Эльф из Преисподней

Хорошо, что это не мешает впитывать эмоции.

Дриада смело уставилась мне в грудь, ненароком перевела взгляд ниже и рывком подняла его, встретившись с моим взором.

— Оденьтесь, а я тут пока приберусь.

Я почесал затылок и с неохотой признал, что одежда в обществе смертных — необходимость. Не всегда меня будут окружать служанки-дриады и сумасшедшие эльфы, позволившие своему родичу заниматься демонологией.

— Что-то в голову дало, — сказал я, — мысли смешались. Немудрено, я едва не задохнулся… Напомни, где моя комната?

— Следующая дверь от кабинета. А кабинет здесь, — добавила она, для верности притопнув каблучком. На её лицо вновь набежала тень сомнения, — Говорите, временное помрачнение рассудка? Пожалуй, правдоподобно. Ваши занятия… и не до того могут довести. Но…

Она не закончила. Я направился к выходу, однако служанка окликнула меня.

— Где вы научились целоваться, мастер?

— Сплошное наитие, — запрокинув голову, сказал я.

— Вот как…

Я уже держался за дверную ручку, когда девушка вновь подала голос.

— А где же благодарность?

Я недоумённо моргнул и развернулся к ней.

— За что?

— За поцелуй! Можно без цветастых речей, хватит и простого спасибо.

Теперь она стояла, подбоченившись и вскинув подбородок, и в её антрацитовых глазах бурлил вызов.

Да что это с ней? Все дриады в этом месте такие или только эта? Требовать что-то от своего господина…

Наказывали ли тут нерадивых слуг плетями? Лишали жалованья? Убивали за непокорность? Откровенно говоря, искорка раздражения, зародившаяся в груди, требовала последнего.

Но я же милостивый демон.

Просто не любил говорить спасибо.

Да и какой демон в здравом уме станет благодарить за что-то, что он, по существу, взял силой?

Молчание накалялось. Губы безымянной дриады, мягкие, тёплые, вкусные губы, сомкнулись в требовательном ожидании. Её окружал тонкий ореол злости, но основной эмоцией была решимость — готовность к чему? Этого я не понимал.

На миг мне показалось, что она набросится на меня, если я не поблагодарю её.

Я бы справился с ней, но так не вовремя вспомнился Карниван… если он помчался за мной и оказался неподалёку, то ощутит, как ткань пространства меняется под действием воли. А иных способов перебить обитателей этого местечка я пока не видел.

К тому же зачем мне убивать кого бы то ни было? Дриада не нанесла урона моей гордости. Я вышел из нашей встречи обогатившимся, а значит, мог позволить себе снисходительность. И вообще, пора бы завязывать с мыслями об убийствах. Я же хотел влиться в общество. Я даже собирался одеться. Чего стоит простая благодарность?

Слово встало в горле тугим комом, и стоило больших усилий протолкнуть его наружу.

— Спасибо.

Напряжение покинуло служанку, и она улыбнулась — улыбка шла ей лучше хмурой физиономии.

— Вот и отлично!

Пока она не придумала ещё какой-нибудь глупости, я выскочил из комнаты. Само собой, сохраняя непоколебимый и благородный вид.

Моя личная комната хранила отпечаток необжитости. Одинокий шкаф, узкая кровать (и как парень помещался в ней со служанками?) да полупустой комод — вот и всё убранство. Голые стены удручали. От двери к постели на полу была прочерчена дорожка в пыли. Атананиэль-младший (прозвище временное) редко утруждал себя призывом слуг для уборки.

Видать, у парня была одна цель в жизни — стать демонологом. И шёл он к ней с упорством, заслуживавшим признания. Жаль, что при этом он был туп, как высушенная селёдочная голова.

С одеждой пришлось повозиться. Раньше я предпочитал свободные халаты, опоясывавшиеся шёлковыми лентами. Ничего похожего у эльфа не водилось. Куча камзолов с десятками пуговиц, брюки с хитрыми застёжками, туфли, державшиеся на причудливой системе шнуровки — я, как демон, испытывал к этим порождениям цивилизации глубочайшее презрение. С трудом получилось отыскать среди тряпья кое-что сносное: рубаху, штаны на подвязках да брюки. Потом, поразмыслив как следует, порылся и добавил к находкам нижнее бельё и носки.

Увы, некоторые места смертного тела нежнее прочих, и за свою долгую жизнь мне доводилось испытывать последствия… натирания.

Как кстати подвернулась дриада! Без неё процесс вспоминания запустился бы с куда большим трудом.

Само одевание заняло целую кучу времени. Спихивать с себя одежду куда быстрее, чем впервые за сотни лет вспоминать, в какой рукав и в каком порядке что совать.

Когда я вернулся обратно в кабинет, чтобы проведать, как справляется служанка и, возможно — только возможно! — продолжить изучать с ней возможности нового тела, то обнаружил, что мелкая дрянь уже смылась. Хуже того, она восприняла приказ приступить к уборке с ретивостью, которую от свободолюбивых созданий ожидать нельзя.

Кабинет был девственно чист. И я не о том, что в нём не было ни одной девы — хотя, проклятье, её присутствие облегчило бы боль.

Кабинет был пуст. На выскобленном полу — ни намёка на пентаграмму. На стенах ни следа копоти от воскуриваний. Ни единого листочка от книг, ни единой щепочки от переломанной мебели. Ничего.

Вот чему она радовалась! Позволению убраться — и, разумеется, уборка в логове демонолога для дриады означала его уничтожение.

Я почувствовал лёгкую злость. Конечно, ничего особо ценного в записях полудурка не содержалось. Он даже не сумел правильно нарисовать руны, в конце-то концов! Но ингредиенты и пентаграмма могли пригодиться впоследствии.

Но долго злиться — не в моих правилах. Когда я повстречаюсь с этой дриадой, то как-нибудь накажу её, а пока — прочь из головы. Пора приступить к следующему этапу только что сформированного плана. Иными словами — поглощение пищи для того, чтобы поддержать смертную тушку, и социализация с аборигенами.

Один коридор сменялся другим, лестница шла за лестницей, и конца-края этому зачарованному хаосу видно не было. Я совался во все двери, надеясь, что какая-нибудь выведет к обеденному залу или, на худой конец, на кухню, но надежды были тщетны. Слуги тоже не попадались. Это до щекотки напоминало родные просторы Эфирия: структуры, возведённые без смысла и цели, исчезающие, едва переводишь с них взгляд.

Когда я стал прикидывать, какое направление выбрать, чтобы начать выбивать дыры в стенах, очередной заворот вывел меня к неприметной дверце. Толкнув её, я понял, что за ней скрывался внешний мир.

Одуряюще пахло цветами. Тихо шелестела листва. Солнце, заслонённое кроной дерева, разбилось россыпью золотых осколков. Я шагнул наружу и потянулся.

Есть совсем расхотелось.

Можно стянуть мешающие ботинки и пройтись босиком по высокой траве, а затем отбросить эту сковывающую рубаху и!..

Я одёрнул себя. Незачем увлекаться и вечно идти на поводу у инстинктов.

И всё же полностью противиться манящему зову этого беспорядочного постоянства, что зовётся природой, оказалось невозможно. Следуя за трелями птиц, я удалился от особняка на приличное расстояние — кусты и деревья полностью закрыли его от меня.

А потом я услышал голоса. Они приближались.

Естественно, я и не подумал прятаться. Я на своей земле и в своём праве. Скорее всего. Наверное.

Это были гномы. Два гнома. Два пьяных гнома — хотя, пожалуй, последнее уточнение излишне. Эти коротышки рождаются со жбаном пива в толстых ручках.

Так вот, два гнома плелись, схватив друг друга за плечи и распевая осипшими голосами какую-то несуразицу. Я не люблю общаться с пьяными, когда трезв сам, поэтому решил оставить их продолжать своё нехитрое занятие. Однако, завидев меня, левый гном захихикал и ткнул правого в бок, отчего правого едва не вырвало.

— Это ж Полудурок. Глянь, Эбб, Полудурок выбрался подышать воздухом!

Правый с трудом сфокусировал разъезжающиеся глаза на мне.

— И впрямь, Абб. А хре-хре-хрен ли Полудурок тут забыл? Бесов ищет? — прохрипел он и загоготал.

Похоже, я ослышался. Надо прояснить ситуацию, пока моё заблуждение не привело к их смерти.