Страница 2 из 2
– Это чудесно, господа! На хлопок мы еще не играли. Векселя газового общества, акции Царскосельской железной дороги – это все пресно и скучно.
– Марья Никитична, покиньте лакейскую, – строго произносит Ипатий Силыч. – Вы дворянского рода, как-никак.
– Тащите бусурманина сюда, я хочу на него взглянуть, – снова раздается голос молодого князя.
Бобо, подталкиваемый Алексашкой, заходит сквозь портьеры в большую комнату – и не узнает ее. Посреди комнаты стоит широкий стол, обтянутый зеленым сукном; шторы с тяжелыми золочеными кистями едва пропускают тусклый свет из окон, сиреневые струйки табачного дыма расходятся в воздухе замысловатыми фигурами, едва мерцают свечи в настенных канделябрах. Вдоль стола – стулья, обтянутые дорогой вызолоченной парчой. Узбек не может удержаться и исподтишка бросает взгляд на князя, отошедшего в угол. По одежде и оружию тот производит впечатление кавказского аристократа.
Алексашка встает во главе стола, достает из бархатного мешочка новую пару костей, взвешивает ее в руке и кладет перед собой. Ипатий Силыч садится напротив Бобо и потирает руки.
Тук-тук, тук-тук, тук-тук – пронесся за окном поезд.
– Самый ранний, на Гродно, – произносит Алексашка и, послюнявив пальцы, гасит свечи, отчего комната погружается в голубоватый полумрак.
Узбек озирается по сторонам и вспоминает свое убогое жилище. «Почему я не богатый?» – думает Бобо. Мысли приходят сами по себе: «Когда ты богатый, то всякий человек тебе рад. И русский, и нерусский. А если ты бедный, то дворничиха укажет, кормить тебе кошку или нет. Хозяйка выгонит из дома на улицу, даже не вспомнив, что ты приехал из другой страны и тебе некуда пойти. Почему я не богатый? Я бы не кидался деньгами, как русские, проматывающие жизнь в пьянстве. Но отчего-то не плывут ко мне деньги. В чужой стране, холодном каменном городе, приходится тратить последний рубль на теплую одежду. Быть может, сейчас Аллах пошлет мне свою милость, и у меня, маленького человека Бобо, появится шанс?»
Бобо мысленно молится и надеется, что сейчас и произойдет самый главный поворот в его жизни. «На рассвете мне всегда везло». Он вспоминает, как вчера обещал матери перевести триста долларов, чтобы та смогла отправить племянницу в первый класс. Вспоминает, как ребенком собирал под жарким солнцем белые лопнувшие коробочки хлопковых плодов, а сестра пекла красный узбекский хлеб и разносила его по домам более богатых односельчан. Он вспоминает, что у его самого младшего брата нет жилья, потому что он, Бобо, наследует отцовский дом, сестра живет с мужем, и брату негде притулиться со своей будущей семьей. И говорит:
– Играю хлопок против царский золотой рубль!
– Много хлопка? – прищурив глаза, интересуется Ипатий Силыч.
– Много! Полный ишаки хлопка, целый караваны ишаков, – невозмутимо отзывается Бобо и, поправляя оторванный Алексашкой угол воротника, думает: «Русские жадные. Сейчас будут предлагать негодную бумагу за мой хлопок. За белый хлопок с застрявшими в волокнах мелкими коричневыми семенами, воздушный хлопок, согретый родным солнцем».
– Ставлю пять процентов акций прядильной мануфактуры, – говорит мильёнщик.
– Нет! – отвечает хитрый узбек. Он-то знает, чего стоят дореволюционные акции после тысяча девятьсот семнадцатого года – все в школе учились. – Только золото!
– Может, ассигнации? – еще раз спрашивает Ипатий Силыч. – Золота у меня с собой нет. Разве что кроме этих часов. – И мильёнщик показывает большую золотую луковицу на массивной цепочке, усыпанную бриллиантами.
«Русское золото», – мысли Бобо текут сумбурно, – «на царские часы много денег можно выручить».
Мануфактурщик снимает с жилета дорогую вещь и накрывает ее двумя большими ладонями.
Узбек рассматривает руки Ипатия Силыча. Они крупные, морщинистые, с голубоватыми прожилками выпуклых вен. «Сколько золота поместится в такой ручище?», – размышляет Бобо. И кажется ему, что сейчас в ладонях мильёнщика лежит маленький домик на родине, с узорчатой дверью и виноградной лозой, которую будет выращивать младший брат для своих детей. Узбек закрывает глаза и представляет себе, как они всей семьей посадят во дворе душистые дыни.
– Пойдет, против один караван, – милостиво соглашается Бобо.
– Прошу сразу подписать вексель на бусурманский караван, – незаметный человек, до этого стоявший где-то в складках штор, протягивает ему бумагу.
Продавец берет ее и принимается писать на русском как может: «Дарю караван хлопка в случае свой проигрыша. Бобо».
– Кости будем кидать три раза, – говорит незаметный человек и смотрит в рот Ипатию Силычу, как будто оттуда должен выпасть бриллиант.
Мильёнщик кивает. Алексашка тоскливо смотрит на восходящее бледное солнце, первые лучи которого касаются тяжелых штор.
– Положим ставки в заклад, – незаметный человек складывает в большой мешок зеленого сукна вексель узбека и золотые часы Ипатия Силыча.
Бобо кидает кости первым. Они с глухим стуком ударяются о стол, крутятся-вертятся… и выпадает двойка и пятерка.
Мильёнщик заграбастывает кости большой пятерней, долго их рассматривает, даже на свет, исходящий от окна. Дует на сжатые пальцы – видно, очень не хочет расставаться со своей ставкой. Наконец, бросает.
Марья Никитична подходит к столу, глядит в лорнет и протяжно произносит:
– Четыре и шесть.
Бобо потирает виски и с надеждой смотрит на солнце, которое всегда помогает. Потом бросает. Одна кость отлетает к краю стола, и с его места не видно, сколько выпало.
– Один и два. Не везет, – пожимает плечами Алексашка.
Ипатий Силыч раскуривает потухшую трубку.
– Прошу менять кости, – говорит узбек и откидывается на гобеленовую спинку стула.
На столе появляется новая пара. Мильёнщик снова долго крутит кости в руках и разглядывает на просвет, потом просит подуть на них сначала Марью Никитичну, затем князя. Бросает.
– Ну, уж теперь удача отвернулась от вас, Ипатий Силыч, – подобострастно улыбается незаметный человек. – Один и один.
– Не отдавать же часы бусурманину, – противится Алексашка.
– Ты же сказал, что хорошо его знаешь, прохиндей. Можешь за него поручиться? – спрашивает Марья Никитична.
– Могу поручиться, что он не донесет на нас в полицию, – выкручивается тот. – Кто ж его будет слушать? Он и лопочет непонятно.
– Риск – благородное дело, – вмешивается молодой князь.
Бобо трясет кости и бросает. Шесть и четыре!
Мильёнщик размашисто крестится на окно.
– Что ж креститься-то попусту? – насмешливо спрашивает Марья Никитична. – Не богоугодное это дело – в кости играть. Богохульствуете, мой друг.
Ипатий Силыч размашисто ударяет игральными костями о зеленое сукно.
– Шесть и пять! – лицо мильёнщика краснеет от радости. – Вот же! Вот же! – кричит он, обращаясь по очереди ко всем в комнате. – Не отвернулась Фортуна!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.