Кафедра

От второго танца с ним я решительно отказываюсь и предпочитаю ретироваться из гостиной. В прихожей встречаю Сашку со Светой.

– Уже уходите? – удивляюсь я. – Веселье в самом разгаре.

Елизарова смотрит на меня и улыбается. Я улыбаюсь в ответ. Мы прекрасно понимаем друг друга. Я тоже с удовольствием слиняла бы с этого гламурного мероприятия.

– Саша идет провожать меня до автобуса. Ты не хочешь прогуляться?

Я не заставляю ее повторять дважды. Возвращаться в гостиную мне не хочется, а сидеть одной на кухне глупо.

– Наверно, я должна сказать что-то Даше? – надевая пальто, вслух рассуждает Света. – Вроде бы, так принято, правда? Поблагодарить за прекрасный вечер, выразить восхищение. Иначе будет некрасиво. Только мне почему-то не хочется отвлекать ее от гостей. Лучше я завтра позвоню ей. Извинюсь, скажу, что разболелась голова. Как вы думаете?

– Я думаю, ты должна поступать так, как считаешь нужным, – решительно заявляет Сашка, берет ее под руку и распахивает дверь.

На улице идет дождь – мелкий, но холодный, на тротуарах – лужи, и редкие прохожие прячутся за разноцветными зонтами.

Мы провожаем Свету до остановки, запихиваем ее в автобус, берем обещание позвонить, когда она доберется до дома, и плетемся обратно.

– Я была очень рада ее повидать, – тихо говорю я. – Она совсем не изменилась. По-прежнему, живет как затворница?

– Да, – подтверждает Сашка. – Только я считаю, что она не права. Из-за того, что тебя предал один человек, нельзя разочаровываться во всех остальных. Ей непременно нужно в кого-нибудь снова влюбиться. Но как это устроить, если она почти нигде не бывает, ума не приложу!

– Устроить влюбленность? – хохочу я. – Это невозможно! Ты уже пытался к ней свататься, и я рада, что у тебя ничего не получилось.

– Честно говоря, я тоже рад, – признается он. – Ей нужен совсем другой человек – веселый энергичный оптимист. А мой постоянный скептицизм стал бы еще больше ее удручать.

– Какой ты самокритичный! – восхищаюсь я. – А ты заметил, что из всех сослуживцев Вадима на вечеринку приглашен только Никита Квасцов? Даже Прудникову не позвали – а ведь она его заместительница и правая рука. А Кирсанов говорил, что они на кафедре – как одна семья.

– Даша, похоже, так не считает, – Сашка ежится от попавших за ворот куртки капель. – Признаться, я больше удивлен, что она Квасцова пригласила – не Дашиного уровня он птица.

Дверь нам открывает Вадим.

– А мы с Никитой вас обыскались.

Квасцов с чашкой чая сидит за кухонным столом, а в гостиной кто-то приятным голосом поет под гитару.

– А можно мне тоже чаю? – спрашиваю я. – На улице так холодно и сыро!

На кухне Вадиму, похоже, уютнее, чем в гостиной. Нам с Сашкой, впрочем, тоже.

Квасцова я вижу не первый раз, но до этого момента не обращала на него особого внимания. Сильного впечатления он не производит. Среднего роста, полноватый, с заискивающей улыбкой на пухлых губах, сразу выдающей в нем не вполне уверенного в себе человека, – он похож, скорее, на аспиранта-первокурсника, чем на кандидата наук.

Вадим наливает чаю и мне, и Сашке.

– А у меня даже зонта с собой нет, – вздыхает Квасцов. – Можно, я у вас еще немного посижу? Может быть, дождь закончится.

Но через пять минут ему приходит смс-ка, и он расцветает, говорит, что выйдет на пару минут, набрасывает на плечи ветровку и мчится на улицу, совершенно забыв про дождь.

– Неужели все влюбленные такие сумасшедшие? – удивляется Вадим.

– А он влюблен? – спрашиваю я.

– Еще как! – смеется Кирсанов. – Думаешь, с чего он вдруг вскочил? Ему при нас со своей Джульеттой разговаривать неудобно. Честно сказать, я очень за него рад, хотя влюбленность иногда мешает работе. Он же у нас – тютя. На дискотеки не ходит, в бары и рестораны – тоже. Не поверите – он со своей невестой в библиотеке познакомился. В библиотеке! Как в старом советском кино.

Я допиваю чай и требую налить еще. Я не отказалась бы добавить в чай и коньяку, но всё спиртное – в гостиной.

– Значит, ей повезло, что она его встретила, – констатирует Сашка. – Девушкам, которые предпочитают библиотеки дискотекам, бывает трудно найти себе кавалеров. Да еще таких завидных, как Квасцов – молодой ученый, кандидат наук.

Вадим хитро улыбается.

– Тут еще неизвестно, кому из них больше повезло. Ее отец – владелец нескольких лесопильных заводов. Карпенко – может быть, слышали? Миллионер, одним словом. А Надя Карпенко – девушка скромная, деньгами, как ни странно, не избалованная. Так что Никита может сделать неплохую партию – так, кажется, раньше говорили? И любовь у них, похоже, настоящая – что тоже редкость по нынешним временам.

Ну, что же, теперь хотя бы понятно, почему Никита оказался в числе приглашенных. Мы с Сашкой переглядываемся – эх, Даша, Даша.

И тут же хозяйка появляется на пороге во всём своем блеске.

– Вадик, разве можно держать гостей на кухне?

Она укоризненно качает головой и увлекает меня в гостиную.

– Алиса, я же еще не показала тебе свои картины!

Сначала я думаю, что она сама начала рисовать, и на всякий случай подыскиваю слова для выражения восторга. Но предположение оказывается неправильным.

На выкрашенной в приятный нежно-зеленый цвет стене висят две настолько интересные картины, что я понимаю – автор у них другой.

На одном холсте – несколько колоритных персонажей в интерьере гостиной конца девятнадцатого или начала двадцатого века. На другой – морской пейзаж.

– Трудно поверить, но их написал один человек – Владимир Пчелин, – сообщает Даша. – Удивительно, правда?

Честно сказать, в живописи я не разбираюсь. Но я восхищаюсь – и совершенно искренне.

– Я обожаю их! Вот, смотри – эта картина попала к моему дедушке еще до войны. Он тогда и не думал, что она представляет какую-то ценность. Она лежала у него в чулане. Представляешь? Он был коммунистом, врагом мещанства, а тут – купец с семейством. Он выкинул бы ее на улицу, если бы не бабушка, которой картина нравилась. То, что это – шедевр, дедушке объяснили много лет спустя. Он подарил мне ее на восемнадцатилетие. С тех пор я – фанат Пчелина.

Она показывает рукой на книжную полку, там – великолепные альбомы о живописи.

– А я даже не слышал о таком художнике, – робко говорит вернувшийся с улицы Квасцов.

Даша пожимает плечами.

– Да, он не очень известен массовой публике, но его произведения ценятся истинными знатоками. Он – передвижник. Надеюсь, – она бросает взгляд в сторону Квасцова, – про передвижников вы, Никита, слышали?

Он кивает и краснеет.

– А вторая картина? – спрашиваю я.

– Ее подарил нам на свадьбу дядя Вадима – Питер. Я рассказала ему о дедушкиной картине, а он ухитрился где-то достать еще одну работу Пчелина. Это был лучший свадебный подарок!

Она наслаждается, говоря о картинах. Я не знаю, сколько они стоят, но понимаю, что дорого.

– Между прочим, одна из первых картин Пчелина – «Молодые у тестя» сразу была приобретена для собрания Третьякова, а это что-нибудь да значит. До революции он писал, в основном, бытовые картины, а потом резко сменил направление. Вы только послушайте названия его послереволюционных картин: «9 января 1905 года», «Казнь Степана Разина», «Всесоюзный колхозный съезд в гостях у Красной Армии». Думаю, такие картины на моего дедушку произвели бы впечатление.

Квасцов хихикает:

– Какая чушь!

Глаза Даши темнеют от возмущения.

– Зря вы так, молодой человек, – подает голос сидящая в кожаном кресле молодая женщина, одетая так стильно и дорого, что рядом с ней даже Кирсанова не кажется королевой бала. – У каждой эпохи должны быть свои живописцы. И, если вам интересно, несколько лет назад на аукционе Русской галереи искусств картина Пчелина «Письмо с фронта» оказалась лучшим лотом торгов – за нее заплатили шестьдесят тысяч долларов!

Все почтительно молчат – сумма впечатляет.

– Но, дорогая Даша, почему вы мне раньше не рассказали эти удивительные истории? – продолжает незнакомка. – Если бы я знала, что вы так любите Пчелина, то внесла бы свою лепту в пополнение вашей коллекции. В кабинете секретаря моего мужа висит одна из его картин – как раз революционной тематики. А Аркаша у меня – демократ, и она у него не в фаворе. Я буду рада подарить ее вам.