Страница 8 из 77
В районной больнице, ветхой пятиэтажной развалюхе, с вонючей лестницей без лифта, электричество пока есть. Заведующий отделением Виктор Иванович читает срочный циркуляр: приготовиться к худшему. В резиденции губернатора, видимо, стало известно, что танкер с мазутом попал в шторм. Улыбаясь, показывает мне свою электробритву: «Бреюсь я только здесь, чтобы достойно выглядеть перед больными». У всех медсестер в шкафчиках свои электроприборы — фены для сушки волос. Моются только на работе — единственном месте, где есть теплая вода. Здесь продолжают исполнять свой долг. Видя безупречно белые халаты на фоне грязных стен и протертого до дыр линолеума на полу, понимаешь, как здесь трудно просто работать. Больные на этих дырах спотыкаются, мне говорят, что вчера один упал и сломал себе руку.
Средняя продолжительность жизни на Камчатке сократилась еще на один год. Сейчас она составляет 59 лет для мужчин и 61 год для женщин. Каждый проживет в среднем на 7 лет меньше, чем в 1991 году, когда у людей незаметно украли страну. Число медицинских работников на Камчатке с тех пор сократилось на треть: уезжают те, кто может рассчитывать на лучшую долю на континенте. Виктор Иванович получает в месяц (когда дают, последний раз это было в апреле) 1600 рублей. Медсестры Сталина, Наташа и Галина должны получать по 400 рублей, но зарплаты не видели уже 7 месяцев. «Нет никакой надежды, кругом безысходность, — говорит Сталина, чье имя, кажется, появилось из самых глубин ада, — хотелось бы закрыться в каком-нибудь укромном уголке и переждать».
Уехать? Но куда? На материке дела не лучше. «Из огня да в полымя». Чем лучше «дьявольский остров» Сахалин или Магадан, откуда люди бегут еще дальше в европейскую часть России, которая для многих недостижима, так как купить авиабилеты не под силу тем, кто не ворует, а месяцами ждет зарплаты? Работы нет ни здесь, ни там. Приходится оставаться, сжимаясь в комок, в ожидании еще больших неурядиц.
На Камчатке есть природный газ, но нет денег, чтобы его добыть и построить газопровод. Есть многочисленные источники геотермальных вод, но проекты их использования пылятся на полках. Можно использовать силу ветра и построить электростанцию, способную дать тепло и свет всему Петропавловску. Но к реализации таких проектов местное невежественное начальство времен социализма относилось с пренебрежением при полном безразличии Москвы. А сейчас нет и правительства, способного такие планы хотя бы наметить. В советские времена ученые спроектировали электростанцию, использующую энергию морских приливов. Здесь на севере Охотского моря прилив самый высокий в мире — 12 метров. Электроэнергии хватило бы на весь российский Дальний Восток.
«Были времена, когда мы поворачивали реки, — говорит Фуат Гялимзянов, руководитель администрации района Усть-Большерецкое, что в 250 км на запад от Петропавловска на берегу Охотского моря. — Строили грандиозные планы, была государственная идея, было на что опереться…» Нетрудно уловить оттенки сожаления в голосе бывшего агронома-коммуниста, ставшего посткоммунистическим администратором за 3600 рублей в месяц. В последний раз он получал зарплату в июле. Как раз тогда, когда у него в районе появилось 400 официальных безработных, а число жителей за последние 5 лет сократилось с 15 до 11 тыс. человек. В районе повальное пьянство. Алкоголь помогает забыть про все остальное За всем этим стоит российское государство, распроданное, приватизированное, превратившееся в ослепшее чудовище, которое бредет наугад, не разбирая дороги.
Возвращаюсь в гостиницу берегом моря. В бухте ни одного корабля. По набережной проносятся джипы японского производства, каждый из которых тянет на 70 тыс. долларов. Япония рядом, хотя все мечтают о далекой Америке, которую сегодня не любят, но которой продолжают завидовать. Глядя на машины, можно подумать, что здесь купаются в роскоши. Да, нуворишей достаточно. Это те, кто спекулирует икрой и лицензиями на лов рыбы. Для них проблемы тепла и света не существует: у них частные генераторы, которые продают на черном рынке военные. Именно среди таких людей стало модным праздновать Новый год дважды. Первый тост в Петропавловске, затем бегом в аэропорт. Чартерным рейсом до Анкориджа на Аляске 4 часа лета. И снова новогодний тост — уже на американской земле. Но через 20 часов. Потому что Земля круглая, а время начинает свои отсчет именно там, где «остальные» — те, кто не летает в Америку, а замерзает от холода. Еду туда, где находится источник богатства хозяев Камчатки. Этих хозяев не видно, хотя бы потому, что почти никто из них не живет здесь. Кто — в Москве, кто — в Калифорнии, кое-кто предпочитает быть поближе к банкам со своими деньгами, но и не слишком далеко от Камчатки. Аляска или Сиэтл — самые подходящие для них места. А источник богатства, настоящий рог изобилия, у всех на виду. Это Охотское море, которое омывает полуостров; море щедрое, хоть и хмурое на протяжении всего года, даже когда лед искрится на солнце. Здесь вылавливают 2.5 млн. тонн рыбы ежегодно. А это 3 млрд. долларов! В сплошном потоке рыбы и денег есть еще и своя золотая струя: путина — время, когда в сотни рек Камчатки идут косяки лосося. 250300 тыс. тонн замечательной красной рыбы, у которой в брюхе красная икра. Настоящий дар божий.
В социалистические времена, несмотря ни на что, сбор икры проводили по довольно разумным правилам, к разработке которых приложила руку даже Академия наук. Время путины, можно сказать, было советской монополией. Рыболовецкие флотилии Сахалина, Магадана, Петропавловска выходили навстречу «золотым» косякам лосося, чтобы выловить его до того, как он войдет в устья рек. У флотилий были фиксированные квоты лова, которые, если и нарушались (а нарушения правил были правилом и в то время), то незначительно, что, тем не менее, поддерживало небольшой черный рынок. По берегам рек лосося ждали специальные бригады рыбаков. Выловленная рыба считалась общественной собственностью. Даже со всем воровством, которое при реальном социализме процветало повсеместно, потери не превышали 10 % общего объема. Во времена Брежнева, когда коррупция и теневая экономика достигли своего пика, кажется, считалось, что воровство и нарушения квот составляют не более 30 %.