Страница 14 из 20
Отправляюсь на „Ниве“ на дежурство на огневую позицию, в кабину с монотонным гулом и шумом. Наверное, Данка права, когда говорит: „Поэтому вы все глухие“. Нижнее бельё, которое она отправила с однокашником Матиевичем, я ещё не получил. Дотлич на „Ниве“ уехал в Огар. С 3.00 часов до утра мы в готовности № 1. В зоне действия целей не было. За всю ночь несколько целей с севера на дальности 45 километров, и всё. Около 1.00 в кабину прибыли полковник Иванович с Дани. Был у нас до 2.30. Рассказал о том, как пострадали две батареи „Куб“. Ему понравилась идея, как мы огородили СНР брёвнами. Знаю от майора Стоименова, что Иванович любит хорошо выпить. Я его знаю в лицо. Видимо, и он знает меня.
Около 3.00 началась гроза, и одна молния ударила где-то на позиции. На открытой местности очень много металла. Незадолго до удара молнии от индукции сгорела лампочка на селекторе связи. Потом следующий удар. Прапорщик Йович с имитатора излучения хочет уйти с позиции в машину. „Как я тебя вызову, если ты мне понадобишься?“ – спрашиваю я. „Никак“. „Э, так не пойдёт. Оставайся на месте. Ты единственный, кто может нас прикрыть “. Он не прав. Ему было страшно на узле связи на позиции в Шимановцах. Захотел на имитатор. Теперь опять хочет быть связистом, потому что это далеко от огневой позиции. Видимо, ему трудно контролировать свой страх.
Около 5.00 слушаю новости по радио. Бомбили восточную часть Белграда, Крагуевац, Ягодину, Валево и ещё что-то. Данка мне рассказала, что смотрела по телевизору репортаж о трёх американцах, которых задержали в Косово. Они были хорошими детьми и школьниками. Родители и страна беспокоятся о них. А мы чьи дети? Беспокоится ли нация о нас? Они мне отвратительны и вызывают чувство брезгливости. Наши дети плачут и мёрзнут в подвалах рядом с мышами и крысами. Как это повлияет на наших детей, и как они будут расти? Действительно, это время пробуждает в человеке мрачные желания и мысли.
Пятница, 09.04.1999
Дежурство закончилось в 8.00, и мы едем в лагерь. На 7–8 километре от Голубинаца старший сержант Джордже Малетич спросил меня, не хочу ли я заехать к нему домой, чтобы вместе позавтракать и выпить кофе. Как я могу отказать товарищу, даже если устал. Входим в небогатый дом. Вижу пожилую женщину, как мне показалось полутора метров ростом, жену и сына Джордже. Пожилая женщина – это его мама, очень добродушная. Они обрадовались нашему приходу. Сыну Саше я шутя говорю: „Иди к дяде Джордже за конфеткой“. Все смеются. Сегодня Страстная пятница. На завтрак яичница, салями и домашняя колбаса – я не выбираю в чужом доме. После завтрака возвращаюсь в Попинци, а Джордже остаётся дома. Потом кто-нибудь его привезёт. Я устал и лёг спать.
Сплю до 14.00. Командир взвода связи Мика Стоянович приготовил кофе. Пока я спал, пришло второе сообщение от Данки. Даю о себе знать, чтобы не волновалась. Я обещал выходить на связь всегда, когда будет возможность, чтобы она знала, что я жив. Сказала мне, что когда всё закончится, она не будет придираться, и что ей очень не хватает меня и мира. „А мне пенсии“, – вставил я. У Тодора сегодня день рождения. Наташа принесла ему кусочек обшивки сбитого самолёта. Сказала, что не придумала, что ему купить, и что такой подарок никто и никогда в жизни ему не подарит. Отец Теодора был в восторге и сказал, что поместит в рамку и сохранит. Профессиональная жилка, он полковник в отставке.
Из Огара местные жители передали нам рыбный суп на обед. Они нас действительно великолепно принимали и очень заботились о нас. Суп хорош, но много костей. Я вспомнил замечательный рыбный суп Данки.
В 15.50 я отправляюсь на огневую позицию. Дани сказал, что в 16.30 к нам приедет командир корпуса ПВО генерал Бане Петрович. Утром около 7.50 позвонил Црнобрня и сказал, что Носков с дивизионом уходит за Дунай в район Панчево, а не в Бечмен. И теперь непонятно, как колонну провести через Белград. Все всё увидят и узнают об этом. Мне кажется, что он волнуется и переживает за Носкова. Сказал, что не знает своего будущего положения – идёт ли с Носковым, или остаётся с нами. До сих пор мы стояли недалеко от Носкова, и это его вероятно устраивало. Теперь, когда они уходят в другом направлении, оставаться только с подполковником Миёвичем и дивизионом Носкова ему не очень хочется.
Дани сказал, что идёт в лагерь побриться и снова прибудет на огневую позицию, чтобы ждать генерала. Как будто я не смогу доложить начальству. „Никто у тебя не заберёт славу. Но и ты не сможешь отобрать славу у нас“, – подумал я. Стрелял расчёт, а не один человек. Пусть делает так, как он хочет. Пусть наслаждается своим новым высоким статусом и эксплуатирует успех всего расчёта. Это стало более заметно в последние дни. Моя интуиция и его эгоистическое поведение подсказывают мне, что я прав.
СНР исправна, и мы переводимся в готовность № 1. Я сижу около кабины и делаю записи в свой дневник. Сегодня я смеялся, когда Мика Стоянович сказал: „У расчёта есть автомобиль, а я приобрёл велосипед“. Поручик Николич спросил разрешения отлучиться к П-18. Какие-то девушки принесли мешки и надо посмотреть их содержимое. Я его отпустил. Через 15–20 минут он принёс полный мешок лущёной кукурузы и говорит: „Завтра у нас будут блины, а сегодня кукуруза, потому что сейчас пост“.
Я вспомнил случай с полковником Ивановичем (его называют „Молния“). Во время взрыва HARM на какой-то позиции „Куба“ в кабине погибли два человека. Один был в рубашке, другой в куртке, а третий был одет в пальто и он остался жив. Иванович считает, что якобы пальто остановило осколки от ракеты. Глупость. Сколько раз сказано: „Нет смерти без судного дня“. Часто вспоминаю покойных мать и отца. Давно не был у них на могиле. Как только смогу, то обязательно схожу. Зажгу свечу и попрошу их, чтобы всегда хранили меня. Я знаю, они, каждый по-своему, любили меня. Сегодня мама очень гордилась бы мной.
Малетич перед сменой принёс из дома плюшки и пирог с вишней. Кроме того, принёс ещё и коробку с едой на огневую позицию. Майор Стоименов попросил Дани отпустить его домой в Смедерево. Дани не разрешил. Стоименов очень огорчился, но не настаивал. Продолжил грызть семечки.
Я заметил, что ночное дежурство утомляет, если я без жвачки. Вероятно, когда я жую, то весь страх, переживания и тревога уходят через зубы. Может, мне это только кажется, но я чувствую себя лучше и уверенней, и это успокаивает людей.
В 18.55 на пейджер получил сообщение от Дани. Он находится в Печинцах у сотрудника полиции Ковачевича. В 19.00 переходим в готовность № 2.
По имеющимся оценкам, которые опубликованы в газетах и подтверждены НАТО, повреждено и уничтожено 32–36 самолётов коалиции. Материальный ущерб огромен. Голландские и норвежские пилоты отказались летать. Потери составили 88 человек погибших, около 1500 солдат в Македонии бросили оружие и дезертировали на территорию Греции и Болгарии. Селезнёв заявил, что Ельцин и Лукашенко согласились принять Югославию в состав союзного государства России и Белоруссии. У пограничного поста Кошаре албанцы пытались перейти на территорию Югославии. Серьёзный международный инцидент. Они разбиты, как и много раз раньше. Всё это я услышал в новостях в 18.00. Редко смотрю телевизор и читаю газеты. Поэтому между происходящими событиями в мире и моими записями почти нет никакой прямой связи. Я не видел своими глазами разрушений. Может быть для нас, сидящих в кабине СНР на природе, это и лучше.
Дани мне сообщил, что генерал Бане Петрович приезжал, но очень торопился и не успел посетить людей на огневой позиции, то есть мою боевую смену. Сидим и размышляем что это несправедливо по отношению к людям, которые не попали в список сбивших самолёт: записывающий и планшетист солдат Давор Бложич, мой помощник руководителя стрельбы майор Борис Стоименов, расчёт ДЭС и П-18, взвод связи.
В 19.25 по гражданскому каналу связи получили сигнал о переводе в готовность № 1, и через 3–4 минуты я доложил о готовности. Благоевич потребовал, чтобы ему сообщили о готовности установленным сигналом, а так он якобы не понимает. Неадекватный человек. В этих условиях необходимо общаться на понятном языке, а не официальными сигналами. Он по-прежнему использует привычный для мирного времени способ общения. Ещё не перестроился к условиям войны. При первой возможности пошлю его в …, потому что он меня всегда раздражает. Отношение к нему моего расчёта крайне отрицательное.