Одна в толпе

Какие же тонкие у неё запястья. Маленькие руки не давали покоя их хозяйке, и она нервно теребила край одеяла, пытаясь понять, укрыться или оставить всё как есть. Продолжать выставлять на обозрение полуголые ноги.

Кажется, гномихе не нравится моё молчание. Не нравится, что я продолжаю сидеть на подоконнике и пристально её рассматривать.

Я бы отвернулся. Правда. Но моя тупая башка увлечена созерцанием тонких линий, изящных изгибов, прорисовывающихся из-под натянутой майки, и округлыми очертаниями, притягивающими взгляд дольше, чем положено.

Интересно, Алиса понимает, что вызывает у мужчин интерес, ещё не достигнув этой самой… спелости?

На первый взгляд кажется нелепой, но при рассмотрении понимаешь, что пора к окулисту.

Мне всегда нравились высокие и с богатыми формами девушки. Но почему-то на гномихе произошёл сбой пристрастий. Иначе как объяснить, откуда взялось сбивчивое дыхание и странное покалывание в пальцах, тянущихся прикоснуться к нежной коже девчонки?

Не справившись с секундным порывом, подошёл к ней и лёг рядом прямо в одежде.

– Никогда бы не подумал, что именно родители девушки заставят меня с ней спать… – прошептал я, любуясь блеском голубых глаз.

– Много на себя не бери, Астахов, – зыркнула в ответ гномиха.

– Ну как же? Ты же та, ради которой я брошу всех своих парней и женюсь по настоящей человеческой любви, – слегка перефразировал речь её отца. – Свидетели ещё будут? – кивнул на открытую дверь. – Или можем начинать? – коварно улыбнулся, когда в глазах девчонки зародилось понимание. – Нам ещё утром на балконе простынь со следами крови вывешивать…

– Это будет твоя кровь, идиот! – ругнулась Алиса, выдёргивая из-под меня одеяло и натягивая его по самый подбородок.

– Больше нечем удивить-то? – съязвил я, снова отгоняя образ гномихи и друга. Неприятное чувство царапнуло в груди, и я принял это за обиду. Из-за этой вертихвостки я сгораю от тоски по дружбе с Ромычем, а она уже спокойно лезет в чужую постель.

– Пошёл ты, Астахов! – яростно процедила сквозь зубы она и уже собралась встать, но я вовремя успел поймать её за руку.

Ещё не хватало, чтобы она отцу пожаловалась. Разберусь с ней потом, сейчас требуется только пережить этот момент и дождаться ухода её родителей.

– Даже не думай, – дёрнул её назад, чувствуя, как бешено бьётся моё сердце, в унисон пульсу, пробивающемуся в жилке на худеньком запястье. – Я буду спать на полу.

С этими словами рывком оказался у шкафа и перерыл все полки с бельём, что так аккуратно были сложены бабушкой. Нашёл пару каких-то одеял и побросал всё на пол. С непреодолимым желанием открутить гномихе голову кое-как устроился на жёсткой поверхности и тяжко вздохнул, прислушиваясь к звукам, доносящимся из соседней комнаты. Судя по лёгкому храпу, родители уже успешно восстанавливали силы после потрясения, что устроила их своенравная дочь.

Мне же такого шанса, увы, не выпадет. Чувствую себя экспонатом в музее. Как положили, так и лежу. Двигаться себе дороже. Мышцы просто задеревенели, и при любом движении я боюсь услышать треск.

– Не валяй дурака, Астахов… работал ведь весь день… – сжалилась Алиса, когда я в очередной раз не выдержал и сцепил зубы, укладывая тело поудобнее. – Ты ничем не хуже и не лучше свиньи, – огорошила меня своим мнением. – А мне однажды пришлось в хлеву грозу пережидать. Вот сейчас ощущения те же, так что давай с поросячьим визгом ко мне на перину.

Промолчав на оскорбление, взвесил все против и за, и пришёл к выводу, что лучше спать со злобным карликом, но в расслабленном состоянии, чем дойти до того, что мышцы сведёт в судороге, и в итоге всё равно, наплевав на всё, запрыгну на кровать.

Тихо ворча под нос, взгромоздился на постель и, не скрывая наслаждения, вытянулся во весь рост и припал щекой к мягкой подушке.

Алиса, убедившись, что я занял больше чем половину кровати, сползла на самый край и, сжавшись в позу эмбриона, протяжно вздохнула.

Вот как можно быть такой ужасной и прелестной одновременно?

Как можно с лёгкостью поставить крест на чувствах одного человека и при этом волноваться за другого?

Несмотря на все мои унизительные слова, протянуть руку помощи, даже в такой мелочи, как сейчас, но всё же наступить себе на горло и подпустить ближе.

Так близко, что я могу видеть, как её кожа покрылась мурашками, а сама она едва слышно борется с участившимся дыханием.

И всё равно старается отгородиться от меня, не показывая своей секундной слабости.

На время прикрыв глаза, я, откровенно говоря, очень удивился тому, что продолжаю воспринимать маленького воителя как беззащитного котёнка. А всё потому, что, по непонятным мне причинам, я взял одеяло, накинул на плечи своенравной девчонки и прижался ближе, думая, что так смогу её успокоить.

Это клиника, товарищи. Надеюсь, что хотя бы лечится.

Глава 12

– Ты главное, дочка, держи ухо востро! – обнял меня папа перед тем, как сесть в машину. – Если позволит себе лишнее, сразу мне звони!

– Езжай уже, пап! – в разрез со словами повисла на родителе и грустно взглянула на маму, уже захлопывающую пассажирскую дверь. – Всё пучком будет, перестань накручивать себя в дорогу.

Вместо ответа меня потрепали по волосам, поцеловали в висок и в удручённом настроении сели за руль.

Помахала вслед родителям, перевела взгляд на дорогущую тачку Астахова и поспешила обратно домой.

Пора будить этого негодяя, мы и так всё утро шёпотом собирались, чтобы не потревожить бедолагу. Ну, это мама так считает. Я же эту сволочь сейчас подушкой задушу. Еле убедила папу, что закинутая сверху на меня мужская рука во сне наверняка обнимала парня, а не его дочь.

Перепутал маленько.

– Вставай, Леонид! – толкнула в плечо храпящего бугая. – Быстрее поднимайся! – запричитала я, от души тряся его из стороны в сторону. – Он уже здесь!

– Кто? – прохрипел сосед, лениво приоткрывая один глаз.

– Новый день! – с серьёзным видом произнесла я в озадаченное лицо Лёни.

Несколько секунд натужного мышления, и мужской глаз снова закрылся.

– Петуха на тебя не хватает! – раздражённо дёрнула подушку из-под чугунной башки.

– Чего раскудахталась с утра, гномиха? – проворчал Астахов, цепляясь сильнее за своё мягкое сокровище, но тут же осёкся, глянул на открытую дверь и исправился. – То есть – будь добра, Алиса, дай мне ещё поспать, – и даже улыбку корявую растянул.

– Накось, выкуси! – сунула фигу ему под нос. – Я всю ночь не спала из-за твоего храпа и наглой руки, трогающей мне зад!

– Тихо ты! – шикнул перепуганный парень, хватая меня за талию и притягивая к себе, чтобы закрыть ладонью рот. – Я не хочу, чтобы с привезённой свининой ещё и мою руку через мясорубку пропустили!

Ущипнула придурка за пресс и мысленно пришла в экстаз, восхищаясь твёрдостью кубиков.

В одно мгновение меня запихнули в одеяло, и пока я яростно сопротивлялась, сам парень в один прыжок оказался возле двери и, бесшумно её закрыв, вихрем вернулся назад, залезая ко мне в укрытие.

– Тебя это не спасёт, – злостно просипела я, напрягаясь от такой близости. По-моему, только меня смущает, что мы с Астаховым лежим чуть ли не в обнимку, дыша при этом друг другу в губы.

– Ты всегда такая противная по утрам? – сверкнул в темноте осуждающим взглядом.

– Когда просыпаюсь не с тем, с кем надо, то да, – попыталась отодвинуться, но чуть не грохнулась с края постели.

Даже будучи заспанным и потрёпанным, Лёнечка хваткий и сильный. До такой степени, что, поймав меня за руку, передавил мне кожу, и я неожиданно взвизгнула.

– Прости… – всполошился сосед, накрывая ладонями мои пальцы и дотрагиваясь до них губами. – Слабенькая какая…

Оторопев от происходящего, раскрыла широко глаза и затаила дыхание.

Что это он делает?

Будто не замечая моей реакции, парень аккуратно перебирал мои пальцы и рассматривал их как какие-то диковинки. Задумчиво гладил ногти, а нащупав на безымянном пальце шероховатость в виде шрама, перестал дышать и сам.