Страница 9 из 26
Засыпал северянин с зажатым в руке кинжалом, позаимствованным у одного из неудачливых преследователей. При всей мертвецкой усталости и ломоте в ногах, он очень долго не мог уснуть. Все думал о разных вещах, о которых люди думают только по ночам, погружаясь в пучины собственной тревоги. О Кейпе, о Лангене, обо всех, кто желал ему зла. А когда уснул, то провалился в сон так надолго, что лишь к вечеру следующего дня пришел в себя.
Позавтракав несколькими кусками хлеба, он направился в городской порт. Воздух там был густо пропитан морской солью и запахами кипящей смолы. В небе галдели чайки. И во всем этом Лука обнаружил для себя что-то очень необычное – гавань была средоточием жизни Тортейма.
Куда ни глянь, всюду перекликивались матросы, нагружавшие и разгружавшие трюмы кораблей, чьи высокие мачты чуть кренились от ветра. На причалах шла торговля тем, что имело спрос: яблоки, крупы, ткани для парусов, прочные веревки, холщовая одежда. Куда-то спешили носильщики с корзинами. Кто-то сбивал цену у торговца фазанами, крича на весь порт о том, что товар не свежий. Под ногами у взрослых путалась малышня, играя в догонялки. За ними никто не следил, как и за собаками – те вынюхивали еду среди гор отбросов, гниющих на жаре.
Сегодня действительно было жарко. Даже несмотря на то, что Око Мирного Неба медленно опускалось к морю, окрашивая горизонт в розово-желтые цвета.
Море. Лука так и замер на причале, в оцепенении разглядывая водную гладь, которой не было ни конца, ни края. Отблески солнца превращали воду в блестящие слитки золота и серебра. Было в этом что-то одухотворяющее, свободное. Линия горизонта так и манила к себе, к новым краям и путешествиям. Северянин никогда не помышлял о морских странствиях, но теперь, вглядываясь вдаль, сильно об этом пожалел.
– Надо найти тех, кто поможет убраться отсюда.
Когда Лука был один, он всегда разговаривал сам с собой. А если не один, то делал это так тихо, чтобы никто этого не слышал.
Возможно, он бы уплыл из Тортейма этим же вечером, но судьба распорядилась иначе. В толпе горожан Луку словно стрелой пронзило – он увидел девушку, столь прекрасную, что ноги подкосились. Солнечный луч выхватил ее из темноты и пробежался по скулам, тронув податливые полные губы. На ее тонкой шее блестела янтарная нить, в каждой бусине – отблеск заката. Белокурые локоны струились водопадом по плечам. А фигура…
В этот миг в нем что-то щелкнуло, надломилось. Лука напрочь забыл про погоню и тщедушное проклятие. Ему хотелось одного: находиться с ней рядом, прикасаться, терзать и мучить. Он возжелал ее с какой-то безудержной яростью, затмившей собой даже солнечный свет.
– Проглоти меня Бездна, – сглотнул Лука, глядя вслед незнакомке в струящемся платье. Посмотрел на корабли, потом на нее. И проклял себя за то, что вчера не завернул в бордель.
Следующей день он занят был тем, что следовал за девушкой повсюду, чувствуя себя при этом глупым четырнадцатилетним мальчишкой. Чем дольше он притворялся тенью незнакомки, тем страшнее ему становилось. Как это, взять и просто к ней подойти? Кто он, а кто она? Лука был уверен, что если он предстанет перед девушкой во всей своей красе, она испугается и отшатнется от него, как от прокаженного. Ему нужен был повод, чтобы завязать знакомство. И за этим поводом он наведался в ближайшую таверну, наплевав на все предостережения Лохарра.
«Разливухи», как их называли в народе, очень отличались от мест увеселения в Амверстаге. В родном селе люди приходили в таверну лишь для того, чтобы упиться до беспамятства, но здесь, в Тортейме, все обстояло иначе. За прилавком зачастую сидели люди, ожидающие легких денег и работы, что сама летит в руки.
– Парни. – Лука подошел к трем ребятам, бурно что-то обсуждающим и на вид очень грозным: у одного над глазом красовался шрам, у второго вся шея была покрыта татуировками, ну а третий напоминал широкий шкаф и по размерам превосходил обоих своих товарищей. – Не желаете ли подзаработать?
Выслушав план Луки, они зашлись хохотом на всю таверну, заглушая песню местного барда и звонкие струны лютни.
– Ты серьезно? – гогоча, пробасил здоровяк. – Что, героем решил заделаться? А так подойти и познакомиться кишка тонка, я прав?
– Отчасти, – согласился Лука и выложил им на стол три золотых аланца.
О, лица этих троих были бесподобны. Один позеленел, другой – побледнел, а третий алчно выпучил глаза на драгоценные монеты, после чего сгреб их здоровенной ручищей.
– Дашь еще столько же, и мы в деле, – хмыкнул боров.
– Конечно.
– Когда? – серьезно спросил татуированный наемник, подняв голову. Один его глаз жутко косил, отчего было непонятно, куда и на кого он смотрит.
– Сегодня вечером, – хмыкнул Лука и поделился с троицей всеми деталями своего замысла.
Так и случилось. Когда город застлали сумерки, а на улице зажгли фонари, наемники подкараулили белокурую девушку на одной из тесных улочек Тортейма.
– Слышь, красотка. – Татуированный выплыл из темноты вальяжной походкой. – Ты пойдешь с нами.
В этот момент двое других отщепенцев окружили ее со спины, а Лука засел на крыше ветхой лачуги, дожидаясь своего «выхода».
– Никуда я с вами не пойду! – испуганно воскликнула она.
Лука на миг прикрыл глаза. Не голос, а песня, чарующий и звонкий.
И тут все пошло наперекосяк: никто не ожидал, что незнакомка ловко выхватит из наплечной сумки нож и всадит его прямо в глазницу татуированному мужику. Кажется, в тот самый глаз, который вечно глядел в сторону.
– Вот дерьмо! – выругался Лука и полез вниз с крыши, слушая предсмертный визг охотника за легкой наживой.
Двое оставшихся наемников остолбенели. Стояли и смотрели, как их товарищ продолжал вопить, бессильно рухнув на колени. Игры закончились. Девушку нужно было спасать.
Первым очнулся парень со шрамом. Не раздумывая, обезумев от гнева, он кинулся на нее, занеся руку для удара. Но не успел: Лука оказался проворнее и уже в следующий миг полоснул его по горлу излюбленным кинжалом. Толстяк тоже проблем не доставил – медлительность стоила ему жизни. И уже через минуту все трое лежали ничком в грязи, захлебнувшись собственной кровью.
Вытирая лезвие клинка краем куртки, Лука украдкой глянул на испуганную девушку. Она смотрела на него не моргая. Впервые заметила его. Глаза светлые, большие и ясные, как у Кейпы.
– Спасибо, – шепнула она, и голос ее испуганно дрогнул.
– Я не мог иначе. – Лука, нервничая, продолжал вытирать кинжал. Его затрясло от волнения, как от лихорадки. Во рту пересохло, а сердце застучало в ушах. – Эти парни ограбили меня. Я следил за ними. – Спрятав клинок, он нагнулся к здоровяку и достал у него из внутреннего кармана три золотых, которые сам же ему дал. – Вот.
Девушка понимающе кивнула.
– Как тебя зовут?
– Чейзен, – соврал Лука.
Пока он странствовал, у него хватило времени и фантазии придумать себе много новых имен. Старое имя, данное при рождении, вгоняло его в тоску и напоминало о прошлом, от которого он жаждал отречься.
– Я Удриан.
Следующие пару дней прошли как во сне. После скорой потасовки девушка привела его в свой дом и представила братьям как героя, спасшего ее от уличных бандитов. Старший брат оказался бородатым и мощным, как медведь, а второй – хилым молокососом, едва научившимся бриться. Ее семья отблагодарила Луку добротным ужином с жареной свининой и предложила пожить у них, пока в порт не прибудет его корабль.
Наверное, эти дни стали для Луки самыми счастливыми с момента побега из Амверстага. Ведь теперь он узнал имя своей избранницы, дышал с ней одним воздухом и слушал ее звонкий, удивительный смех.
Каждое утро они прогуливались по главной городской аллее, разговаривая о всякой ерунде. Удриан все говорила и говорила, а он, едва ли слушая подругу, вожделенно смотрел, как капелька пота блестела алмазом на ее пышной груди. Вечерами же Лука уводил свою возлюбленную в амбар, подальше от посторонних глаз, где гладил ее по роскошным волосам, вдыхал ее запах, целовал в шею и городил всякую чушь: о чем думал и о чем думать не успевал, обещая свернуть ради нее горы.