Свой кусочек счастья

— Сойду за малолетнюю любительницу дискотек? — поинтересовалась она.

— Главное, чтобы ты выглядела не моложе разрешенного возраста, а то мне придется оправдываться в отделении полиции, — предусмотрительно заметил Илья.

— Мне так нравится эта песня! — возбужденно говорила Марина, весело блестя глазами и стараясь перекричать шум. — Мы под нее когда-то на корпоративе отрывались, у всех такое настроение хорошее было! Я скучаю по таким развлечениям, жаль, что сейчас все стало так чинно и спокойно. Не знаю, как ты, а я хочу отрываться! — смеялась она.

— Ну, а что я? — подхватил ее тон Илья. — Я — как все, не брошу же девушку одну!

Марина с Ильей были сейчас в гуще танцующих или пытающихся пританцовывать людей; это оказалось действительно весело — «попрыгать», по выражению Марины, под удачно подобранные танцевальные хиты прошлых лет.

Илье, неожиданно для него самого, понравилось отключать голову и просто участвовать в процессе. Почему же ему раньше не приходила такая идея — развеяться подобным образом? Ответ прост — было не с кем.

— Здорово! — снова прокомментировала Марина.

— Что же ты со мной делаешь… — видно было, что Илья возмущается больше «для смеха».

— А что? Тебе стыдно участвовать в этом? — веселясь, поинтересовалась его спутница.

— Нет, не стыдно! — Илье тоже пришлось повысить голос, чтобы его могли услышать в общем шуме. — Вот это меня и пугает!

Быть «никем», оставаться неузнанным и не стараться следить за каждым своим словом и жестом в публичном месте — это было уже почти позабытое ощущение для Ильи. Он согласился пойти сюда, чувствую себя обязанным Марине, но оказалось, что этот вечер — подарок и для него тоже. «Надо чаще выполнять желания женщины — тогда ты получаешь удовольствие и от правильности своих поступков, и от самого желания тоже — если повезет».

Давно у него не было таких отношений, чтобы хотелось оберегать и защищать. Может быть, только в юности, а потом все как-то по-другому получалось…

И сейчас он смотрел на девушку, которая так внезапно вошла в его жизнь, и представлял бабочку в ладонях: сожми чуть покрепче — и погубишь ее, потому что сотрешь пыльцу с крыльев; ослабь ладони — и она вырвется и улетит. Яркая и нежная бабочка, которая не знает, чего в жизни стоит бояться.

Неузнаваемый — неузнаваемый, а всё-таки к нему подошла стайка школьниц, по крайней мере, выглядели они не намного старше:

— А вы не Илья? Очень похожи… — Да, мне часто говорят, что похож, — не растерялся тот. Вообще-то, я его двойник — подрабатываю на корпоративах. Марина, мысленно открыв рот от восхищения, разглядывала своего спутника — вот ведь даёт! Интересно, как он потом будет выкручиваться? Но все прошло на удивление гладко. Не зря говорят — то, что хочешь спрятать, положи на самое видное место. Илья с удовольствием исполнил в караоке нестареющую "Мадонну", и все разошлись, очень довольные друг другом.

Потом они вдвоем сидели в баре; расставаться совершенно не хотелось. Илья взглянул на часы, и Марина заметила:

— Тебе пора?

— Успею. Я могу улететь завтра утром.

После секундной паузы она удивила его неожиданными словами:

— Знаешь, ты самый интеллигентный человек из тех, кого я знаю. С тобой я боюсь в разговоре что-нибудь лишнее ляпнуть.

— Скучный?

— Нет, нисколько. Ты человек, которого можно привести знакомиться с мамой, и после твоего ухода даже самая интеллигентная женщина сможет только сказать: «Ну, нифига себе! Он настоящий!».

Илья засмеялся, и было видно, что он доволен.

— Просто ты такой идеальный…

— Нет, Марин, нисколько не идеальный. То, что в быту я невыносим — я, кажется, говорил. Но есть и еще одна вещь…

— Какая? Ты, все-таки, гей, и тебе нужна подружка-ширма? — развеселилась Марина.

— Почти, — горько выдохнул наконец решившийся Илья.

— Ты читала что-нибудь обо мне? — спросил Илья, а потом сам усмехнулся. — Как громко это прозвучало!

— Да, читала, естественно, особенно, когда ты с девушкой — Лерой, кажется — расстался. Об этом писали, а потом было что-то непонятное: ты куда-то пропал, уехал, вроде бы.

— Вот про это непонятное я и хочу рассказать.

«Что можно рассказывать, а что нельзя? И зачем? Зачем я порчу этот день? Не обязательны все эти откровения. Достаточно сказать, что мы тогда расстались с Лерой после нескольких лет совместной жизни, и я больше виноват в этом разрыве, чем она. Видимо, я, все-таки, недостаточно любил, и она это чувствовала. И была права — сейчас я могу сравнить свои ощущения и сказать, что с Мариной у меня совсем по-другому. Ничего не надо рассказывать, и я просто буду очень стараться, чтобы Марина ни о чем не узнала, ни о чем не догадалась…»

— Может быть, пойдем, прогуляемся? — спросил Илья. Не хотелось рисковать тем, что кто-то услышит его откровения, да и этот перерыв давал ему время настроиться на разговор.

Марина

— На самом деле я ничего не хочу вспоминать и рассказывать, — Илья говорит, а я вижу красивые и такие уже знакомые черты лица и полное отсутствие эмоций. Он актер, он может сыграть все, что угодно…

— Я не знаю, когда сделаю большую ошибку — если расскажу тебе не очень приятные вещи, или если промолчу. Всегда может найтись добрый человек, который что-то знает, и решит открыть тебе глаза. Или я сам сорвусь. А, может быть, стоило промолчать. Вечер я тебе точно испортил.

— Ты расскажешь, правда же? — я кладу руку на его рукав и пытаюсь заглянуть в глаза: он отвернулся и смотрит куда-то вдаль, и я вижу только застывший профиль.

Мы прогуливались по пешеходной зоне, машинально, не особо обращая внимание на маршрут, а сейчас забрели в какое-то подобие парка. Уже поздний вечер, прохожих не видно, и никто не смотрит с любопытством на двух человек, которые застыли рядом со старым деревом.

— Расскажу, конечно. Теперь уже деваться некуда, если сам начал разговор. Но подробности я не буду рассказывать. Несколько месяцев я провел на другой планете, на Венге. Вспоминать подробности не хочу, не было там ничего хорошего.

— Ты сам туда полетел, за приключениями? — я не очень понимаю, как нормальный человек мог решиться на такое. Точнее, нормальный мужчина — это же страшная для них матриархальная планета. Илья, похоже, экстремал.

— Не сам улетел. Но сам виноват — попался в старую, как мир, ловушку — напился в баре и подсел к девушкам. Очнулся уже в полете, а потом… если ты читала, как к инопланетникам относятся на этой планете — так вот, это все правда. Ничего хорошего.

— Это ты напился? — я цепляюсь хоть за что-то понятное в его рассказе, за то, что меня безмерно удивило.

— Ты не первая, кто этому удивился. Точнее, ты вторая. Первой была женщина, которая там мне помогла. Спасла меня. Она тоже с Земли, и она меня узнала. Иначе я бы не вернулся сюда, и вообще вряд ли остался бы в живых. Игрушкой в местных гаремах я пробыл всего месяц, а уже почти сошел с ума. А она меня вытащила. Она и ее семья.

Илья явно рассказал больше, чем собирался. Увлекся.

Я обнаружила, что стою в кольце его рук под этим самым деревом, и он всматривается в мое лицо. Что там ищет? Жалость, отвращение? А до меня сейчас доходит, о чем он говорил — он мог оттуда не вернуться.

— Эй, этого не надо, — Илья осторожно дотрагивается до моей щеки, и я понимаю, что лицо у меня мокрое. Когда успела? — Зря я тебе рассказал. Это ведь было сто лет назад, уже не о чем переживать. Я подумал, что тебе могло быть неприятно узнать об этом, и подумал, каково будет мне ждать каждую минуту, каждый день, как ты отреагируешь, если вдруг узнаешь… Я подумал о себе, не о тебе. И не думал, что ты так расстроишься.