Страница 147 из 177
— В таком виде нам только чебуреки из ларька продадут. Боюсь, я не смогу долго поддерживать иллюзию на другом человеке.
— Что есть «чебуреки из ларька»?
— Это лотерея, Ваше Высочество. Где ставкой может оказаться если не жизнь, то здоровье.
— Готов рискнуть.
Я вздохнула.
— Ах, какая выпечка в «Кофейном раю», там, где я работала… Как бы нас там накормили! А ведь Роберт Ашотович, хозяин, вряд ли случайно назвал меня «Светлейшей»… может, надо было сразу идти туда… но боюсь, ловчая сеть раскинута и там. Мортен ведь приходил в кафе, и кто знает, не взял ли он позднее Роберта Ашотовича в оборот?.. Господи, мне теперь везде мерещатся засады и обман… неужели так будет всегда?
Кайлеан пожал плечами:
— Теперь ты видишь жизнь такой, какая она есть, без прикрас.
— Жизнь в розовом цвете нравилась мне больше, — печально улыбнулась я.
— Никто не может оставаться ребёнком вечно.
— Знаю. Впрочем, за утрату иллюзий я получила кое-что не менее ценное…
Кайлеан приподнял брови:
— Что же именно?
— Встречу с тобой.
Мне хотелось отблагодарить Кайлеана, за то, что он сейчас со мной, и самое малое, что я могла ему дать, это подтверждение — не смотря на противодействие судьбы, он сумел занять особое место в моём сердце…
… Он ответил длинным взглядом и, протянув руку, поправил выбившуюся прядь моих волос и провёл пальцами по моей щеке. На его лице вдруг проступила какая-то светлая растерянность, как у человека, который получил хорошее известие, но ещё не в силах в него поверить… куда-то спешили люди, толпа обтекала нас справа и слева, а мы всё стояли молча и глядели друг на друга, пока какая-то хмурая женщина с тележкой на колёсах не прошла между нами, бесцеремонно растолкав и разлучив. Очарование момента прошло, а Кайлеан вдруг снял нечто невидимое с моего рукава, в два прыжка догнал женщину — теперь я увидала, что это ведьма — и припечатал ладонь к её плечу. Ведьма гневно обернулась, но тут же её глаза расширились, она приложила руку к губам и неуклюже побежала прочь, волоча за собой тележку.
— Позавидовала, — коротко объяснил Кайлеан, вернувшись. Его лицо приобрело прежнее жёсткое выражение. — Вернул ей сглаз. — Он деловито продолжил: — А насчёт твоего Роберта Ашотовича… полагаю, нам стоит навестить его. Скорей всего, он — конфедерат, по каким-то причинам эмигрировавший в другое измерение. Жаль, я был не в форме и сразу про него не вспомнил. Можно было бы обойтись без всего этого цирка… — он махнул рукой в сторону стоящих у перрона вагонов.
— Роберт Ашотович… э-э-э… практичный, знаешь ли… Деньги у нас всё равно уже есть, может, ну его?
— Пойду я, ты подождёшь неподалёку.
— Практичный — это значит «прижимистый». И очень себе на уме. Не факт, что он захочет иметь с тобой дело.
Кайлеан скупо усмехнулся:
— Посмотрим. Если он догадывался, кто ты такая, тем более догадается кто я.
— Но раз на квартире установлена сторожевая сеть, значит, и возле моей бывшей работы тоже?
— Какое-то сигнальное устройство возможно установлено, но настроено оно, вероятнее всего, только на тебя. Кафе, в отличие от квартиры, — публичное место, где появляется множество посторонних людей. Настраивать сеть на всех не имеет смысла, колокольчики будут трезвонить каждые пять минут. Полагаю, как обычный посетитель я пройду беспрепятственно.
— Тогда нам надо вернуться обратно, пошли, вон наш поезд прибывает.
… По дороге к «Кофейному раю» нам попался маленький сетевой магазин, где Кайлеан Георгиевич с кислым видом обозрел ассортимент, указательным пальцем перебрал вешалки и всё-таки с моей подачи соизволил переодеться в нечто, отдалённо напоминавшее его прежнюю одежду.
— Вот теперь, Ваше Высочество, вы влились в коллектив, — одобрила я, когда мы вышли на улицу. — Как истинный россиянин — с головы до ног в изделиях китайской швейной промышленности. — Я взяла Кайлеана под руку и повела его в сторону «Кофейного рая».
— Бывало и хуже, — коротко ответил он.
— Ну-ка, ну-ка? — Избавившись от отягощающей необходимости облагораживать чужой облик, я ощутила лёгкость, будто скинула с плеч тяжёлый рюкзак.
Развеселившись, я потребовала от Кайлеана рассказать, когда это ему «бывало хуже». В ответ он преподнёс занимательную историю о своём визите в отдалённое южное княжество, где население происходило от итальянцев, вознамерившихся возродить угасшую славу Древнего Рима. Соответственно роль парадно-выходного одеяния выполнял трёхметровый кусок ткани, который следовало обернуть вокруг тела в виде тоги. Любая мужская особь, появившаяся на торжественном приёме в чём-то брюкоподобном, без снисхождений причислялась к слабакам, а король послал своего младшего сына с целью заключения союза, в том числе и военного.
Я с улыбкой внимала повести о драматических взаимоотношениях юного Кайлеана Георгиевича с трёхметровой простынёй, как вдруг заметила на одном из домов небольшую потемневшую от времени табличку. Она располагалась у входа под арку и на ней я с изумлением прочла нечто знакомое.
— Ой! — воскликнула я, остановилась и перечитала еле различимую надпись вслух: — «Алексей Абрикосов. Свадьбы и ню»!
Стрелка на табличке указывала на железную дверь, утопленную в стене. Наверное в старину в подворотне находилась дворницкая, а теперь тут устроена фотостудия.
— Давай зайдём, — взмолилась я. — Какая удача, что мы при деньгах!
— При деньгах?.. — рассеянно переспросил Кайлеан, уставившись на табличку с неопределённым выражением лица. Казалось, он перечитывает её снова и снова. Я тоже взглянула, осознала вероятный ход его мыслей и, смешавшись, заговорила быстро:
— Он снимал меня когда-то давно, во время прогулки по городу. Ну, Лёха Абрикосов, — помнишь, я тебе рассказывала? Раз уж мы рядом, я хотела бы выкупить свои фотографии… просто на память о том времени… и о своих розовых очках. Представляешь, я тогда даже в институте ещё не училась… какой чудесный август был… только потом поняла… Вдруг эти снимки у него сохранились, есть же шанс?
— Это он бросил тебя в трактире? — холодно спросил Кайлеан.
— Ну, было дело. Но мне от него ничего не надо, кроме снимков. Давай зайдём, спросим? Раз уж мы всё равно здесь. Это быстро: да — да, нет — нет… Если что, найдётся же у него лишняя флешка, снимки перекинуть минутное дело. Или пусть на почту мне пошлёт, так даже быстрей будет.
Он пожал плечами:
— Если хочешь…
Я позвонила в звонок.
Долго никто не открывал, наконец послышался детский визг, перемежаемый чьими-то уговорами, и дверь отворилась. Пахнуло капустным запахом — видимо, здесь была не только студия, но и жильё.
На пороге стояла изящная бледная блондиночка с коротким хвостиком, прижимающая к себе такого же белокурого карапуза. Как только ребёнок перестал верещать и с живым любопытством уставился на незнакомцев, стало ясно, что мы попали по адресу — женщина держала на руках точную копию Лёхи Абрикосова.
— Здравствуйте, мы к Алексею, — сказала я, — по поводу фотографий. Приобрести хотим.
Блондинка в молчании переводила взгляд с меня на Кайлеана и обратно. Сцена затянулась и по сердцу вдруг пробежала тень тревоги. Почему-то вдруг вспомнились полустёртые буквы на табличке… будто они уже не имели значения…
— Лёши нет, — сказала наконец хозяйка приятным хрипловатым голосом.
— Мы спешим. Может, вы сможете помочь… — начала я нетерпеливо, но она вдруг расширила глаза и ожила, удивлённо проговорив:
— Это же ты!.. Это тебя он снимал тогда!..
— Э-э-э… Да, Алексей снимал меня… мы, собственно, по этому поводу…
— Что там произошло?
— Где? — хлопнув ресницами, спросила я.
— Во время съёмки! — с отчаяньем воскликнула блондинка.
— А что-то произошло?.. — пробормотала я, ничего не понимая. На мой взгляд, единственное, что произошло выдающегося, так это то, что её муж… или сердечный друг… в общем, её Абрикосов решительно бросил меня в кафе, заставив расплачиваться по счёту.