Страница 15 из 18
Какая же это "благая весть", если "человек в море" и "шкаф упал на человека"?
Нет: во всем христианстве, в христианской истории, — и вот как она сложена, вот как развивался ее спиритуализм, — лежит какое-то зло. И тут немощны и "цветочки"
Франциска Ассизского, и Анатоль Франс, и Ренан.
"Человека задавило", и не хочу слушать "Подражание Фомы Кемпийского".
ТРИ ГОРОСКОПА
Есть ли связь планеты с обитающим ее человеком? И вообще — "о чем горит солнышко?"… "Что там в звездах?" Шепчут ли звезды? Или они только тупо и пусто, как пустые горшки, движутся, по Копернику?
Об этом говорили гороскопы. "Глупое знание древности", на которое при новой науке не обращается никакого внимания. Но "новая наука" даже за месяцы только не предрекала и теперешней войны. И, словом, "savoir pour prйvoir" Конта — именно в контизме его, именно в позитивизме, как-то плоско расшиблось…
Что же такое «гороскопы»? Что такое они? Демон? Бог? Но и христиане, по крайней мере на деревнях, "верят в судьбу". Т. е. верят в тайную власть звезд. И вот поразительно, что никто из историков не обратил внимания на три поразительные «гороскопа» и, значит, "веления звезд" — уже исполнившиеся, и — как мы эти три гороскопа уже знаем из истории, и как историки о них самым подробным образом рассказывают. Громко.
Отчетливо. Во услышание целого мира.
Один гороскоп — Иисуса Христа.
Другой гороскоп — Апостола Петра.
Третий гороскоп — Константина Великого.
Один был распят.
Другой — распят же, но головою книзу.
Третий — Константин Великий — казнил сына, по подозрению в связи его с мачехой Фаустою. Этот сын был Крисп. А самую жену, очевидно любимую, он сжег в раскаленной бане.
Достоевский в одном месте замечает, что "планета не пощадила Создателя своего"… О, о, о… Что же зла — земля? Но он сам говорит о "земле белой", о земле «благой». Не он ли сказал и "Святая Русь"? Ведь это — тоже планета, часть планеты. Нет, уж если что, то сама планета — бела, хороша. И мы в нее должны поверить. Ну, так, — просто поверить. И вот эта нами «веримая» планета (по Достоевскому) сложила о Нем и о них такие ужасающие, в истории беспримерные, леденящие душу гороскопы…
О, стоны…
Стоны, стоны, стоны…
Но, — которые так совпадают со страхом евреев "переменить туфлю".
Но как содержится в этом ревущий подобно Мальштрему, — величайший океанический водоворот, — рев Апокалипсиса:
— Они называют себя «Апостолами», а на самом деле — исчадия Сатаны. И говорят:
"Церкви", а на самом деле — это сборища бесовские…
О, о, о…
Ужасы, ужасы…
Ноумены планеты.
"И поколебались основания земли" (Евангелие о моменте распятия Христа)…
"И сошел — в Преисподнюю". … Ужасы, ужасы…
Как разбита планета. И где же, земля, твои осколки?
Гороскопы, гороскопы, гороскопы. О, как ужасны их предсказания. Неужели это шепот звезд? Бегите, историки, — зажимайте уши.
"Блаженны уши, которые ничего из человеческой истории не слышали".
О СТРАСТЯХ МИРА
Здешняя земная жизнь — уже таит корни неземной. Как и сказано:
Это — Марс и Арей, божества Марса и Арея; они — как боги.
Какая мысль, — какая мысль, инстинктом, — скользнула у Пушкина! Именно — "залог бессмертия и вечной жизни". Это — «аид» и «элизий» древности: и как мы не поверим им и их реальности, раз у христианина — Пушкина, у стихотворца — Пушкина, ничего о древних в минуту написания стихотворения не думавшего, вдруг и неожиданно, вдруг и невольно, вдруг и неодолимо, — скользнула мысль к грекам, к римлянам, к тартару и мыслям Гезиода и Гомера…
Также мне ничего не приходило в голову при виде гусеницы, куколки и бабочки, которых я видал, с одной стороны, — одним существом; но, с другой стороны, — столь же выразительно, столь же ярко, и — не одним.
Тогда войдя к друзьям, бывшим у меня в гостях, Каптереву и Флоренскому, естественнику и священнику, я спросил их:
Господа, в гусенице, куколке и бабочке — которое же я их?
Т. е. «я» как бы одна буква, одно сияние, один луч.
"Я" и «точка» и "ничего".
Каптерев молчал. Флоренский же, подумав, сказал: "Конечно, бабочка есть энтелехия гусеницы и куколки".
"Энтелехия" есть термин Аристотеля, и — один из знаменитейших терминов им самим придуманный и филологически составленный. Один средневековый схоласт прозакладывал черту душу, только чтобы хотя в сновидении он объяснил ему, чтo в точности Аристотель разумел под «энтелехиею». Но, между прочим и Другим, у Аристотеля есть выражение, что "душа есть энтелехия тела". Тогда сразу определилось для меня — из ответа Флоренского (да и что иначе мог ответить Флоренский, как не — это именно?), что «бабочка» есть на самом деле, тайно и метафизически, душа гусеницы и куколки.
Так произошло это, космогонически — потрясающее, открытие. Мы, можно сказать, втроем открыли душу насекомых, раньше, чем открыли и доказали ее — у человека.
Сейчас — давай рассматривать, "что же она делает?"
"Собирает нектар", "копается в цветах". Это подозрительно и осудительно. Но, в самом деле: у бабочки — совершенно нет рта, нет — ничего для питья и для принятия твердой пищи. Каптерев сейчас же сказал, как натуралист: "у них (он не сказал — у всех) — нет кишечника (я читал где-то, что, кажется, — иногда, "не бывает кишечника"): значит это — что нет и желудка? Конечно! Что за странное… существо, бытие? "Не питающееся". Да долго ли они живут? Есть «мухи-поденки». Но, во всяком случае — они, и уже бесспорно все, — совокупляются. Значит, "мир будущего века", по преимуществу, определяется как «совокупление»: и тогда проливается свет на его неодолимость, на его — ненасытимость и, «увы» или "не увы", — на его «священство», что оно — «таинство» (таинство — брака).
Открытий — чем дальше, тем — больше. Но явно, что у насекомых, коров, везде, — в животном и растительном мире, а вовсе не у человека одного, — оно есть "таинство, небесное и святое". И именно в центральной его точке — в совокуплении. Тогда понятна "застенчивость половых органов": это — "жизнь будущего века", входим через это "в загробную жизнь", "в жизнь будущего века".
И, странно: тогда понятно наслаждение. "Эдем, блаженство". Но — и более: обратимся к "нектару цветов". Действительно, поразительно то особенно, что насекомые (не одни бабочки, но и жуки, «бронзовики», "Божии коровки") копаются в громадных относительно себя половых органах деревьев, и особенно — кустов, роз и проч. олеандров и т. п., орхидей. Чем цветы представляются для бабочек? Вот бы что надо понять и что понять — ноуменально необходимо. Не невозможно, что для каждого насекомого — "дерево и цветок", "сад и цветы" — представляются «раем»… Да так ведь и есть: "лето, тепло; и –
Солнце", в лучи которого они влетают; а с цветов — "собирают нектар". Тогда нельзя не представить себе "соединение нектара и души", и что "душа — для нектара", а "нектар — для души". В-третьих — миф: "боги на Олимпе питаются нектаром и амброзией". Но и раньше мифа и параллельно ему: сколько света проливается в то, "почему же цветы пахнут", и отчего же у растений цветы такие огромные, что в них — "влезть целому насекомому". Совершенно явно: величина цветов — именно чтобы насекомому войти всему. Тогда понятно, что "растения слышат и думают" (сказки древности), да и вообще понятно, что они — "с душою"!! О, какою еще… Но вот что еще интереснее: что «сад», вообще всякий сад, "наш и земной", есть немножко и не «наш» и не «земной», а тоже — «будущего», "загробного века". Тогда понятно — "зима и лето", ибо из зимы и через зиму, пролежав зиму "в земле", зернышко "встает из гроба". В сущности, по закону — как и «куколка» бабочки.