True Romance

Взглянув друг на друга, мы абсолютно точно осознали, что, пожалуй, мы и сработаемся, но точно никогда не уживёмся. Это и при первой мимолётной встрече было понятно – но теперь-то все точки над «i» были расставлены окончательно.

Миленькая официантка принесла десерт. Я благодарно кивнул ей, подхватил тарелку и поставил на стол. Лиам выжидающе смотрел на меня.

– Мистер Брайерс! Мистер Брайерс! – вдруг завопил я, как второклассник, совершивший невероятное открытие. – Я только что понял, мистер Брайерс!

– Что, Осси? – вздохнул мистер Брайерс.

– Я хочу стать как вы, когда вырасту, – заявил я и принялся уплетать шоколадный торт.

– Сдаётся мне, тебе не светит ни то, ни другое, – пророческим тоном ответил Лиам на моё откровение.

– Это что, угроза убийством первой степени? – я прижал ладони к щёкам как нечто с картины Мунка. – Но по закону штата это злодеяние карается смертной казнью! Ты готов отмахать свою Зелёную милю? Иногда она бывает так длинна…

– Ты доел десерт? – такой он был нетерпеливый, этот Лиам.

Я облизал ложку и лениво протянул:

– Может… Может нет… А может вздрючишь сам себя?..

Вертя в руках стакан StarBucks, я вдруг подумал, что это тот самый чёртов бренд, который похоронил в своё время глэм-метал. Ведь именно в этих кофейнях в Сиэтле собирались и тусовались юные и дерзкие гранжеры. И, может быть, уже сейчас где-то в Taco Bell тусят те, кто в скором времени отправят модный пока поп-панк на свалку истории? С другой стороны… Мне вдруг пришла в голову ещё одна мысль, но она была настолько крамольная и шла вразрез с нашей договорённостью о верности себе и своему звучанию, что я задвинул её подальше и поглубже. До лучших времён.

У нас был перерыв в студии на Reprise Records[77], подразделении MCA. Мы закончили запись трека и теперь, сгрудившись вокруг саунд-инженера и продюсера, смаковали кофе и наслаждались заслуженным отдыхом.

– Хорошо звучит, – отметил Дэвид, когда трек закончился барабанным дропом Чэда.

– Что именно? – резко спросил Лиам, чем смутил Дэвида. Тот ещё не понял с кем имеет дело, а вот я этого говнюка уже раскусил. Только не успел поделиться своими соображениями с остальными.

– Песня, – промямлил раздавленный Дэвид.

– Хорошо – этого мало. Просто хорошо звучать – этого уже недостаточно. Нужно быть уникальным.

Я прищурился, выжидая момент для атаки.

– Рынок перенасыщен, малыш, ты полагаешь, вы одни такие дохрена умные – решили наварить бабла на модном жанре?

Дэвид попробовал было возразить, но Лиам цыкнул на него и с усмешкой сказал:

– О! Нет-нет-нет! Давай-ка ты, парень, не будешь мне шоркать по ушам, что вы ввязались в это дело из-за любви к искусству.

– В том числе, – возразил я. Может остальные члены группы и шугались его, но мне он виделся не всемогущим божеством-продюсером, а лишь наглым и крикливым импресарио, которого можно было вполне уесть его же методами.

– О?! Правда?! – оскалился Лиам. – Может, ты ещё скажешь, что поп-панк имеет какую-то культурную ценность?

– Имеет, – подтвердил я. – Это одна из многих составляющих массовой культуры. Музыка – часть жизни людей. Они всегда её слушали и всегда будут. Через неё мы, музыканты, доносим до слушателей наши эмоции, наше настроение, наше мнение. И когда люди слышат, как совпадает эмоциональная и смысловая составляющие музыки, они буквально входят в резонанс с нами, их потребности в прослушивании именно этой музыки, именно этого исполнителя возрастают, они желают слушать это ещё и ещё. Или что-то похожее на это. Это спрос. И пока они настроены на этот лад, мы и даём им то, что они хотят – удовлетворяем их спрос. Это наше предложение. Вот тут и выходит, что это по сути своей рыночные отношения. Но это нисколько не умаляет культурной ценности. Все картины Возрождения писались на заказ – для продажи, но они нравятся многим людям, удовлетворяют их потребности в визуальной красоте и считаются притом мировыми шедеврами и культурным наследием. Рок-н-ролл в своё время ничем не отличался в этом же плане от поп-панка, его было чересчур много, он был достаточно однообразен, фактически он стал «низким» жанром. Однако же его записи включили в состав послания «Вояджера», демонстрирующего достижения эволюции и культуры. Это о чём-то да говорит.

Лиам не просто презрительно скривил свои губы – он их так скособенил, что рот буквально уполз далеко вправо.

– Складно поёшь. Ладно, Осси, мне даже наплевать имеет он что-то там или нет, не хочу выслушивать твои жалкие попытки оправдать вашу алчность.

Парни так и замерли, вылупив глаза. А я и бровью не повёл.

– Прислушайтесь ко мне, – Лиам заговорил гораздо более серьёзно. – Я чувствую в вас потенциал. Такой, что может всех конкурентов порвать. Но нужно грамотно всё подать…

– Продолжай, – нагло вставил я, уселся на стол и отхлебнул ванильный латте.

Лиам тяжело взглянул на меня, но промолчал.

– Лиам, – окликнул я менеджера. – Продолжай.

И, чуть выждав, Лиам продолжил:

– Вы должны уникально звучать. Вы должны так цеплять и приковывать к себе, чтобы о вас говорили не – «а, это ещё одна поп-панк группа – что там на соседней станции?», а «о, господи, это же что-то новенькое от Perfect Plan! Это они! Добавь громкости!» Конечно, я помогу вам всем, чем смогу – и с музыкой и с текстами, но львиная доля на вас. Дерзайте, придумывайте новые звуки, новые сочетания, свои уникальные фишки! А если надумаете что-то, пусть оно покажется вам полной чушью, но скажите об этом мне, вместе мы докрутим это до нужной кондиции. Сценический образ – с ним тоже важно определиться и следовать ему. Люди склонны возвеличивать своих кумиров, вы должны быть кем-то вроде примера для подражания – все молодые музыканты должны равняться на вас. А что же до рекламы… Чёрный пиар тоже, конечно, пиар, но не позволяйте себе на людях неуместных шуток и неполиткорректных высказываний, а об остальном позаботятся мои люди. Поверьте на слово, в шоу-бизнесе лучше быть тёплым и пушистым – о тебе все говорят и тебя все любят десятилетиями, нежели злобным и колючим с набором эпатажных выходок – поговорят пару дней и забудут, а любить так и вовсе не станут.

Мы заворожённо слушали его.

– Что такое, Осси? – удивился Лиам. – В кои-то веки ты не остришь.

– В кои-то веки ты говоришь хоть что-то стоящее, – сострил я.

Иногда мы репетировали и записывались не в студии лейбла, а дома у Лиама. В его особняке в Бел-Эйр[78] была своя маленькая автономная студия, где вполне можно было проводить ненапряжные в плане затрат сессии. Она находилась в подвальном помещении, под таким толстым слоем земли и бетона, что, думаю, запросто бы пережила термоядерную Третью мировую. Вместе с играющими в ней музыкантами.

Но сейчас, в мирный канун Дня независимости, мы сидели в гостиной и попивали кофе в перерыве трудовых будней. Прежде чем Лиам начал говорить о предстоящих свершениях, я не преминул посетовать ему на то, что уж от него-то я ожидал безумного чаепития, а не очередного скучного кофе-брейка. Он, как и водилось, проигнорировал меня. Ну, сделал вид.

– На Коачелле вы должны отжечь так, чтобы затмить даже мастодонтов. Это ваша цель. Наша цель, – поправился Лиам. – Но до этого ещё 3 месяца. За это время вы должны определиться со своим имиджем, накатать с десяток зажигательных песен в вашем духе и как следует отработать это всё на публике. А мне нужно создать ваш бренд.

– Стоп-стоп-стоп, дедуля, давай-ка с самого начала, ага? – притормозил я продюсера.

Лиам кивнул.

– Что за мастодонты?

– Это имеет значение? – удивился Лиам.

– А вдруг я захочу пойти на их выступление? – резонно заметил я.

Лиам откинулся на спинку кресла и расхохотался.

– Ты не устаёшь меня удивлять, Осси! – выдавил он.

77

Reprise Records – ещё один американский звукозаписывающий лейбл. Здесь записывались, например, Green Day.

78

Бел-Эйр – богатый (даже элитный) район Лос-Анджелеса, находится между Санта-Моникой и Голливудом (не по уровню «крутизны», а географически).