал уже серьезнее:

— Я же не могу жить без сложностей… Я боялся тебя испугать — своим напором, если ты этого не ожидала, старыми проблемами, которые вылезут в самый неподходящий момент, и у нас с тобой все получается не так, как с другими. Знаю, что сравнивать нельзя, но все не так, как было с моими самыми долгими отношениями, и вообще не стоит говорить о каких-то коротких встречах, что были до и после. Впрочем, о том, что было после моего возвращения, лучше вообще не вспоминать — только пачкать…

— Так все плохо было? — хотя Марина многого и не знала, потому что Илья наивно надеялся рассказать свое прошлое вообще в двух словах, но, в итоге, рассказ получился длиннее, хотя подробности он старательно опускал. Она подозревала, что причины этой скрытности были совсем нехорошими, хотя и не могла бы объяснить, почему так думает — пресловутая женская интуиция ли тому причиной, или это интуиция влюбленного человека, который как-то ухитряется ловить эмоции своей второй половинки.

— Если говорить честно, то попеременно я прошел несколько стадий, ни одна из которых мне не нравилась, и я даже не знаю, в каком состоянии было бы страшнее остаться — ненависти, презрения, или тогда, когда мне просто стало все равно — все чувства замерзли; у меня есть деньги и возможность покупать себе удовлетворение желаний — так почему бы и нет, это, по крайней мере, честно. Даже тех, кто был мне дорог, и кто мог бы меня выслушать и помочь, хотя бы советом, я уже не мог и не хотел беспокоить — сколько можно! У них должна быть своя жизнь, а у меня — своя.

Илья не смог сказать ей еще об одной вещи — о страхе. В этом он не готов был признаться ни любимой девушке, ни кому-либо другому. Об этом знала Анита, знали или подозревали Крис и Эмиль. Впрочем, Крис-то точно знал. Достаточно вспомнить, что Илья тогда чувствовал себя как в клетке, в которую снова заходит более сильный зверь, и тебя либо убьют, либо ты униженно вымолишь себе жизнь, и будешь делать все, что прикажут. Ужас — это его первое осмысленное чувство на Венге после того, как он снова начал себя осознавать. Ужас, практически неконтролируемый — и хорошо, что ему в голову тогда не пришло просто покончить с собой — не успел задуматься над этим. Со своими спасителями он никогда не рассчитается — за такие поступки платят не деньгами.

Беспроблемный домашний мальчик, потом — юноша и взрослый мужчина, который благополучно избегал плохих компаний — или они его избегали? Делать глупости не было ни времени, ни желания — он учился тому, что было ему интересно, попутно играл в театре — да, третьестепенные роли, но это снова было очень интересно! Подростковый бунт ограничился участием в подростковой же рок-группе. Он искренне считал, что к некоторым людям «грязь не липнет», и считал себя именно таким человеком. Видимо, был слишком самонадеянным, потому что эта грязь дождалась своего момента, и прилипла… вся и сразу.

Он до сих пор так и не знал, сумеет ли отмыться до конца. И вот теперь он понял, ухватил ускользающую мысль за хвост: Марина — она как раз из таких, к кому «грязь не липнет». И он готов сделать все, чтобы так и дальше продолжалось, чтобы она не разочаровалась — в нем, в жизни… Будет нужно — он будет притворяться, стараться сделать так, как ей нравится, потому что так будет правильно; потому, что он не хочет жалости или понимания: «Ну, после того, что он пережил, это вполне понятно!»; потому, что сам не хочет оправдывать свои неблаговидные поступки пережитым.

— Ну вот, теперь, если я буду плохо себя вести, можешь рассказать журналистам такую историю, которую они точно не знают, — попытался пошутить Илья.

— Знаешь, получил бы пощечину, если бы я не понимала, что ты не серьезно, и потому, что я просто не смогу причинить боль человеку, которого люблю.

— Знаю. Именно поэтому я боюсь причинить боль тебе, — Илья притянул ее к себе, и последние слова выдохнул в макушку.

— Все равно не договариваешь. Ну, да что с тобой делать, — Марина прекрасно понимала, что подобный душевный стриптиз может причинить боль и тому, кто рассказывает, и тому, кто слушает.

Она начала подозревать о чем-то подобном с тех пор, как они стали действительно встречаться, а после краткого объяснения Ильей причины своего исчезновения, ее подозрения усилились. Ясно было одно — она не ошиблась со своим желанием оберегать: слишком закрытый он человек, но слишком открывается на публике, именно тогда он настоящий; а все, что с ним случилось, не заставило ненавидеть окружающих. Она не знала, смогла бы сама так жить.

Глава 15

— Ты рассказал ей? Илья… — Анита смотрела на него с беспокойством и пониманием, что уже поздно что-то менять.

Илья уже давно не общался с ними, потому что старался привыкнуть жить собственной жизнью, без тех, кто готов быть для него костылями и подпорками. Каждый раз он был безумно рад видеть Аниту, Кристиана, Эмиля — всех вместе и каждого по отдельности, но потом слишком больно было возвращаться к своей одинокой жизни. Он понимал, что доверять так, как им, он пока никому не может, и далеко не факт, что подобный человек когда-нибудь появится в его жизни. А еще он боялся, что Анита почувствует его настроение, которое часто бывало нерадостным, и будет снова переживать за него…

Но теперь, узнав, что его «вторая семья» хочет прилететь на Землю, он был счастлив. Сейчас не надо будет притворяться, что все хорошо, он сможет поделиться своими новостями — у него действительно все хорошо.

На Земле у Аниты была своя квартира, довольно вместительных размеров, поэтому вопрос о гостинице, или о том, чтобы все они остановились у Илья дома, не стоял. А вот навестить его Анита отправилась первым долгом, оставив пока своих мужчин заново обживаться в квартире и разбирать вещи.

Рассказывать хорошие новости — это всегда приятно, тем более, Илья знал, что за него искренне переживают. Наверное, не будь у Аниты мужа… точнее, двоих, их отношения могли бы развиваться совсем по другому сценарию — Илья бы сумел подстроиться под жизнь на той, очень страшной для него вначале планете. По крайней мере, он думал, что такое вполне возможно: у него не было никого, девушке он явно нравился, она ему — тоже, хотя восхищения и благодарности тут было гораздо больше, чем настоящих чувств, необходимых для полноценных отношений. Наверное, хорошо, что все сложилось именно так, как сложилось. Теперь он встретил свою настоящую половинку, хотя и прошло столько времени, и встреча эта была какой-то нереально случайной, или, наоборот, предрешенной кем-то сверху?

Илья

— Прости, это теперь моя жизнь. Я теперь сам по себе, и принимаю свои решения.

Говорить это было отвратительно, но он должен делать выбор. Пока у него никого не было, он принадлежал этой семье весь, без остатка, душой и телом. Только Аните он был совершенно не нужен как мужчина, это можно понять — у нее своих достаточно.