Страница 7 из 11
Что Паскевич подразумевает под «другим случаем», станет ясно, если пробовать читать «между строк» последующие номера издания. Речь, конечно же, идет о нападении в осетинских горах на персидского посланника, направлявшегося в Санкт-Петербург просить прощения за тегеранский инцидент. И хотя заметки о самом инциденте в газете нет, те же «Тифлисские ведомости» дают нам следующую хронологию этого события: «Тифлис. 9 мая. Наш город занят ныне приездом персидского принца. Его высочество принц Хозрев-Мирза – сын наследника персидского престола Аббас-Мирзы, посланный его величеством Фетх-Али шахом по случаю несчастного происшествия, приключившегося в Тегеране с российской императорской миссией, прибыл в Тифлис 7-го мая».[88] Далее газета сообщает: «Крепость Владикавказ. 29 мая в полночь прибыл сюда на пути из Тифлиса в Санкт-Петербург персидский принц Хозрев-Мирза в сопровождении многочисленной свиты. С ним прибыл находящийся при нем свиты его императорского величества генерал-майор Ренненкампф и другие российские чиновники. За несколько часов до выезда его из ущелья Военно-Грузинской дороги в Кавказских горах послана ему почетная команда, которая встретила его в двенадцати верстах от Владикавказа.
Перед въездом в крепость его Высочество был принят комендантом генерал-майором Скворцовым, который выехал к нему вместе с плац-майором до мостового укрепления, откуда сопровождал его до самого дома, приготовленного для помещения высокого путешественника. При выходе принца из экипажа находящийся перед домом почетный караул отдал принадлежащие его сану воинские почести. (…) Во все время пребывания у нас его высочества ежедневно по вечерам играла полковая музыка перед его домом. 2-го июня в 8 часов утра Хозрев-Мирза изъявил господину коменданту в самых лестных выражения совершенную признательность за сделанный ему прием, изволил отправиться в дальнейший путь».[89]
В заметке, как бы между делом, сообщается о визите к принцу тагаурских старшин. Это может являться косвенным подтверждением причастности осетин-тагаурцев к инциденту на дороге. Ведь нигде по пути дальнейшего следования принца о визите к нему старшин окрестных сел не сообщалось. Речь, вероятно, идет о ходатаях, которые приходили с извинениями за случившееся нападение. Неслучайно, в заключение всей истории пребывания принца в гостях газета вновь сообщает об экстраординарных хлопотах российского двора о здоровье принца: «Его императорское величество во уважение к засвидетельствованию персидского принца Хозрев-Мирзы об отличном приеме, оказанном ему в проезде до Санкт-Петербурга: в Грузии, в области Кавказской (…) высочайше повелеть соизволил объявить высочайшее его благоволение как начальнику кавказской области, так и Войска донского войсковому наказному атаману (…)».[90]
О том, что осталось за рамками газетной хроники, посвященной путешествию Хозрев-Мирзы во Владикавказ, нам сообщают четыре источника. Прежде всего, это заметки А. С. Пушкина «Путешествие в Арзрум». «Я пошёл пешком, не дождавшись лошадей, – пишет Пушкин, – и в полверсте от Ананура, на повороте дороги, встретил Хозрев-Мирзу. Экипажи его стояли. Сам он выглянул из своей коляски и кивнул мне головою. Через несколько часов после нашей встречи на принца напали горцы. Услышав свист пуль, Хозрев выскочил из своей коляски, сел на лошадь и ускакал. Русские, бывшие при нем, удивились его смелости…».[91]
Другое описание этого же происшествия мы находим в мемуарах эмигрировавшего впоследствии в Турцию генерала М. А. Кундухова. «Не доезжая семи верст до Владикавказа, – пишет Кундухов, – поезд принца около Балтинской станицы встретился с шайкой разбойников, в числе пяти человек, которые из-за скалы сделали три ружейных выстрела и ранили одну лошадь под экипажем Хозрев-Мирзы».[92] Это же происшествие упомянул и декабрист Бестужев-Марлинский в очерке «Письмо к доктору Эрману»: «В 1829 году особенно горцы, ободренные отсутствием войск, стали разбойничать на Военно-Грузинской дороге. Перед проездом моим они увели в плен одного доктора; за неделю отбили купеческий табун из-под пушек конвоя и при проезде Хозрев-Мирзы ранили его нукера».[93]
И. Ф. Бларамберг в своих мемуарах сообщает о якобы имевшем место нападении на персидского принца, возвращавшегося из Санкт-Петербурга в Тегеран.[94] Это сообщение, скорее всего, результат возникшей путаницы.[95] Хозрев-Мирза действительно возвращался в Тегеран той же дорогой, но нападение, ставшее причиной недовольства императора Николая I, как об этом свидетельствует большинство источников, было на пути посланника из Тегерана в Санкт-Петербург, а не наоборот.
Более подробно нападение на принца исследовал и описал в своем пятитомном труде «Кавказская Война» историк Потто. «В такое-то тревожное время, – пишет Потто, – пришлось проезжать по этому пути принцу Хосров-Мирзе с персидским посольством. Естественно, были приняты все меры, чтобы по возможности обеспечить его путешествие, и, несмотря на то, принцу довелось-таки провести несколько неприятных минут под огнем неприятеля». По свидетельству автора это произошло между Казбеком и Ларсом. «Едва оказия миновала Казбекский пост, – продолжает историк, – как впереди послышались глухие удары пушечных выстрелов. Скоро прискакали казаки с известием, что владикавказский отряд, высланный навстречу принцу, с боя занял Дарьяльское ущелье и что неприятель скрылся на правый берег Терека.
Полагая путь уже безопасным, оказия двинулась дальше, но не прошла и нескольких верст, как наткнулась на новые шайки. Полковник Ренненкампф тотчас выдвинул орудие, рассыпал по дороге стрелков, а между тем принц с несколькими казаками во весь опор поскакал к Ларсу; за ним гуськом пустилась вся его свита, и, по особому счастью, ранен был при этом один только нукер, державший на поводу верховую лошадь. Пехота стояла на месте и отстреливалась до тех пор, пока не прошли все экипажи и вьюки».[96]
Убийство А. С. Грибоедова, прибывшего для ратификации Туркманчайского мира, вызвало большой резонанс в российском обществе, и персидский наследник Хозрев-Мирза лично предстал перед русским царем, чтобы передать извинения и поднести драгоценные дары. Это должно было помочь избежать дальнейшего кровопролития не выгодного ни Петербургу, ни Тегерану. Приняв извинения персидского принца, Николай I сообщил, что готов предать вечному забвению злополучное тегеранское происшествие.[97]Россия не стала отвечать силой оружия на убийство своего посланника. Однако историю с нападением на персидского наследника в Осетии, как показали дальнейшие события, в Петербурге забывать никто не собирался. М. А. Кундухов в своих воспоминаниях по этому поводу писал: «Последовала могущественная воля Императора Николая: в пример всем горцам строго наказать всех жителей того ущелья!!!»[98]
Осетия, таким образом, становится заложницей не только внутриполитической интриги, связанной с заменой наместника, но и неожиданного обострения российско-персидских отношений. Произошедший в Осетии вопиющий случай с персидским посланником не мог остаться без последствий.
Военные экспедиции И. Ф. Паскевича
После инцидента на дороге военная экспедиция в земли осетин была лишь вопросом времени – происшествие обнажило недостаток присутствия в Осетии российской власти, потерявшей всякий авторитет в глазах осетин после отставки Ермолова.
Но у решения о походе на Осетию несомненно была и экономическая подоплека. По мере того, как с присоединением новых земель в Закавказье увеличивалась проходимость Военно-Грузинской дороги, росли и доходы тагаурцев от взимания пошлины. Так, к означенному моменту при размере пошлины с одного вьюка – 1 руб. годовой доход осетин от взимания пошлин составлял порядка 10 тысяч рублей серебром.[99] Это значительная сумма, если иметь в виду, что жалование старшины было 100 руб., а стоимость одного барана 1 руб. Каждая из 11 знатных тагаурских фамилий получала, таким образом, ежегодный доход в размере порядка 1 000 руб.