Страница 2 из 23
– Знаю, что у него секретари райкомов. – Ответил Роман. – Успеет ли он меня принять?
– Примет, раз назначил прием. – Успокоил его Сорокин. – Не волнуйтесь. Место заведующего отделом будет за вами. Конкурентов у вас нет. Тем более, сейчас требуют выдвигать молодых. А у вас все это есть. Прежде всего, я имею в виду молодость. Есть и опыт… Так, что не беспокойтесь, Роман Богданович. Подождите еще несколько минут, и ваша звезда сама упадет к вашим ногам. – Он, как показалось Роману, ехидно улыбнулся.
«Да, в отношении меня, ты прав. А тебе уже не светит повышение – возраст! – Подумал Роман, внутренне обиженный участливыми, но подковыристыми словами Сорокина. – Ты за всю жизнь не добился того, чего я могу достигнуть сейчас. Не попал в нужную обойму должностей. Так заканчивай жизнь инструктором!» – Презрительно подумал он о Сорокине, а вслух ответил:
– Спасибо, Григорий Иванович, за поддержку. Но я все-таки волнуюсь. Сами понимаете?
Но Сорокин его не слушал, только кивнул головой и углубился в чтение бумаг, лежащих на столе. Заходили в приемную работники обкома, спрашивали о пустяках и, убедившись, что первый еще здесь, со вздохом разочарования о потерянном вечере, отправлялись обратно в свои кабинеты. Уходить было нельзя, – вдруг потребуются еще кому-то из старших руководителей. Закон партии железный – работать без ограничений рабочего дня, а когда на месте первый, присутствовать на рабочем месте до его ухода.
Прошел еще час. Семерчук не выходил из приемной, ждал, изредка перекидываясь словами с Сорокиным и обкомовцами, заглядывающими на секунду в приемную, все с тем же вопросом, ставшим проблемой – первый еще здесь? Наконец, около восьми вечера, из дверей первого секретаря начали выходить совещавшиеся. Через полчаса вышел последний из них и в селекторе раздался голос первого:
– Семерчук здесь?
– Да. – Коротко ответил Сорокин.
– Пусть зайдет. – И селектор смолк.
Сорокин молча кивнул Роману – заходи, наступила твоя очередь. Семерчук, почувствовал, как от волнения стали потными спина и ладони и, с неожиданно оробевшей душой, шагнул к тяжелой двери, – а вроде был готов к встрече с первым, но вот все равно трусливо разволновался. По мягкой ковровой дорожке, с замеревшей робостью в груди, он прошел по мягкому ковру всю длинную комнату, к сидевшему в конце кабинета, первому секретарю обкома партии. Тот устало приподнявшись, протянул Роману руку, приветствуя его самокритичными словами:
– Прошу вас извинить меня, что поздно принимаю. Но, сами видите, дел невпроворот.
Павел Трифонович Столяренко – первый секретарь обкома, слыл среди своих работников огромным демократом и доступнейшим для всех человеком. Он действительно был предан своей работе. Бывало так, что больной и простуженный, с повышенной температурой, не отнимая от сопливого носа мокрый платочек, проводил совещания, не позволяя себе болеть, показывая, тем самым, пример мужественного отношения к партийной работе своим подчиненным. Другие партийцы брали с него пример и тоже приходили на работу больными, не обращая внимания на свое здоровье. И только тогда, когда болезнь окончательно укладывала партийного работника в домашнюю постель или на больничную койку в лечсанупре, то это считалось настоящей болезнью. В этом случае, Столяренко звонил заболевшему коллеге, интересовался состоянием здоровья, помогал доставать дефицитные лекарства, оказывал материальную помощь деньгами за счет обкома, организовывал доставку редких, но нужных продуктов питания для больного и его семьи. Правда, помогал он так, в основном, секретарям обкома и заведующим отделами, но если возникала острая необходимость, то помогал и инструкторам, и даже обслуживающему персоналу обкома. Но такая выборочная забота была всем понятна, – в обкоме работает около тысячи человек, и за всеми первый уследить не может. Но всем все равно было приятно, что непосредственно ими руководит, в высшей степени, отзывчивый и добросердечный человек, тонко чувствующий народные нужды. Обкомовцы чтили и уважали Павла Трифоновича – принципиальный и честный человек, трудяга, готов выслушать любого партийца и немедленно оказать необходимую помощь. Вот и сейчас, несмотря на огромную усталость, позднее время, он все-таки принял своего молодого подчиненного.
– Садитесь, Роман Богданович.
Семерчук сел в кресло, наискосок от места первого и устремил в него вопрошающий взор. Столяренко раскрыл папку его личного дела, на что указывала фамилия – Семерчук Р.Б., отпечатанная на машинке и, наклеенная на обложку, углубился в чтение. Он несколько раз пролистал отдельные страницы: с личным учетным листком, характеристиками, рекомендациями, написанными на него в разное время. Они были безупречными, и это прекрасно знал Роман, но, тем не менее, от напряженного волнения у него пересохло во рту. Наконец, Столяренко оторвавшись от чтения, поднял на него усталые глаза и медленно, чтобы была заметна подчиненному его усталость, произнес:
– Характеристики у вас положительные… Это важно для вашего будущего. Мы хотим вас поставить на ответственную должность – заведующего отделом агитации и пропаганды. Сейчас это самый важный участок работы. Он всегда считался важным, а сейчас его роль и эффективность должны возрасти в десятки раз. – Первый устало откинулся на спинку кресла и, полузакрыв глаза, продолжил. – Сами все прекрасно понимаете, Роман Богданович. Не первый год у нас работаете. В стране началась перестройка – новый этап жизни советского общества. Этим все сказано…
Он говорил эти слова заученно, уже не в первый раз, но каждый раз твердо и убежденно, что они звучали, как нечто новое. Роман сглотнул густую слюну в сухом рту и четко ответил:
– Понимаю! И не просто понимаю, а чувствую всей душой ее необходимость. Считаю, что перестройка необходима советскому обществу. – Твердо закончил Роман, убежденный в правильности линии партии. Так его воспитали – партия всегда права.
– Правильно, считаете. – Одобрил его ответ первый и продолжил размышлять дальше. – К руководству в партии приходят молодые люди, энергичные, готовые продолжить великое дело строительства коммунизма. Самым молодым в политбюро является наш новый генсек – Горбачев Михал Сергеевич. Ему нравится, когда его по-простому называют Михал, а не Михаил. Говорил я с ним на пленуме. – Подчеркнул эту фразу Столяренко. – Заметили, как он энергично и по-умному взялся за дело. Перестройка и ускорение. Вот! – Назидательно поднял вверх указательный палец, первый. – С этого давно бы надо было начинать.
– Да. – Коротко согласился Семерчук, не зная, что добавить к словам Столяренко и, не ухвативший пока, тонкую ниточку мысли первого секретаря.
В партийной иерархии никто, никогда не скажет в глаза выше и нижестоящим по должности коллегам не только плохо, но и с намеком на недостатки вышестоящих руководителей. Эту субординацию соблюдал и Столяренко – старый партийный волк, переживший многих руководителей, особенно в первые годы восьмидесятых. Критику допускал только в адрес ушедших в мир иной или на пенсию руководителей и то мягкую – у всех у них, в конце концов, обнаруживаются небольшие недостатки. Но эти недостатки ясно видны почему-то потом… Железный закон о правильности действий существующего руководства, в среде партийных функционеров соблюдался неукоснительно.
– Видите, пришли на смену к руководству страной молодые люди. – Снова повторил первый свои ранее сказанные слова, явно на что-то намекая, но пока не раскрывая всего до конца. – Скоро произойдут большие перемены в кадровом составе на всех уровнях. – Привыкший к канцелярско-партийной словесности, Столяренко не мог говорить по-другому. Впрочем, эта же черта поведения присутствовала в разговорах всех партийных работников. – Придется нам, старикам, скоро перейти на более спокойную работу или на пенсию. – Добродушно намекнул он на себя. Ведь ему скоро стукнет шестьдесят. – Вам молодым заканчивать дело наших дедов, которое не успели закончить их сыновья и внуки, то есть мы. – Философствовал первый. – Ну что ж, такова жизнь! – Рассудительно подвел он итог своей философской мысли и перешел к практическим делам сегодняшнего дня. – Так вот! Надо смелее выдвигать к руководству новые, свежие кадры, чтобы успешно провести перестройку и войти в качественно новый этап жизни. – Но не уточнил, что имеет в виду под новым качественным этапом. Но об этом даже в партии знали смутно. – Мы сейчас решительно выдвигаем на ответственные должности молодежь. Вот и вас, как видите, не забыли. – Вернулся после некоторого лирическо-философского отступления, к главному вопросу, первый.