Страница 5 из 177
Инспектор медленно, как бы против своей воли, протянул руку и пропустил светлые струи моих волос сквозь тёмные пальцы.
Я изумлённо покосилась на эту руку, потом подняла взгляд. С лица инспектора смотрели невообразимо живые, с расширенными зрачками, мерцающие как отражение звёзд в колодце глаза, и в них плескалась такая горечь, что сердце вдруг тронул холодок какого-то тяжёлого предчувствия.
Вид у императорского посланника стал, признаться, несколько безумным.
— Как жаль… ах, как жаль… — хрипло бормотал он, как во сне перебирая мои волосы.
Несмотря на то, что всё происходящее мне очень не нравилось, я стояла смирно, агнцем на заклании, потому что от неожиданности никак не могла собраться и взять в толк, входит ли происходящее в ритуал отбора в Реестр или же что-то пошло не по плану. И только когда сухие жёсткие пальцы так же медленно прошлись по моей скуле и подбородку, я не выдержала и, мотнув головой, сделала шаг назад.
И сразу всё закончилось. Кокон рассыпался, вернулись звуки, заколыхались занавеси. Инспектор отпрыгнул от меня, как чёрт от ладана. На его обтянутых пергаментом скулах проступили два красных пятна. Он схватился за книжку с семью печатями, что-то косо черканул там и захлопнул тетрадь. Потом металлическим голосом зачитал стандартное извещение о том, что я не прошла испытание и отныне могу считаться среднестатистической единицей, не представляющей для Империи особого интереса.
Как я после поняла, последняя странная часть испытания оказалась сокрыта для всех. Родители ничего не заметили. Подул магический ветер, время сложилось как театральный занавес, и в его складках исчезло несколько минут реальности.
Отец, продолжая следовать плану, печальным голосом сказал:
— Мы крайне сожалеем, что дочь оказалась настолько обделённой магической силой. Придётся найти учебное заведение поскромнее.
Инспектор посмотрел на пол, посмотрел на потолок — куда угодно, только не на нас.
Потом, будто на что-то решаясь, остро взглянул на отца и буркнул:
— Она не подошла не поэтому.
Некоторое время он ещё побуравил отца многозначительным взглядом, затем прозвучало невнятное прощание. Быстрым шагом посланник направился к выходу.
Отец, нахмурившись, смотрел ему вслед.
Вечером мы, три жулика, обжулившие Империю и лично Государя Императора, отмечали моё избавление от Реестра.
Вначале пирушка выходила вовсе не такая беззаботная, как предполагалось. Отец был рассеян и задумчив. Глядя на него, тревожилась и мама. К середине ужина папа встряхнулся, произнёс досадливо: «Да ну его в болото… волков бояться — в лес не ходить», вышел и вернулся с запотевшей бутылкой шампанского.
Шампанское я пробовала в первый раз, и оно мне ужасно понравилось. Вино было ледяным, бледно-розовым, пузырьки веселящего газа тоненькими извилистыми жемчужными ниточками поднимались к поверхности… Нам всё-таки удалось развеселиться, и этот вечер запомнился мне как один из самых чудесных. Впереди была свобода, горизонт был безоблачен, а странное поведение имперского чиновника я внятно описать не могла. Чего ему там могло быть «так жаль»? Может, по каким-то неведомым причинам он решил, что я могла бы попасть в Реестр, и был страшно потрясён, когда оказалось, что кандидатка в магическом смысле тупа как пробка?.. Интуитивно я чувствовала, что моя теория шатка, но зато она давала хоть какое-то объяснение. Поэтому я отправила воспоминания об этом происшествии в дальние закоулки памяти и не стала никому ничего рассказывать.
— Ах ты, глупенькая божья коровка, — комментирует чей-то скрипучий голос. — Это он ведь смерть твою увидел.
— Почему же он не предупредил папу? — вяло возмущаюсь я.
— Семь магических печатей налагаются на тетрадь, и последняя, восьмая, — на язык квалификатора. Он ничего не мог сказать. Тебе самой бы не молчать… Да что уж теперь, что не сделано — то не сделано, двигайся дальше, ведьма Данимира.
Мелодия снова зовёт меня, и я послушно ускользаю вслед за ней.
На следующий день отец начал обучать меня боевой магии.
— На всякий случай. Мало ли что, — туманно прокомментировал своё решение папа. — Всего предугадать нельзя, но вот соломки подстелить, — он подмигнул, — можно. Я тебе покажу несколько фокусов-покусов… из разных областей магии… кое-что, между прочим, будет адскими штучками, поэтому предупреждаю — своими знаниями ты ни с кем не делишься.
— За кого ты меня принимаешь, пап? — обиделась я. — Я не трепло!
Папа виновато вздохнул.
— Да знаю, знаю. Ты у нас, Данимира Андреевна, кремень и вообще девушка разумная. Это я так, напомнил в целях профилактики.
За месяц, оставшийся до моего отъезда в Петербург, многому научиться было невозможно, но отец показал мне несколько действенных приёмов, а я всё быстро схватывала. Во всяком случае, теперь мне не надо было носить в сумочке баллончик, ведь заклинания могут оказаться посильнее жгучего перца.
Летние деньки пролетели быстро, и вскоре я уехала поступать в Смольный институт.
2
Ещё до поступления отец купил мне небольшую квартиру на Петроградском острове, в Малом переулке неподалёку от Тучкова моста.
— Может, ещё ничего не выйдет. Вдруг я провалюсь? Но если всё будет хорошо, то я хотела бы жить в общежитии, как все нормальные студенты, — заявила я, узнав об этом. — Там весело. Я читала. И видела в сериалах.
— Поверь, дорогая, — мягко сказала мама, — жить в общежитии далеко не так привлекательно, как тебе кажется. Я одно время жила в общежитии, пока мы с Андреем квартиру не сняли. И мне не понравилось. Нет, терпимо, конечно, но один общий душ в конце коридора чего стоит! И потом, ведьмы… они же разные. Иногда, знаешь ли, такие попадаются… Была одна там такая — «с Ростова»… — Мама передёрнула плечами. Было видно, что ведьма «с Ростова» связана у неё с самыми неприятными воспоминаниями. — А что касается поступления, то тут, детка, я совершенно в тебе уверена.
Мама подумала и осторожно добавила:
— Я даже думаю, что тебе не стоит показывать все свои знания и умения. Всё-таки мы с папой, обучая тебя, иногда увлекались. Возможно, кое-что было… э-э-э… несвоевременным…
— И ты, мам, туда же. Мам, я не хвастливая, — заверила я её.
— Это я так, на всякий случай решила напомнить. На хвастовство, знаешь ли, любого может повести. А про общежитие, серьёзно, лучше не думай. Ты у нас девочка домашняя, тебе там будет тяжело.
Я всё равно продолжала упираться и требовать равноправия. Вслух я этого не произносила, но в памяти всплывали завлекательные сценки из телевизионного сериала «Общага», который я иногда посматривала, когда ужинала на кухне. Каждый день в общаге был до краёв заполнен весёлыми приключениями и романтическими историями. Мне очень хотелось вести такой же образ жизни.
Тогда мама напомнила, что в общежитии запрещено содержать домашних животных, и для кошек исключения не делалось. Если какая-нибудь ведьма не желала расставаться со своим фамильяром, то ей следовало поместить его в приют для магических животных при институте.
Приют был обустроен вполне цивилизованно, даже с некоторым шиком, но представить мою милую Снежинку день-деньской просиживающей в клетке, пусть даже и очень просторной, я не смогла и сдалась.
Снежинка была чистокровной кошечкой-британочкой, с белоснежной плюшевой шубкой, круглой хорошенькой мордочкой и яркими, вечно удивлёнными оранжевыми глазами. Я сама выбрала её в знаменитом на всю страну питомнике «Верный фамильяр». Туда меня привезли родители, но сами в питомник не пошли, даже на территорию въезжать не стали, а припарковались на стоянке у ворот и остались ждать меня в машине.
Мама сказала:
— Мы с тобой не пойдём, Данечка, чтобы не сбить настройку. Не волнуйся и не торопись, выбирай хорошенько. Если возникнут вопросы — не стесняйся, обращайся к Марлене Павловне.
Марлена Павловна — хозяйка питомника, элегантная, ухоженная, похожая на кинозвезду прошлого века, стояла за воротами и поджидала меня. Она была одета в серый брючный костюм и держала в откинутой руке незажжённую сигарету, вставленную в тонкий костяной мундштук.