Страница 6 из 11
После не менее десятка таких ударов Газга был брошен в землю, и она снова на ускорении влетела следом. Она сидела в позиции наездника и молотила его физиономию, уже просто кулаками, без цестусов, и, видя гневные взоры преподавателей, понимая, что скоро всё закончится, скрипя зубами, прошипела Газге на ухо, в руке уже сияла палочка:
– Я всё же преподам тебе урок, – Инира вскочила, в ту же секунду два потока заряженной воды вцепились в руки Газге, после чего при всех сломала ему их сразу обе, очень сильно и быстро окрутив винтом.
Газга испустил вопль боли, Инира увидела материализованные цепи, шипя несущиеся к ней, но с лёгкостью отбила их, отпрыгнула от костистой переломанной котлеты-красавчика назад и, вобрав намитную палочку, подняла руки.
Бёльк отлично это помнил, и все тоже поэтому сейчас смеялись без остановки. Он тогда получил месяц невероятного наслаждения, пока Газга восстанавливался, а повреждения были значительные: почти все рёбра, руки в нескольких местах сломаны, перелом бедра со смещением, открытый перелом ключицы, кроме того, множественные костные осколки наводнили ткани, и ему предстояла довольно долгая череда операций и реабилитаций, а Инира должна была вырастить лес, но её талисман содержал мало намита Зелёного Ветра, слишком далеки те края, и поэтому деревья растить ей пришлось бы долго, но подруги и в большей мере Бёльк помогали ей, и эти часы уединённой совместной работы были чудным временем, только с ней вдвоём…
– Да, сильно я его тогда отделала, – смеялась Инира.
Кто-то ещё сказал:
– А помнишь, как он материализовал памятник себе, но ошибся аллеей, и памятник оказался среди тех, кто пропал без вести? – Это снова сорвало бурю хохота. – Мы тогда на первом курсе академии учились.
– А где он сейчас? Может, встретимся с ним?
– Не получится, ему теперь заслуженно установлен памятник на Аллее. Он остался прикрывать отход с позиций, когда была угроза окружения опорного пункта, тело не нашли.
– Вечная память, – уже унявшись, сказала Инира и следом девиз их группы: – Чтоб не менее эпично!
Когда речь заходила о героическом посмертном подвиге, личный состав всегда хором повторял эту фразу. В полном исполнении звучащую так: «Вернуться живым, но если суждено, то погибнуть не менее героической, славной смертью, спасая кого-то или уничтожая много врагов».
В весёлой компании и время пролетает незаметно. Прибыв в Базовый Армейский лагерь, который раскинулся за границей города, но всё так же в лесу и после укомплектования армейских колонн рифхов различного назначения, крупные силы Лазурных отправились на фронт. Тусклые огни палочек выхватывали небольшое пространство из тени. Молчание охватывало длинную вереницу транспортных материализаций, которые скользнули по пролитой воде, причудливыми малыми воплощениями водолеями.
Опять собственные мысли сейчас полнили сознание солдат, отправляющихся на войну. Опушка осталась позади, и здесь всё стало намного светлее, нежели чем в тёмном лесу. Подводный Пик величаво высился над Впадиной Темниц Томящихся Цунами. Это событие древности, несколько поселений Лазурных ещё в эпоху, когда жили они на берегу, было уничтожено этими цунами, и потом сильнейшие осмелились войти в воду и принудить их к миру, пленить этих воплощений, тогда ещё Вечная Тень не сгустилась над этим Прудом, и его начали заселять визардцы Лазурных Глубин.
Когда колонна покинула Вечную Тень, это заставило немного прищуриться, но в остальном этому не придали значения. Постепенно там и тут начинались негромкие разговоры, вдоль северной границы Пруда неустанно маячили Резвые Течения, все с теплотой и азартом задержали свои взоры, вспомнили, как рассекали по этим просторам. Добравшись до Восточного Укреплённого Транспортного Узла, колонна начала «рассыпаться»: одни транспорты поехали прямо в город, другие огибали его с востока и запада. Их путь лежал на равнину, они через образовавшийся тоннель выбрались из воды и оказались на свежем воздухе. Конечно, по мере истончения водной глади желтизна неба начала преобладать, но всё же теперь выглядело всё по-другому. Неспешные облака, редкие, совершенно не портили, даже подчёркивали эту золотистую бездну, в которой и растворялись. Лёгкий ветерок трепал их волосы, они жители прудов, да ещё и в преддверии военных сборов давно уже не выбирались на поверхность, поэтому как-то невольно все замолчали, и вновь повисла пауза. Но не для природы, ветер с шелестом проносился по прибрежным зарослям иллюзорника, они светящимися вспышками отозвались от каждого касания друг друга при покачивании. Какие-то малые водные воплощения почти бесшумно плескались в воде и гоняли рыб, об их присутствии говорили лишь круги, расходящиеся по воде, да лёгкие всплески. Чащи иллюзорника старые, высокие и чарующие, полные таинственных визуальных материализаций, очарование древности обитает там, ведь они, самые старые древа, запомнили свет очень далёких времён. От лёгкого моросящего дождя, что ниспадал, даже накрывал, словно пеленой, пастбища водяных слонов, исходила не только свежесть, вода была кругом, но спокойствие, лёгкое уныние. Слоны немо возлегали на берегу, орошаемые столь любимым ими дождиком. Многие также плескались в русле, просеивали течение на предмет заряженных крупиц и мелких малых воплощений. Когда слоны растекались, сложно сказать, сколько их. Для взращивания потомства они сливают намитные ядра. Безмятежность правила этими краями, контраст был великолепен, потому что дальше всё, куда хватало глаз увидеть, сплошь усевали Поля Вихревых Маков, они качали бутонами в такт ветру, и ничего не говорило здесь о том, что прямо за ними, за этими алыми полями, уже шла война, громыхала разорванным железом и звоном клинков, грозными материализациями и скорбными плачами по потерям. Когда война накатила столь сильно и быстро, решили использовать уникальные особенности Вихревых Маков и сотворили Иллюзорную ткань Тишины, а просторы, эти восхитительные земли, с тех пор называют Поля Последней Тишины, потому что никто не ходит больше здесь, только армейские эшелоны, стремящиеся на войну. И здесь, конечно, невольно приходят мысли, ко всем приходят, почему жизнь устроена так, мы из столетия в столетие живём один отмеренный кусок времени, а мы не работаем, не трудимся, чтобы его увеличить, для всех увеличить, зато количество уничтожающих жизнь на месте зачарований и материализаций ширится от поколения к поколению, и вот момент, когда начинаешь искать причину, углубляться в анализ, почему так, понимаешь, просто нам не хватает тишины, бешеный ритм увлекает, но что, если отпрянуть невечное и уехать от насущного, уехать и постоять, послушать ветер, шелест травы и листвы, прислушаться к воде и подумать, о многом можно было бы изменить мнение, но всем не хватает тишины. Кто-то специально её избегает, чтобы не оказаться наедине со своими мыслями, с собой. Вот и сейчас безмятежность, тишину и покой бесцеремонно нарушало таинственное свечение из чащи иллюзорника, какими-то повторяющимися сигналами привлекая общее внимание, зазывая в глубь зарослей.
– Это что такое? – кто-то вдруг воскликнул. – Это Кáвак? – добавил вдруг испуганно, видно было, что не из Тенистой заводи. Но вид огней, которые следовали за конвоем вдоль опушки Чащи, оставшейся слева, большинство, конечно, не тревожил.
– Это не Кавак, – закатывая глаза, с лёгким раздражением громко и твёрдо, пресекая нюни, сказала Инира. По её спецрифху прокатился смешок.
– А ты откуда знаешь?
– Потому что он обитает не здесь, а у подножия Двуцветных Гор, умник, – она указывала в этот момент на восток, где и высилась эта скальная гряда из цепи частично поглощённых тенью, а частично освещённых и сверкающих морем бликов заснеженных вершин. – Сразу за Тенистым Лесом, но восточнее Оврагов Мрака, есть обширная, заросшая, частично утопшая в тумане Глушь, где обитает Кавак, мерзкое воплощение погружает в токсичный кошмар. Кроме визуальных ужасов, постоянно преследует нескончаемое состояние сильнейшего отравления, так что ты правильно боишься, но это просто игривые огоньки, у нас их дети ловят.