Районы

Пока пацан поднимался по лестнице, я успел спрятать средство обретения былого спокойствия. В инвентарь, само собой. У меня там такой минибар был — на одну хорошую посиделку хватит. Но Крыл сегодня был само занудство.

— Опять пьешь! — с порога повторил он.

— Не опять, а снова, — поправил его я. — И не пью, а восстанавливаюсь после раунда тяжелых переговоров.

— Как прошло? — все еще недовольно спросил Крыл.

— Вроде успешно. Как у тебя? Адресат получил письмо?

— Получил, — тряхнул челкой пацан.

— Ты уверен?

— Уверен. Видел тень в окне. Он поднял камень, не выбросил его наружу. Значит, прочитал.

— Замечательно, — вытянулся я и захрустел суставами.

Нервяк постепенно прошел и на его место пришло легкое алкогольное опьянение. Вот никогда не понимал тех, кто пьет до момента, пока не падает лицом в салат. Организму для выработки эндорфинов нужно не так много, главное постоянно поддерживать градус. В конце концов, не зря же древние греки придумали вино и все его производные? Мне вот лично было жаль их усилий. Нет для мужчины ничего хуже чем трезвость, воздержание и работа пять дней в неделю. Это все лишает полета фантазий.

— Ты походу, напоролся, дядя Шип, — сурово припечатал меня Крыл. — Смотришь в пустоту и улыбаешься.

— Уже и поулыбаться в собственной квартире нельзя. Американцы вот всегда улыбаются.

— Ну, и сильно им это помогает?

— Судя по тому, что мы еще ни одного из них не встретили, помогает. Ладно, давай, шуруй отсюда. Мне еще подумать надо.

Конечно, я соврал. Все уже было обмозговано десятки раз. Древние персы, если я не ошибаюсь, обсуждали новые идеи дважды. Трезвыми и пьяными. Считалось, что идея должна хорошо звучать в обоих состояниях. Так вот с этим у меня никаких проблем не возникло. Разве что алкоголь заканчивался, к моему сожалению, слишком быстро. Но чего не сделаешь для планирование козней?

В общем, оставшуюся часть дня я предавался лени и неге. Разве что вышел на обед, проверил пленников, даже наказал их хорошенько покормить. Надо же, чтобы у ребят осталось о нас неплохое впечатление. К тому же, кто-то из них может не дожить до завтрашнего вечера. Более того, я даже догадывался, кто именно. Но это уже не моя печаль.

Как все-таки Город меняет людей. Даже сердобольная Гром-баба, которая приютила Алису и противилась убийству людоедов, после того как услышала план лишь пожала плечами. Мол, если считаешь нужным, действуй. С каждым днем, с каждым новым сражением, мы черствели все больше. Кем мы станем через пару месяцев? Теми, кем и хочет видеть нас Голос?

Следующее утро началось странно. Я проснулся… от холода? Ну, или по крайней мере мне так показалось. Учитывая, что температура в Городе постоянная и комфортная, здесь не было жарко днем и холодно ночью, звоночек оказался серьезным. Уж не болен ли я? Как не вовремя. Хотя, когда болезнь бывает вовремя?

По старой русской традиции я решил лечиться народными средствами. Начал с водки с перцем и медом. Правда, перца не нашел, а за медом пришлось бы идти к Психу, поэтому обошелся тем, что было.

После полного стакана водки по груди стало растекаться тепло, да и вообще настроение улучшилось. Как говорили у нас на районе: «С утра выпил — день свободен». Эх, мне о таком только мечтать.

На завтрак у нас по старой традиции была рисовая каша, к которой теперь добавился вчерашний хлеб, какой-то паштет из запасов Голоса, чрезвычайно пахучий, но вместе с тем вкусный, и крепкий чай. Что сказать? Да, жируем помаленьку. У меня вон даже на животе складочка начала появляться.

— Гром, пленных накормила? — спросил я.

— Нет, только еду на них переводить, — сурово зыркнула на меня исподлобья женщина. Вот тебе и вся сердобольность. С другой стороны, прожженные зэки — это не растерянная девочка на улице Города.

— Пленных надо покормить, — повторил я тоном, который Гром уже стала безошибочно определять. После него обычно споры прекращались.

Я посмотрел наверх. Плотная завеса облаков внезапно сменилась ярким куском неба, а со всех сторон меня окружили высокие глиняные стены. Холод превращал закоченевшие мышцы в бесчувственное дерево, а само тело казалось чужим и каким-то далеким. Хотя это даже хорошо. Раны от пыток уже не так болят. И еще невероятно хотелось есть. Хоть что-либо.

— Эй, русский, — крохотный кусочек неба наверху закрыла тень бородатого мужчины. — Сегодня кымандир приедет, дон, если так и будешь мылчать, дон, умрешь, как шакал.

Провел языком по губам, пытаясь разомкнуть, но трещины на них лишь разошлись, и я почувствовал железный привкус крови.

— Я ничего не знаю. Я обычный рядовой Российской армии.

— Где твой знаки отличия, рядовой?

— Потерял, — бойко соврал я. — Ночи у вас здесь очень темные.

Боевик что-то пробурчал на своем басурманском, а после сделал два шага в сторону и отдал какой-то приказ одному из охранников. Черт знает, что именно. Наверное, будьте с ним предельно вежливы, старайтесь не помять драгоценное тело нашего гостя, а также накормите и напоите его. Просто, скорее всего, эти арабские наемники не знали языка, поэтому так плохо исполняли приказы.

Я усмехнулся. Чувство юмора и предельно циничное отношение к жизни — единственное, что помогало мне выжить. Серега вон решил «сотрудничать» на второй день. Его и подняли наверх. Вот только что-то мне подсказывает, что ни хрена хорошего из их беседы не вышло. Да и не знал он ничего.

Мы должны были встретиться с информатором из местных, вот только что-то пошло не так. И вместо мудрого аксакала, жадного до российских денег, нас встретила группа моджахедов. Я даже одного успел кончить, а второго ранить. Вот они, наверное, оттого и такие злые.