Кафедра

Давыдов смотрит на часы и признает:

– Да, поздновато. Но у него голос странный. Может, что-то случилось?

– Студенты уже нажаловались! – предполагаю я, и уже отступившее было плохое настроение вмиг отвоевывает оставленные позиции.

Но Сашка качает головой.

– Нет, вряд ли. Из-за такого пустяка он бы не помчался сюда, на ночь глядя. К жалобам студентов он давно привык. Скорее, с Дашей поссорился. Хотя, тоже маловероятно. Такой новостью он бы делиться не захотел.

Мы гадаем минут пятнадцать – до тех пор, пока не приезжает Кирсанов. Он появляется на пороге, одетый в мешковатый свитер и изрядно потертые джинсы (похоже, Даша так и не привила ему любовь к чему-то более приличному). В руках – свернутые в рулон листки бумаги.

– Привет! – уголки его губ чуть приподнимаются – он изображает улыбку. – Кофе напоишь?

Я киваю:

– Конечно, – и предупреждаю: – Только кофе у меня – растворимый.

Ему, похоже, всё равно.

Мы идем на кухню и долго пьем кофе. Вадим спрашивает, как у меня прошел первый рабочий день, и я почти спокойно отвечаю: «Всё в порядке». Он бормочет: «Хорошо» и переключается на тему дождливой погоды. Похоже, мои педагогические успехи и неудачи его не волнуют. Кажется, Сашка прав – Кирсанов думает о своём.

Меня уже тошнит от кофе, когда Вадим, наконец, решается задать тот самый вопрос, ради которого пришел.

– Алиса, помнишь тот день, когда мы с Дарьей вернулись из свадебного путешествия? Ну, мы еще читали поздравительные открытки. А ты снимала электронную почту. Помнишь?

– Ну, да, – не очень уверенно отвечаю я.

Честно говоря, тот давний эпизод почти стерся из моей памяти.

– Там было одно письмо, которое тебе показалось странным, – быстро, глотая слоги и слова, лопочет Вадим. – От девочки, которая хотела мне отомстить. Вспомнила?

Я виновато улыбаюсь – забыла!

– Ну, как же? – горячится он. – От Светлячка! Я дам сейчас тебе кое-что прочитать. Только не ругай меня, пожалуйста, ладно? Просто прочитай. И вспомни!

Что-то всплывает из глубин моей памяти – что-то еще не вполне ясное. Всё-таки восемь лет прошло.

В тот день я пришла в гости к вернувшимся из свадебного путешествия Кирсановым и застала Вадима одного.

Возможно, я была дурой, но я продолжала с ним общаться – так, как будто между нами никогда ничего не было. И я была у них на свадьбе. И вручая подарок, даже поцеловала Дашу в напудренную щеку.

Перемены в его семейном положении бросались в глаза прямо с порога. Квартира, прежде встречавшая гостей веселым беспорядком, сияла чистотой, а ее владелец был похож на бродячего пса, который, наконец, нашел хозяина; которого обогрели, отмыли и накормили, и который от всей этой сытости и теплоты еще не вполне пришел в себя. Это была уже отдельная квартира – ее Вадим стал снимать, как только познакомился с Дашей – в отличие от меня, она категорически отвергла секс в коммуналке.

Кабинет Вадима тоже почувствовал нежную женскую руку – на письменном столе стояли открытки, свадебные фотографии и снятые с праздничного торта статуэтки жениха и невесты, а на книжных полках рядом с любимыми Кирсановым книгами Хейли и Пикуля приткнулись томики Джейн Остин и Дарьи Донцовой.

Вадим взахлеб рассказывал о Париже – как они гуляли по Елисейским полям, поднимались на Эйфелеву башню, лакомились вкуснейшим мороженым.

Потом он вспомнил, что со дня свадьбы не проверял электронную почту, и попросил меня включить компьютер. Я включила, открыла Outlook Express и стала читать сообщения вслух. Там были послания от его тетушки, дядюшки, бывших однокурсников, еще каких-то друзей. Обычные поздравления и пожелания любви и счастья. Вадим слушал, развалившись в кресле. Он улыбался.

Всё изменилось, когда я стала читать письмо от девушки по имени Светлячок. Не помню точно, что говорилось в том письме. Что-то вроде: «Никогда Вас не прощу! Такое нельзя прощать. Я Вас ненавижу! Не знаю, сколько лет пройдет, и кем станем и Вы, и я, но я найду Вас, и тогда Вы пожалеете, что посмеялись над наивной девочкой, которая поверила в сказку».

Я еще тогда спросила Вадима: «Это что, шутка?»

Он облизал губы и натужно улыбнулся: «Конечно, шутка, Алиса».

Признаться, тогда я не придала значения угрозам девочки с ласковым именем Светлячок. Заметила только, что Вадим был огорчен, но не стала ни о чём его расспрашивать. В конце концов, всякое бывает.

– Ну, вспомнила? – нервничает Кирсанов.

Я киваю. Ну, да, Светлячок! Я еще тогда подумала – запудрил мозги еще одной девчонке и бросил. Обычное дело.

– Помнишь, она обещала меня разыскать? – голос его становится тихим и жутким – как в фильмах ужаса. – Так вот – она разыскала.

Часть вторая. Письма

Содержание писем, которые за столько лет Вадим так и не удалил со своего компьютера, я привожу без его разрешения. Не знаю, правильно ли я поступаю, выставляя на всеобщее обозрение те мысли и чувства, что принадлежат не мне, но именно эти письма стали отправной точкой той истории, которую я пытаюсь рассказать. И, как обычно пишется в таких случаях в газетах, стиль и орфография автора сохранены.

Завсегдатаям футбольного форума на сайте sports.ru Вадим Кирсанов известен был под именем Киря. Бывал на форуме он не часто, но каждая фраза, брошенная им в виртуальное пространство, была оригинальной, весомой, умной. Он мог толково раскритиковать выложенную на сайте статью мнившего себя знатоком спорта журналиста, по его мнению, не смыслившего в футболе ничего. Мог указать на прозвучавшие в эфире ляпсусы спортивного комментатора. Мог дать разумный совет. Мог рассказать анекдот или прислать аккорды поклонникам групп «ДДТ» или «Машина времени».

Словом, на футбольном форуме Вадима знали все. Знали, уважали за основательность суждений и не считали зазорным спрашивать у него совета. Стиль его писем, которые он время от времени слал своим интернет-товарищам, был безупречен, и он не без гордости признавал, что он – внештатный корреспондент питерской газеты.

В тот день, когда он впервые узнал, что на свете есть девушка с ласковым ником Светлячок, сборная России в очередной раз проиграла важный матч в рамках отборочного тура к чемпионату Европы, и в стане тусовавшихся на сайте болельщиков царило уныние.

Кто-то ругал тренера за тактические просчеты, кто-то – игроков, не блеснувших ни логическим мышлением, ни мастерством. А кто-то вообще считал, что Россия и футбол – понятия несовместимые.

Вадим, заскочивший на форум на минутку, внес свою лепту в виртуальный разговор и уже собирался отключиться, когда увидел на экране несколько строчек, поразивших его отчаянной тоской.

«Граждане, товарищи и господа, – писал незнакомый ему посетитель. – Я первый раз на этом форуме и, может быть, оскорблю кого-то своими словами. Я тоже люблю футбол, но, наверно, как-то по-другому, иначе, чем вы. Я тоже часами могу сидеть у телевизора, наблюдая за игрой нашей сборной, но при этом я ясно понимаю, что это – всего лишь игра. А вокруг столько разных проблем, что глупо сходить с ума от того только, что соперники забили в ворота нашей сборной на один мяч больше, чем наша сборная забила в их ворота. Впрочем, я почти завидую вам – наверно, это замечательно, когда проигрыш футбольной сборной – главный повод для отчаяния. Значит, в остальном у вас всё хорошо».

И до того трогательными были эти строчки, что он остался на сайте, решив прогулять лекцию по менеджменту, и отправил по указанному в письме адресу свое послание, прося ее (почему-то он сразу понял, что Светлячок – это именно «она») рассказать «дяде Кире» о том, что ее тревожит и печалит.

Ему подумалось, что она хочет излить кому-нибудь душу (кому-нибудь чужому, незнакомому, перед кем не нужно притворяться и оправдываться, и перед кем потом не будет стыдно) – ведь пришла же она зачем-то на этот форум.

Так началась их переписка.

***

«Здравствуйте, дядя Киря. Сама не знаю, зачем я Вам пишу. Ведь Вы мне никто. Вы ничего обо мне не знаете, да и не хотите, наверно, знать. Просто Вы добрый, Вы прочитали мои глупости, пожалели бедную девочку и нащелкали ей несколько строчек. И уж, конечно, Вы вовсе не ждали, что я напишу Вам в ответ. И, получив мое письмо, должно быть, недоуменно пожмете плечами – дескать, и чего ей вздумалось перекладывать свои проблемы на мои плечи? И, может быть, даже пожалеете, что написали мне. Но вы не волнуйтесь, я не стану плакаться Вам в жилетку (да, наверно, у Вас и жилетки-то нет).