Бывшая в употреблении

А Дима… он никуда не денется. Сабина закатила глаза, сервируя столик-поднос, пока он, как всегда сам, поставил стираться свою рабочую одежду и вымыл термос и контейнер, в котором брал на работу стейки и салат. Девушка оглянулась посмотреть на голого мужчину, стоявшего к ней спиной.

Он идеален. Сексуальные ямочки над упругими красивыми поджарыми ягодицами, сильные ноги с красивыми ступнями и здоровыми ногтями, широкие плечи, покато переходившие в мощные предплечья… Сексуально привлекателен и стабильно, надежно, железобетонно принадлежащий ей.

Сабина всегда с высокомерной гордостью шла с мужем по улице или прохаживалась по торговому центру, вздергивая гордо носик, потому что крепкая широкая ладонь лежала на ее талии, и улыбался муж только ей, абсолютно не то что игнорируя, просто не замечая, как на него смотрят девушки и даже женщины в два раза старше ее. Над ними она почти откровенно потешалась, едва не охолащивая ледяным взглядом с головы до ног, безмолвно донося, что им нечего ловить, когда у Димы есть она – его любимая жена. С Димой она получала истинное наслаждение, потому что он был до безобразия развратен, но чуток к ее желаниям.

Сабина отдавала себе отчет, как ей на самом деле с ним повезло. Правда, иногда она так совсем не думала и душой рвалась от него подальше, от его домостроевских старомодных взглядов и твердой убежденности, что браки совершаются на небесах и лишь раз, а потому беречь семью нужно и в радости, и в катаклизмах. Для него не существовало слова «развод». Только «мы со всем справимся вместе».

– Нравлюсь? – улыбнулся Дима, поймав ее скользящий по его телу взгляд, когда обернулся и поиграл бицепсами и мышцами ягодиц.

Сабина рассмеялась:

– Ты иногда как напичканный тестостероном подросток.

– Так у меня и жена не так уж и давно из пеленок, – подмигнул Дима и ласково шлепнул ее по попе. – Мне будет шестьдесят, тебе не будет и пятидесяти, я должен быть в тонусе, чтобы волновать твое тело. Нам с тобой нужно будет изучить все позы, попробовать что-нибудь из игрушек… – Мужчина мечтательно закатил глаза, изображая пик блаженства, за что получил легкий шлепок по широкой груди и по твердому рельефному прессу.

– Развратник! – наигранно возмущенно вспыхнула Сабина и понесла в спальню поднос на ножках, специально заманчиво виляя бедрами и краем зрения следя за тем, как на ее соблазнения реагирует муж.

– Я просто очень тебя хочу… – опалило ее шею его дыхание, а потом и легкий укус. – Поставить тебя на коленочки, развести ножки пошире, вылизать и сзади трахнуть твою мокрую девочку безжалостно и сладко, чтобы ты стонала и задыхалась от силы оргазма. Хочешь такой секс, жена моя? – проникновенно и грязно соблазнял ее, пользуясь тем, что у нее заняты руки, сжимал ее груди, притягивая жену к себе. – Я…

– Хочешь есть, – перебила его Сабина и увернулась от укуса в плечо со смехом, – потому что на все твои грязные фантазии у тебя не хватит сил, если ты не подкрепишь их белком.

– Сначала я съем мясо, а потом тебя, – серьезно, будто инквизитор, озвучивший участь ведьмы, ведя ее на костер, сказал Дима, обошел ее и подошел к комоду, над которым висела огромная плазма. Открыл верхний ящик, где они хранили документы, ценные вещи и деньги, и вдруг обернулся: – Помнишь, как мы с тобой познакомились? – его глаза загорелись озорством. – Помнишь, что ты мне пообещала? – Сабина неопределенно тряхнула головой – не помнила и не хотела обижать этим, но ее муж сам ответил на свой вопрос: – Что ты станцуешь голая только для мужа и только от большой радости… – Он подмигнул жене, напомнив о том, как в вечер знакомства она шипела на него, дерзила и провоцировала. Опустил руку в ящик, вытащил какую-то папку, покрутил ею и торжественно потребовал: – Танцуй, жена!

Глава 4. Сплошная виктюковщина

9

Дышать темно, и воздуха не видно

Она вздернула брови, аккуратно опустила поднос на постель и подошла ко мне. Я притянул ее к себе и обхватил сзади, положил руки на плоский живот. Сабина открыла папку, пролистнула путевки на круизный лайнер и несколько проспектов, задрала головку, смотря на меня снизу вверх, и спросила:

– Что это?

– Сюрприз, – наклонился и прижался щекой к ее щеке, – круиз двадцать один день по Средиземному морю и Атлантике с трехдневной остановкой в Калифорнии.

Жена захлопнула папку и сунула ее назад в ящик. Расцепила мои руки, молча взяла халат и вышла из комнаты. Я услышал, как хлопнула дверь на террасу.

– Не понял… – адресовал безмолвию растерянную фразу, поискал взглядом домашние штаны, надел их и вышел вслед за женой.

На улице была та самая пора, когда солнце уже скрылось, но его лучи еще дарили приглушенный свет. Тот самый промежуток времени, когда все кошки серы и пороки выбираются наружу из преисподней части человеческих душ. Жара ослабила душную хватку, но вечерние тени еще не остыли.

И этот природный негласный, но очевидный перелом ярко совпал с ситуацией, в которой я почувствовал себя дураком.

Сабина сидела в ротанговом кресле, поджав коленки к подбородку и натянув халат до пальцев ног. По ее щекам скользили по мокрым проторенным дорожкам крупные слезы, чистые и явно горючие, судя по тому, как жена всхлипывала. Я присел перед ней на корточки и поднял ладонью подбородок. Она закрыла глаза, а через пару секунд дернула головой в сторону и вверх, выказывая ярое недовольство моим прикосновениям. Я совершенно ничего не понимал.

– Ты хотела бы сменить лайнер? Или океан? – тупой вопрос, но с чего-то надо было начинать.

– Тебя я бы хотела сменить! – зло выпалила она мне в лицо и остервенело вытерла ладонями мокрые щеки.

– Ну это вряд ли. Видели глазоньки, что рученьки брали, – усмехнулся я.

– Я тебя ненавижу! – процедила сквозь стиснутые зубы жена.

– Это яркое чувство, но вряд ли настоящее, – спокойно ответил, зная, какая взрывная натура у моей женщины, и делая скидку на возраст. – Настоящая ты была совсем недавно в постели…

Она уставилась на меня непонятным взглядом. Смотрела, наверное, с минуту, потом покачала головой и спросила:

– Дим, ты откуда вообще на мою голову свалился? Ты меня слышишь хоть когда-нибудь, а? Ну вот капельку, а? – поддержала она свои слова, ногтем отмеряя на кончике пальчика пару миллиметров.

– Что не так, Сабина? – я не терял терпения, но и не обретал понимания.

– Все! Все не так! – закричала она.

Истерики Сабины – хорошо знакомая мне ситуация. Театрально закатывающиеся глаза, заломленные руки и полные стенания монологи не пугали, но оставаться спокойным удавалось с трудом. Но ведь и мои видели глазоньки, что рученьки брали.

– Записываю… – подтолкнул ее выплеснуть накипевшее и, наконец, понять суть проблемы.

Жена закатила глаза, а потом уронила лицо в ладони и простонала:

– Это просто не может продолжаться… Я сойду с ума…

– Я буду носить тебе в дурдом зеленый чай и шпинат, – успокоил ее и уже требовательнее с нажимом добавил: – Хватит ломать комедию, ты можешь мне объяснить, что сейчас случилось?

– Ты реально не понимаешь? – подняла она на меня глаза.

– Нет, не понимаю, – я встал и подвинул второе кресло и сел напротив жены, всем своим видом выражая, что готов слушать и понимать.

Надвигавшаяся на город темнота сгущалась на нашем внутреннем дворике, отбирая пространство у света. Мне на короткий миг вдруг стало нечем дышать, будто кто-то невидимой рукой схватил за горло, но тут же разжал безжалостные пальцы. Предчувствие?

– Дим, ты совсем ничего не видишь, не понимаешь? – вкрадчиво спросила жена, смотря в глаза прямо и решительно. – Для тебя все вокруг идеальное? Жизнь идеальна, наши отношения идеальны, я идеальна?

– Если бы я искал идеальных отношений и жену, я бы купил резиновую куклу. Если бы искал идеальный мир, предпочел бы не родиться. Нет ничего идеального, Сабина. А с тем, что есть, надо жить.

9

Виктюковщина – постановка с кучей обнаженки.