На грани доверия

Мира в удивлении наблюдала за его действиями. Девицы, что были напротив – хихикали. Мира усмехнулась – пусть он спит.

Перед одной из остановок молодой человек проснулся, несколько секунд приходил в себя, скорей всего, хмель прошёл, по крайней мере, глаза стали ясными и даже округлились. Поскольку он обнаружил себя дремавшим на плече у совершенно незнакомой ему девушки, покраснел как варёный рак, резко отодвинулся.

– Простите, пожалуйста, – пряча глаза, выдавил из себя, – я уснул на вашем плече. Я немножко выпил, за руль нельзя. Пришлось спуститься в метро. А тут ваше плечо… – он запнулся, осознав, сколь нелепо звучат его объяснения.

– Ничего-ничего, лишь бы вам было удобно, – иронично отозвалась Мира.

– Простите ещё раз, – он, наконец, внимательно посмотрел на девушку, но та уже уткнулась в свою книгу. Длинные ресницы, слегка вздёрнутый нос, на шее выбившаяся из хвоста прядь вьющихся волос, таким тёмным витком. Почему-то именно этот вьющийся локон его буквально заворожил. Или хмель всё ещё не прошёл?

Молодой человек кашлянул. Девушка перевернула страницу. Надо же, читает простую бумажную книгу, не электронную. И сама вся какая-то уютная, мягкая, как и её плечо. Он опять покраснел.

– А что вы читаете? – спросил он, облизывая пересохшие губы.

– Роман, – ответила она, не поднимая глаз.

– Интересно?

– Очень. Это умная книга, – она захлопнула том, быстро убрала книгу в сумку, не давая ему возможности прочесть название. Поднялась с места и направилась к дверям вагона.

– А можно, – молодой человек замялся, – можно я вас провожу? – сказал это, сам от себя не ожидая.

– Зачем? – Мира обернулась и посмотрела на него серьёзно, даже строго.

Глава 11

Вилли лёг на кровать поверх одеяла, вытянулся, руки за голову. Спать не хотелось, выспался днём, да и мысли мешали. Огорошенный новостью о женитьбе, он за время ужина ни с кем не разговаривал, кроме грандпа – лишь однозначно отвечал на какие-то вопросы, которые тот задавал. Грандпа же, напротив, был, как никогда, оживлён, что-то рассказывал о своих студентах, шутил, ухаживал за женой, с нежностью заглядывая ей в глаза. Вот именно это больше всего и раздражало Вилли. Маша ему не понравилась, а теперь ещё и сентиментальность грандпа, которую она, скорей всего, и пробудила в нём. Что же в ней нашел грандпа? Она за весь вечер не выдала больше трёх предложений, правда, к месту, но не более. Нет, факт очевидный, что она не пара ему. Вилли даже фыркнул.

– Николенька, – Надя расчёсывала волосы у зеркала, её муж, полулежа, читал в кровати.

– Да, милая, – он поднял глаза.

– Ты заметил, как за ужином Володя смотрел на Машу? – произнесла она задумчиво.

– Как?

– Странно, вот как, – Надя обернулась к Николаю.

– Что ты имеешь в виду? – он отложил книгу в сторону. Не отмахивался сразу от слов жены, как другие мужья, зная, что Надя в силу своей натуры и профессии весьма наблюдательна.

– Сама пока не понимаю. Но мне почему-то тревожно.

– Думаешь, Маша ему понравилась? – предположил Николай, – да, она молода, привлекательна, но она жена его деда. Любящая и любимая.

– Нет, мне кажется, о симпатии нет и речи, даже наоборот, – Надя вздохнула, положила расчёску, села на кровать возле супруга, – что-то у меня разыгралась фантазия, да? – она смущённо улыбнулась. Фертовский прижал жену к себе.

– Ты же творческая личность, – чмокнул её в нос.

– А меня поцеловать? – в дверях стояла Саша.

– Вот те раз, – удивился Николай, – не далее, как час назад я уложил спать одну прелестную девочку.

– Папочка, – Саша подбежала и с размаху приземлилась ему прямо на живот, – я тебя люблю, – крепко обняла отца.

– Это вовсе не девочка, это лисица, – она пощекотал дочь, та захихикала, заёрзала, чуть не свалилась с кровати.

– Папулечка, можно я останусь с вами? – попросила Саша, заглядывая отцу в глаза, – ну пожалуйста, я буду спать тихо-тихо.

– А ты у мамы спрашивала разрешения? – пряча улыбку, спросил он.

– Мы с ней ещё не советовались, – выдала девочка.

Надя проснулась от толчка в бок. Открыла глаза, повернулась: ну так и есть – Саша спала поперёк кровати, Коля притулился где-то с краю. Надежда поднялась с кровати, подошла к окну. Москва, полночь. Столица ещё не погрузилась в сон, горят вывески, реклама, едут автомобили. Блестит влажный асфальт, вечером опять прошёл дождь. Надя любила начало осени, воздух становился особенным – густым, пахло листьями, овощами и фруктами. Наступало «бабье лето» – уютное, тёплое. Кроме того, художник по имени Осень размашисто-щедро окрашивал листья в яркие праздничные цвета. Ночи, конечно, были прохладными, но всё равно осень дивна по-своему. Московская осень.

Надя обернулась, Саша во сне сменила позу и теперь обнимала отца. Забавные такие – оба темноволосые кудрявые, Саша – маленькая копия своего отца. Копия…

Надежда задумалась. Вспомнилось первое впечатление при встрече с сыном её мужа. Такой же высокий плечистый, волосы, правда, светлее. В чертах лица вроде бы проглядывалась порода Фертовских – ямочка на подбородке, прямой нос, мимика похожа, а вот взгляд не такой, как у отца, да и глаза… Какие же у него глаза? Серые что ли? Даже светло-серые, льдистые, словно прозрачные. Вот почему они не кажутся такими красивыми, как у Николеньки. И взгляд не добрый, словно оценивающий. Надя обхватила себя за плечи – зябко. Всё же странно он смотрел на Машу.

– Замёрзла? – муж обнял её сзади. В первую секунду она вздрогнула. Надо же, не слышала, как он проснулся и подошёл к ней.

– Немножко, – обернулась и прильнула к нему.

– Когда тебе не спится, значит, ты чем-то обеспокоена, – заключил Николай.

– Ты тоже, – улыбнулась Надя, – Коля, скажи, твой сын похож на Маргариту?

– На Маргариту? – он задумался. – Надо же, я забыл её лицо, – усмехнулся, – где-то были фотографии, не знаю, где. Да и зачем они мне? Сейчас те времена мне кажутся такой давностью, словно не были и вовсе, или будто я посмотрел кинофильм. Наверное, похож, в нём всего намешано. Да, и Володя всегда был замкнутым мальчиком.

– Тебя тоже не назовёшь открытым, – заметила Надежда.

– Это верно, – согласился Николай, – наше семейное качество. Мой сын всегда был недоверчив, отстранен, хотя за эти годы, может, и изменился. Приехал же в Россию.

– Он говорил о своих планах? Займётся чем-нибудь или будет отдыхать?

– Когда я намекнул, отозвался неопределённо. Думаю, пока решил осмотреться. У меня ощущение, что он тебе не понравился, я прав?

– Что ты, всё хорошо, – Надя поцеловала мужа, – идём спать.

Утром выглянуло солнце, забралось в комнату и игриво поскакало по подушке. Суббота. Надежда любила утро субботы. Позади рабочая неделя, усталая пятница пришла к завершению, утро субботы самое сладкое. Да ещё если солнце за окном, а твои близкие проснулись, но тебя будить не стали, дав возможность выспаться.

Надя встала в дверях кухни: картина просто идиллическая: на муже и дочери кухонные фартуки, Саша возится в миске с творогом, по всему столу рассыпана мука, в том числе и на самой Саше. Муж варит кофе.

– Доброе утро, мои дорогие! – улыбнулась Надя, потянулась. На неё посмотрели две пары карих глаз. Лучшие в мире муж и дочь, которые готовят завтрак.

– Доброе, родная, – Николай тепло улыбнулся в ответ.

– Доброе утро, мамочка, – прозвенела Саша, продолжая мешать творог руками, вымазалась ещё больше, зато всё сделает сама.

– Эта девочка отдаленно напоминает мне мою дочь, – Надежда подошла к ней, осмотрела со всех сторон, – только уж больно чумазая.

– Я делаю сырники, – с важным видом заявила Саша, – помогаю папе.

– Это папа помогает тебе, – уточнил он, – потому что Александра Николаевна у нас главная, папа лишь в помощниках ходит.

Саша налепила сырников таких кривобоких, таких разных по размеру, что хоть переделывай, но Надя не стала – пусть будут все разные, зато дело Сашиных рук. Надо лишь пожарить всю эту рукотворную красоту. По кухне поплыли чудесные запахи кофе и жареных сырников. Ну что за прекрасное утро! Надя села за стол, её даже обслужили. В чашке дымился кофе, на большом цветастом блюде горкой лежали румяные кривобокие, но такие вкусные сырники. Саша нечаянно положила в них сахара в два раза больше, чем надо.