Страница 100 из 112
Когда все треволнения улеглись, пастор, отведя Джозефа в сторону, стал продолжать таким образом:
– Да, Джозеф, не поддавайся чрезмерно своим страстям, если ждешь счастья в жизни.
У Джозефа, как это могло бы статься и с Иовом, иссякло терпение, он перебил пастора, говоря, что легче давать советы, чем следовать им; и что он-де не заметил, чтобы сам мистер Адамс одержал над собою столь полную победу, когда думал, что потерял своего сына или когда узнал, что мальчик спасен.
– Юноша, – ответил Адамс, возвышая голос, – желторотому е подобает поучать седовласого. Ты не ведаешь нежности отцовской любви; когда ты станешь отцом, только тогда ты будешь в состоянии понять, что может чувствовать отец. Нельзя требовать от человека невозможного; утрата дитяти есть одно из тех великих испытаний, в которых нашему горю дозволено быть неумеренным.
– Отлично, сэр, – восклицает Джозеф, – и если я люблю женщину так же сильно, как вы свое дитя, то, конечно, ее утрата причинит мне равную скорбь.
– Да, но такая любовь неразумна, дурна сама по себе, и ее следует преодолевать, – отвечает Адамс, – она слишком отдает плотским вожделением.
– Однако же, сэр, – говорит Джозеф, – нет греха в том, чтобы любить свою жену и дорожить ею до безумия!
– Нет, есть, – возражает Адамс, – человек должен любить свою жену, несомненно, это нам заповедано, но мы должны любить ее с умеренностью и скромностью.
– Боюсь, я окажусь повинен в некотором грехе, невзирая на все мои старания, – говорит Джозеф, – потому что я буду, конечно, любить без всякой меры.
– Ты говоришь неразумно, как ребенок! – восклицает Адамс.
– Напротив, – говорит миссис Адамс, которая прислушивалась к последней части их беседы, – вы сами говорите неразумно. Надеюсь, дорогой мой, вы никогда не станете проповедовать такой бессмыслицы, будто мужья могут слишком сильно любить своих жен. Когда бы я узнала, что в доме у вас лежит такая проповедь, я бы ее непременно сожгла; и заявляю вам, не будь я уверена, что вы меня любите всем сердцем, то я вас ненавидела и презирала бы – уж в этом я за себя отвечаю! Вот еще тоже! Прекрасное учение! Нет, жена вправе требовать, чтобы муж любил ее, как только может; и тот грешник и мерзавец, кто не любит так свою жену. Разве он не обещал любить ее, и тешить, и лелеять, и все такое? Право же, я все это помню еще, как если бы только вчера затвердила, и никогда не забуду. Впрочем, я знаю наверно, что на деле вы не следуете тому, что проповедуете, потому что вы были для меня всегда любящим и заботливым мужем, уж это-то правда; и мне невдомек, к чему вы только стараетесь вбить в голову молодому человеку такой вздор! Не слушайте вы его, мистер Джозеф, будьте таким хорошим мужем, каким только можете, и любите свою жену всем телом и всей душой.
Тут сильный стук в дверь положил конец их спору и возвестил начало новой сцены, которую читатель найдет в следующей главе.
Глава IX
Визит, нанесенный пастору доброй леди Буби и ее благовоспитанным другом
Как только леди Буби услышала от джентльмена рассказ о его встрече возле дома с удивительной красавицей и заметила, с каким восторгом он говорит о ней, она, тотчас заключив, что то была Фанни, стала обдумывать, как бы познакомить их поближе, и в ней загорелась надежда, что богатое платье молодого человека, подарки и посулы побудят девушку оставить Джозефа. Поэтому она предложила гостям прогуляться перед обедом и повела их к дому мистера Адамса. Дорогой она предложила своим спутникам позабавить их одним из самых смешных зрелищ на земле, а именно – видом старого глупого пастора, который, сказала она со смехом, содержит жену и шестерых своих отпрысков на нищенское жалованье – около двадцати фунтов в год; и добавила, что во всем приходе не найдется семьи, которая ходила бы в худших отрепьях. Все охотно согласились на этот визит и прибыли в то самое время, когда миссис Адамс говорила свою речь, приведенную нами в предыдущей главе. Дидаппер [227] – так звали молодого франта, которого мы видели подъезжавшим верхом к дому леди Буби, – постучал тростью в дверь, подражая стуку лондонского лакея. Все, кто находился в доме, то есть Адамс, его жена, трое детей, Джозеф, Фанни и коробейник, были повергнуты в смущение этим стуком, но Адамс подошел прямо к двери и, впустив леди Буби со всем ее обществом, отвесил им около двухсот поклонов, а его жена сделала столько же реверансов, говоря при этом гостье, что «ей стыдно встречать ее в таком затрапезном платье» и что «в доме у нее такой беспорядок», но если бы она ждала такой чести, то ее милость застала бы ее в более приличном виде. Пастор не стал извиняться, хотя на нем была его ободранная ряска и фланелевый ночной колпак. Он сказал, что «сердечно приветствует их в своем бедном доме», и, обратившись к мистеру Дидапперу, воскликнул:
Франт ответил, что он не понимает по-валлийски; пастор только поглядел на него с изумлением и ничего не сказал.
Мистер Дидаппер, прельстительный Дидаппер, был молодой человек ростом около четырех футов пяти дюймов. Он носил собственные волосы, хотя они были у него такими жидкими, что не грех ему было бы и надеть парик. Лицо у него было худое и бледное; туловище и ноги не наилучшей формы, так как его плечи были очень узки, икры же отсутствовали; а его поступь скорее можно было бы назвать поскоком, нежели походкой. Духовные его достоинства вполне отвечали этому внешнему виду. Мы определим их сперва по отрицательным признакам. Он не был полным невеждой, ибо умел поговорить немного по-французски и спеть две-три итальянские песенки; он слишком долго вращался в свете, чтобы быть застенчивым, и слишком много бывал при дворе, чтобы держаться гордо; он, видимо, не был особенно скуп – так как тратил много денег; и не замечалось в нем всех черт расточительности – ибо он никогда не дал никому ни шиллинга… Не питал ненависти к женщинам; он всегда увивался около них, но при этом был так мало привержен к любострастию, что среди тех, кто знал его ближе, слыл очень скромным в своих наслаждениях. Не любил вина и так мало склонен был к горячности, что два-три жарких слова противника тотчас охлаждали его пыл.
227
Под именем Дидаппера Филдинг вывел лорда Харви (1696 – 1743), которому посвятил свой труд К. Миддлтон. Ниже будет сказано, что самовлюбленный франт «любил высмеивать всякое несовершенство в других» – имеется в виду ожесточенная печатная перепалка между Харви и Попом в начале 1730-х годов.
228
Мой дом не блистает резным потолком (лат.) (Гораций. Оды, II, 18).