Лабиринт Данимиры

Конечно, мне стало любопытно, и очень хотелось немедленно рассмотреть нынешнюю внешность бывшего Чудовища, но я задушила любопытство в зародыше (сказав — ещё успеется), отвернулась и прошла мимо.

В доме я первым делом направилась на кухню, уселась неподалёку от холодильника и замерла каменной статуэткой. Очень хотелось есть, но выпрашивать еду я не собиралась.

Нипочём не дам Некту яблока.

Он пришёл на кухню следом, открыл холодильник и достал красочный пластиковый мешок, в котором что-то похрустывало. Верх мешка украшала весёленькая надпись «Котик-обормотик», ниже был изображен полосатый кот, разинувший пасть в придурковатом экстазе.

Если это шутка, то не смешно.

Нект пристроил мешок возле стены, вскрыл его, зачерпнул железной миской пахучих кошачьих сухарей и поставил на пол. Рядом он поставил блюдце с водой. Потом подцепил меня под брюшко носком ноги и придвинул к миске.

— Давай, Страшила.

Я взглянула на него с кислым выражением типа «ты же не всерьёз?»

Нект повёл плечом и бросил безучастно:

— Не хочешь — не ешь.

Я с отвращением обнюхала коричневые кусочки…  хотела поскрести лапой, но скрести было не для кого…  он вышел, оставив меня страдать над миской.

Не прощу. «Страшилу» я ещё как-нибудь стерплю…  но «Котика-обормотика» не прощу никогда.

А потом я это съела — немного. Совсем чуть-чуть, чтобы заглушить голод. Вкус, как и предполагалось, оказался отвратительным — картон с химическими добавками, но что поделаешь? Омарами адский эгоист делиться не собирался, молока и сливок теперь тоже не видать.

Действительность в очередной раз повернулась ко мне неизвестной гранью. Такого я не ожидала.

Впрочем, рассудила я, надо быть оптимистом. Демон наполовину полный. Да, Нект не расплывался в счастливой улыбке при виде меня, но для существа, украшенного зловещими пентаграммами как классический уголовник куполами, он оказался более-менее вменяемым. Вода была свежей, мешок сухарей большим, никто против ожиданий не гонялся за мной с бензопилой.

И на том спасибо. Надо воспринимать такое развитие событий как лучший вариант по сравнению с перспективой трястись от голода и холода под открытым небом.

Ближе к ночи обнаружилось, что Нект не захотел спать на продавленной лежанке Чудовища и перебрался в другую комнату, на кровать под балдахином. Балдахин он снял, тщательно вытряс во дворе, затем водрузил на место. Так же он поступил с постельными принадлежностями.

Я наблюдала. Пока своими деловитыми хлопотами Нект больше напоминал отчаянную домохозяйку — никакой магии, даже простенькой, никакого щелчка пальцами — «а ну, простыни, стелитесь сами». (А вот у меня заклинание «одеяло, полезай само в пододеяльник» было одним из самых востребованных).

Всё, что он делал, являлось бытовой рутиной. Меня это даже немного беспокоило. Он же исцелился, так ведь? Но пока демон совсем не походил на демона в моём представлении. Не знаю, чего я ожидала — зелёной чешуи, распростёртых крыльев, изрыгания пламени, метания шаровых молний, левитации, пирокинеза…  Но пока Нект производил впечатление обычного человека, и это сбивало с толку.

Я готовилась к чему-то более красочному, что ли…

Пользуясь отсутствием внимания к своей персоне, я, не слишком афишируя присутствие, сопровождала Некта повсюду. Мы словно поменялись ролями. Раньше Чудовище следовал за мной по пятам — теперь я, крадучись, ходила за Нектом, пытаясь понять, что он из себя представляет. У меня было слишком мало жизненного опыта, чтобы с ходу определить, чего теперь следует ожидать.

«Начальство не нужно бояться, начальство нужно изучать» — мне постоянно приходила на ум эта сентенция старшей Журавлёвой, которую она выдала, объясняя нам с Женькой, как следует обращаться с экспансивным и хитрым Робертом Ашотовичем.

Не то чтобы исцелённый демон был мне начальством, но аналогия имелась — я крепко зависела от его милостей, а он от моих — не очень.

Ну что ж, придётся начинать всё с начала, приступим к изучению.

… Когда приготовления ко сну были закончены, я тихонько шмыгнула под кровать, чтобы остаться в спальне на ночь. Разумеется, ни о каком спанье на груди чужака речи не шло — он не позволил бы, да мне и самой, если честно, не больно-то хотелось. Но кошмары, затаившиеся в памяти, страшили меня больше, чем непонятный пока Нект, и заставляли держаться поближе к нему.

Ночью мне всё-таки привиделся Мартин с его ведьмами. Была ранняя весна, я шла домой и входила в Малый переулок; на руках у меня почему-то лежала пышная охапка мимозы — не букет, а именно целые ветви, наломанные с дерева.

А навстречу слаженно двигался ковен.

Их лица были красивы и безжалостны, одежды развевались при полном безветрии, и встреча не сулила ничего хорошего. Всё напоминало тот первый раз, когда я их увидела, только почему-то отсутствовала Ангелина. Впрочем, и без неё было страшно.

Я приросла к месту в смертельной тоске, но вдруг прямо передо мной по асфальту побежала поперечная трещина. Трещина увеличивалась, асфальт раздвинулся, и теперь переулок рассекала глубокая канава со стремительным, будто под уклон, течением вод.

«Бросай!» — подсказал мне кто-то на ухо, и я, вздрогнув, сбросила жёлтый ворох в чёрный поток. Часть ветвей подхватило течение, но некоторые зацепились за края канавы, и из этих веток начали вырастать другие, сплетаясь в цветущую ограду, распространяющуюся вширь.

Пятёрка ускорилась, потом они поднялись в воздух и полетели. Казалось, у них есть шанс добраться до меня прежде, чем взойдёт золотая изгородь. Я уже видела, как напряглось от предвкушения лицо Мартина…

— Данимира-а-а…  — почти простонал Мартин, — я ищу тебя…  — Он вытянул руки вперёд.

— Мы ищем тебя, Бара-а-ашек, — сладкими голосами вторили ему ведьмы.

И они приближались.

Левое запястье начало жечь, будто вокруг красная нить обратилась раскалённой проволокой, я очнулась с бешено колотящимся сердцем, не мешкая вылезла из-под кровати, прыгнула наверх к спящему демону и свернулась клубком у него в ногах.

Что мне больше всего не нравилось в этих снах, так это то, что они казались не совсем снами, но чувство покоя и безопасности пришло сразу, лишь только я прикоснулась к Некту. Теперь я точно знала, что мучительных видений больше не будет, главное — успеть убраться восвояси до того, как он проснётся.

Несколько раз за ночь Нект сбрасывал меня на пол — ворочался и лягался он будь здоров, в отличие от Чудовища, который, как только засыпал, лежал себе смирнёхонько на спине и позволял себя лечить. Но я упорно возвращалась на постель. Ни за какие коврижки я не желала вновь встретиться со своими врагами.

Утром я успела ретироваться в убежище, а когда Нект вышел из комнаты, выскользнула вслед за ним.

Чувствовала я себя разбитой и не выспавшейся. В прошлой жизни у меня наверняка появились бы синие тени под глазами.

Потом мы чудесно позавтракали: Нект чем-то пахнущим как запечённая чиабатта с ветчиной, грибами, сыром и зеленью, запил он эту роскошь тремя чашками кофе — «Blue Mountain», если судить по лёгкому ромовому аромату. Я же погрызла «Котика-обормотика» и попила водички из-под крана. Судя по отменному аппетиту, совесть адскую жадину не мучила совсем.

После завтрака Нект направился в библиотеку и развёл там бурную деятельность. Первым делом он собрал все спортивные газеты Чудовища и сжёг их во дворе. Я при этом сидела на крыльце, мёрзла и испытывала острый приступ ностальгии по тому времени, когда рогатый дуралей сидел рядом со мной с неизменным баночным пивом и перевёрнутыми вверх ногами картинками футболистов, теннисистов и гимнастов.

Костёр Нект зажигал спичками. По двору гулял ветер, спички гасли, демон чертыхался. Было забавно, учитывая, что Чудовище сжёг мою игрушку, просто сжав её в кулаке.

Размышляя об этом, я издала смешок, вдруг Нект, сидевший на корточках у костра, замер, обернулся, окинул быстрым взглядом двор и уставился на меня.