Страница 37 из 49
А вот сейчас Алекс сообразил, что от него хочет Валькирия. Правда, не без того, чтобы критично не посмотреть на это её предложение. – А что я там увижу! – возмутился про себя Алекс. – Когда в капсулы содержания не заглянуть.
А Валькирия как будто умеет читать по недовольным физиономиям мысли, и она тоном голоса, не предусматривающим возражений, делает убедительное, хоть и тихое добавление. – То, что надо, увидишь. – И Алекс, не собираясь изначально и так спорить, начинает свой отступ от Валькирии в сторону коридора, ведущего во внутренние помещения, где как понимается Алексом, и находятся эти капсулы автономий, с режимом равновесия для помещённых в них людей.
И хотя у Алекса всё ещё есть сомнения в перспективности своего прохода в эту часть режимного объекта, – чтобы туда попасть, нужно получить доступ с контрольно-пропускного пульта, – он, тем не менее, туда идёт с безразличным и тупым видом, и как им ожидалось, натыкается на закрытые двери. И теперь он имеет полное право на выражение в сторону Валькирии претензии насчёт того, что она его заставляет делать бесполезные вещи, раз сама знает, что двери здесь будут закрыты. И Алекс, для того чтобы быть ещё более убедительным в своих претензиях к Валькирии, решает дёрнуть дверь за ручку. Которая, вот же чёрт, поддаётся и, конечно, не сама, а с помощью им прилагаемых усилий, и затем открывается.
На что Алекс смотрит с некоторым беспокойством и непониманием, и с оглядкой в сторону пропускного пункта, где, как оказывается, все заняты своими делами и никому нет дела до него. Но все они поскольку-постольку интересуют Алекса, тогда как его сейчас волнует Валькирия, которая о чём-то с увлечением беседует с Михаилом, и кажется, что и ей дела нет до Алекса. Но это только с первого взгляда так кажется Алексу. Тогда как спустя мгновение он обнаруживает со стороны Валькирии оглядывание в его сторону, и затем от неё следует знаковый жест рукой, так и говорящий ему, чего стоишь, давай уже шуруй внутрь.
И Алекс не стал задерживаться, и как сказала Валькирия, так и сделал, заскочив внутрь, тихо прикрыв за собой дверь, которая, как только зашла в свой пазл, так тут же вакуумно вдавилась, дав понять Алексу, что она зафиксировалась в закрытом положении. Отчего Алексу стало несколько нервно и жутковато честное слово. – Меня как будто замуровали здесь. – Пробубнил Алекс. – Оставив один на один с… – здесь Алекс осёкся, повернув голову в сторону ожидающей его неизвестности, с которой он остался один на один.
– И сколько ты Алекс, не стучи в двери и не кричи о помощи истошным криком, тебе никто не придёт на помощь. И тебе только и остаётся, как самому, один на один, разобраться со мной. – Так и говорила ожидающая впереди Алекса неизвестность, выхолощенная в безальтернативную аптекарскую чистоту и в высшей степени безразличие в виде глянца технологической холодности стен этого концентратора лабораторных экспериментов, как думается поспешно Алексом, с дрожью в сердечном клапане и изморозью в спине представляющий, что его ждёт за каждой порядковой дверью этого уходящего в бесконечность коридора, где установлены режимные капсулы.
И само собой Алекс вновь засомневался в благоразумии Валькирии, пославшей его чёрт знает куда без своей стратегии и чёткого плана. – И какая, в конце концов, капсула нас интересует, когда их вон сколько, до бесконечности много. – Нервно рассудил Алекс, только сейчас осознавший и этому крайне удивившись, как несопоставимы представления и реальность. А в данной частности, ему поразительно было видеть, как такое огромное пространство, чуть ли не целый город, поместилось под таким относительно маленьким зданием их бюро.
– И вправду говорят, – рассудил Алекс, – что мы всегда видим только верхнюю часть айсберга. И каждая вещь в себе содержит куда как более глубинные и обширные смыслы. – А вот такой философский подход Алекс к рассмотрению лежащего перед ним пути, приободрил в нём уверенность, и он решил, раз он уж здесь, то придётся заглянуть в несколько первых дверей этой психбольницы, как он окрестил эту психологическую модальность восприятия своей и этой действительности. – У каждого свои кроличьи норы в голове. Мои выходит, что вот такие. – Рассудил Алекс и, глубоко вздохнув, выдвинулся вперёд, вступая как-то уж очень осторожно на эту уж очень идеально чистую поверхность пола. И Алекс даже почувствовал в себе потребность оглянуться и посмотреть назад, чтобы убедиться, оставил ли он там след за собой на полу или как. Но там, где он раньше вступал своей ногой, стоит такая же чистота. Что почему-то не только не успокаивает Алекса, а наоборот начинает его тревожить.
– Здесь что, пол из всепоглощающего композитного материала. И стоит тебе задержаться на месте, то и ты будешь подвергнут нейтрализации, расщеплению на атомы. – Нервно рассудил Алекс, начав по-своему понимать, из каких очистительных и нейтрализующих в основном принципов подошли к обустройству этого концентратора устойчивости архитекторы глобализации. – Нейтральность залог чистоты. – Вот такая мысль пришла в голову Алексу на подходе к первой двери. – Что-то не то. – Тут же себя оспорил Алекс, смотря на полностью нейтральную по отношению к стене дверь, выделяющуюся лишь только цифровым считывающим устройством, с табло на нём и едва заметным очерчением квадратуры двери.
– И на что она спрашивается рассчитывала? – глядя на цифровое табло на двери, с долей озлобления задался этим вопросом Алекс, конечно, не к двери, к тому человеку, кто пространственно находился в той стороне, куда он бросил свой гневный взгляд. – Как я внутрь попаду, если здесь нужен код? – с тем же нервным недовольством задался этим вопросом Алекс, да и махнул рукой в сторону этой двери, выдвинувшись дальше. Как будто там его будет что-то иное ждать. В чём и убеждается Алекс, наткнувшись у следующей двери на такое же цифровое табло. Но на этот раз Алекс не стал отмахиваться от вставшей перед ним проблемы, а он подошёл к табло считывающего устройства, изучающе на него посмотрел, да и нажал на одну из его кнопок с видео значком.
И как выясняется сейчас же Алексом, то табло работает. Оно осветилось трансляционным светом. Правда на этом всё, и единственное, что по нему можно было наблюдать, то это пустотелость одноместного вмещения. Как понял Алекс, то на экран табло транслировалось внутреннее содержание одной из капсул равновесия. И как ещё он понял, то здесь никого не было. Что приводит его к решению пройти дальше и заглянуть через табло в следующую капсулу. Что он и проделал.
А вот на этот раз, когда он нажала кнопку трансляции, то к его полной неожиданности (а почему так получилось, то он сам не знает) и его цепной реакции одёргивания и хватания себя за сердце, на экране считывающего устройства, так уж вдруг получается, что возникает жуткого вида физиономия и начинает упираться взглядом на Алекса. А в оторопи отпрыгнувший буквально от экрана табло в сторону Алекс, с язвительной иронией выдохнув из себя весь этот напряг, усмехнулся, схватившись за грудину: «Вот же напасть!», и почему-то осторожно, пытаясь быть незамеченным эти типом в табло, вернулся обратно на прежнее место. Где и убедился, что он может быть спокоен за себя – он этим типом из капсулы не может быть замечен хотя бы тому, что трансляция ведётся односторонняя, а во-вторых, потому, что этот тип находится в анабиозе и зафиксирован в одной точке своего, судя по его физиономии, одноклеточного сознания.
Ну а Алекс, теперь глядевший на этого типа с большей уверенностью и с лёгкой самонадеянностью, неожиданно для себя решил, что этот тип никто иной, как тот самый Сигиндапал Рама Продакшен, от кого он ногами отбивается, а тот так и хочет занять в его жизни крайне важное место.
– Мол, сам видишь, что от своей судьбы, занять моё место, не уйти, так что уж давай, перестань упрямиться и бери то, что тебе дают. – Так прямо и говорила эта расплывшаяся в анабиозе противная и в чём-то даже мерзкая физиономия Сигиндапала Рамы Продакшена. И Алекса так и подрывает плюнуть прямо в рожу этому фаталисту Сигиндапалу Падле Продакшену, сволочи, решившей заручиться судьбоносными предзнаменованиями, в свою сторону истолковывая дело случая и везения на свой счёт.