Страница 19 из 23
Столяренко и Енченко еще с полчаса разговаривали друг с другом, при полном молчании остальных, о задачах, которые стоят перед местными партийными организациями, будто нет другого разговора, пока не подошел управляющий этим домом, и молча глазами, спросив разрешения Столяренко, тихо произнес:
– Ужин готов…
И все пошли в дом ужинать. От водки Енченко отказался, но выпил вина. Также лениво беседовали о насущных проблемах, пока Столяренко не сказал:
– Я с вашего разрешения удалюсь. У меня жена заболела. Пока проходит обследование, но вскоре, по всей видимости, ляжет в больницу.
– Знаю. – Ответил Енченко. – Мне об этом сказали перед отъездом сюда. Тяжело нашим женам. – Глубоко вздохнул он и посмотрел на Галину, но ее ни о чем не спросил. – Наша партийная работа, как воинская служба. Времени для семьи оставляет мало. Передавайте жене привет и пусть она быстрее выздоравливает.
– Передам. – Кивнул головой Столяренко. – А вы располагайтесь здесь, как дома. Наши молодые товарищи будут с вами. Если, что потребуется, то говорите Роману Богдановичу. – О Галине он ничего не сказал. – Встретимся завтра на пленуме.
Столяренко пожал руку секретарю ЦК и уехал. Остальные остались еще на некоторое время за столом, пока Енченко не предложил:
– Пойдемте в беседку. А то в комнате жарко.
И Роман с Галиной вышли вслед за ним в парк. Его секретарь попросил разрешения отдохнуть и получив его, удалился. В беседке Енченко демократически спросил их:
– Ну, какие у вас проблемы, молодежь? – Он привык разрешать проблемы, а не просто жить. Ничто не создает столько проблем, как неутолимое желание их разрешить. Партия всю свою историю пыталась разрешить проблемы, которые сама же создавала.
Роман замялся – ему было неудобно говорить о том, о чем недавно говорил Столяренко. Но Енченко повернул голову к Галине. И та, вздохнув, впервые за время ее нахождения с секретарем, стала говорить. И не просто, что удивило Романа, а конкретно.
– Хочу поступить в высшую партийную школу, да с моей должности нельзя.
– Так надо расти по должности. – Просто попытался решить эту проблему Енченко.
Но Галина гнула свою линию.
– Чтобы расти в должности надо закончить партийную школу. Поступают же по рекомендации и с моей должности.
Енченко пожевал толстыми губами и пристально посмотрел на Галину:
– Я постараюсь решить эту проблему. Эту школу я курирую. Думаю, не будет никаких проблем с вашей учебой. – Он зевнул. – Устал я, пойду приму душ и лягу спать. – И он, как бы, между прочим, предложил Галине. – А позже, вы не могли бы посмотреть справку, которую мне дал ваш обком и ответить на мои вопросы. Кое-что надо уточнить для завтрашнего выступления.
– Конечно, смогу. – Сразу же согласилась Галина и с нескрываемой злостью посмотрела на Романа. И тот трусливо отвел глаза.
Все всё понимали без слов.
– Тогда идемте в мой кабинет. А вас… – Он посмотрел на Романа. – Я не буду обременять своими заботами. – Он сделал паузу. – Не переживайте. Мы зато, чтобы должности на местах замещались местными кадрами.
И они с Галиной ушли, а Роман остался сидеть в беседке. Он сидел больше часа, пока не стемнело. В душе было пусто – мыслей никаких. Кажется, он добился своего долгожданного места. А потом пошел в служебную комнату с телефоном прямой связи с обкомом и, не раздеваясь, лег поверх одеяла. В эту ночь он толком не спал, дремал. Не потому, что беспокоил телефон, – он молчал всю ночь, а потому, что представлял, как там Галка. В постели ли они, или старый дурак рассказывает ей о своей жизни? А может его рука покоится на упругой груди Галки, и он ей рассказывает о своей бурной партийной жизни?
«И надо было ей соглашаться! – С неожиданной для себя злостью подумал о Галке Роман. – Отец с тестем и без нее бы решили все вопросы».
Но вскоре злость утихла, и он стал понимать, что для подстраховки необходима была и Галка. Все-таки сегодня в беседке секретарь ЦК говорил о необходимости проверки отказа того товарища от его, Романа, должности. А теперь секретарь никуда не денется – он у него на крючке, не сорвется. Он единственный, не считая, видимо, сопровождающего, знает, как проводит ночь секретарь ЦК. И он даже от этой мысли злорадно засмеялся. Вот было бы хорошо раскрутить его за аморальность, – такие дела они часто разбирают на заседаниях обкома. Но сразу же появилась другая мысль – только попробуй это сделать – он тебе сразу же голову открутит, а без нее не возьмут больше ни на какую должность. Так он прерывал дремоту мстительными проектами и переводил их в мирное русло.
Уже рассвело, когда Роман, кажется, заснул по-настоящему. Но в половине седьмого его разбудил первый и последний здесь телефонный звонок. Он схватил трубку и спросонья, с трудом разобрал, что звонит Кревский. Тот спросил, не проснулся ли секретарь ЦК и через час обещал приехать, чтобы сопровождать Енченко. Вот и весь разговор. Роман решил пройти по дому, выйти в парк, чтобы его услышали Енченко и Галка, и поняли, что пора вставать.
Так он бродил, среди бодрствующей всю ночь охраны из милиционеров целый час. Но из спальни секретаря не доносилось до его ушей утреннего шума, предвещающего начало рабочего дня. Точно в половине восьмого подъехал Кревский на черной «Волге». Он поздоровался за руку с Романом и спросил, все ли было тихо и, получив утвердительный ответ, прошел в дом, не пригласив своего будущего завотделом в дом. Минут через двадцать вышла Галина. Роман, непонятно почему, впился в нее ревнивым пытливым взглядом. Она, опустив глаза, прошла мимо него в беседку, тихо бросив на ходу:
– Тебя зовет Кревский.
Роман, не сказав ей ни слова, прошел в дом. В зале, где вчера все ужинали, личный секретарь секретаря ЦК, брил своего начальника бритвенным станком. У Романа мелькнула неприязнь к гостю: «Даже сам побриться не может. А лезет туда же…» Но куда – не уточнил. А Енченко жаловался Кревскому:
– Раньше, как вы помните, со мной в командировку отправлялся массажист и парикмахер. Надо в любой ситуации выглядеть хорошо. Но с апрельского пленума пришло указание об экономии. Приходится моему личному секретарю выполнять непривычные ему функции.
– Да. – Неопределенно согласился с ним Кревский. – Многое за эти два месяца изменилось…
– Перестройка – великое дело партии. – Привычно по казенному, продолжил его мысль Енченко. – Надо не только ускорить научно-технический прогресс, но и перевоспитать сознание людей. А это сложнее экономики. – Он тяжело вздохнул.
«Тебя, старого кобеля, только могила перевоспитает! – Со злостью подумал Роман о секретаре ЦК. – Тебе уже другое сознание в голову не вставишь. Пользуйся благами народа, пока сидишь высоко». В этот момент он считал народом и себя.
Кревский обернулся к Роману:
– Завтрак будет в столовой обкома. Вы можете, с Давыденко, ехать домой и привести себя в порядок перед пленумом. Вас же сегодня должны утвердить на должность заведующего… – И будущий дипломат сделал дипломатическую паузу, которую заполнил Енченко.
– Сделаю вам комплимент. – Это он сказал Кревскому. – Селекционная работа в обкоме по подготовке кадров стоит на высоком уровне. Я совершенно не буду возражать против назначения вашего человека. – Он говорил о Романе в третьем лице, как о безликой скотине. Впрочем, это было обыкновенное выражение в партии.
– Да. Мы долго присматриваемся к людям, прежде, чем назначить их на должность. – Меланхолически согласился с ним Кревский, и зевнул. А потом, обратившись к Роману, подчеркнул. – К вам со стороны секретаря ЦК претензий нет. Спасибо вам от имени обкома. Возьмите служебную машину и отправляйтесь домой.
Роман кивнул головой и вышел из здания. Галина, склонив голову низко к столу, сидела в беседке. Надо было что-то сказать милой Галке, чтобы ее успокоить. И Роман, стараясь вложить, как можно больше искреннего чувства благодарности в голос, произнес:
– Спасибо тебе, Галка! – Она не шелохнулась в ответ на его слова, и Роман вынужден был продолжить. – Не бойся, Галка. Чтобы не случилось, рассчитывай на мою дружбу и помощь. Я не брошу тебя после случившегося… – И вдруг отшатнулся, увидев гневный взгляд Галины. Она смотрела на него, как на кровного врага, желающая испепелить его своим гневом.