Страница 4 из 5
Мы – это 84 американских студента, нелегально посетившие Кубу в 1964 году. Нам пришлось преодолеть 22,5 тысячи километров, через Чехословакию, чтобы добраться до Кубы, находящейся в 140 километрах от побережья Флориды.
Те четыре часа, что Че выступал, мы фантазировали, как возьмемся за винтовки. Отрастим бороды. Уйдем партизанить в горы. Присоединимся к Че для разжигания революций по всей Латинской Америке. Никто из нас не горел желанием вернуться домой и вновь окунуться в политическое блядство Соединенных Штатов.
А потом Че вытряхнул из нас мечту о Сьерра-Мад-ре, сказав:
– Вы, американцы, везунчики. Вы живете на Ближнем Западе. Вы сражаетесь в самой важной битве, в эпицентре войны. Была бы моя воля, поехал бы с вами в Северную Америку и боролся бы там. Я вам завидую.
4: ДСС – заткнуть долбоеба!
Все началось с указа из 14 слов, изданного деканом Университета Калифорнии в Беркли и запрещавшего политические лозунги, листовки и демонстрации на кампусе.
Мы были обескуражены. Судя во всему, проблема заключалась в неумении «общаться». Но с каким бы деканом мы ни беседовали, он отрезал:
– Я ничего не могу с этим поделать. Я за это не отвечаю. Но вам придется придерживаться правил.
А что же ректор университета Кларк Керр? Никто даже не представлял, как он выглядит.
Потом всплыла подковерная история: в предыдущем году, когда мы использовали кампус для проведения масштабных демонстраций за гражданские права – против авто— и гостиничной индустрий Сан-Франциско, мы затронули интересы расистов, которые одновременно контролировали университет! И вот они попытались защитить свой бизнес, атаковав нас дома – на кампусе. Они были членами правления университета. Они тусили по загородным клубам и скорее насрали бы студенту на голову, чем поговорили с ним.
Мы установили доски с призывами за гражданские права в центре кампуса.
Мы твердо вознамерились опрокинуть новые правила.
Полицейская машина подсосалась к площади. Когда копы повели одного из активистов к экипажу, кто-то крикнул:
– Садимся!
За несколько секунд машину окружили несколько сотен человек. За несколько минут наше число выросло до двух тысяч.
В «мусоровозе» сидел Джек Вайнберг, пленник свиней. Но, поскольку мы их окружили, теперь уже они были нашими пленниками.
Мы требовали отпустить Джека в обмен на их собственное освобождение. Копам пришлось бы ехать по телам, чтобы доставить нашего брата в тюрьму.
Мы залезали на крышу машины, чтобы вещать о происходящем. В последующие 10 часов на площадь кампуса стеклись 5000 человек, чтобы устроить самый масштабный в нашей жизни семинар.
Захватив транспорт, мы вдруг осознали, что представляем собой новое сообщество с его энергией и любовью, пришедшими на смену устаревшим институтам.
Нашей силой была готовность умереть всем вместе.
Мы создали спонтанное правительство. Кто-то собирал коммуны для приготовления сэндвичей – для тех, кто окружал авто. Мы известили СМИ и связались со студентами по всей стране, создав делегацию для ведения переговоров на случай, если окажемся в осаде.
32 часа спустя до нас донесся угрюмый рев приближающихся ментовских мотоциклов из Окленда. Я сделал глубокий вдох.
– Ну что ж, это такое же хорошее место для того, чтоб умереть, как и любое другое.
Но тогда, когда мы уже были готовы испробовать на себе тяжелую дубину Большого Босса, университет внезапно снял обвинения с арестованного и согласился «сотрудничать».
Впервые за всю историю США деканы впечатались мордами в стену.
Они не очень поняли, что произошло.
Через два месяца мы просекли их бюрократический трюк: ебучие деканы использовали «переговоры» как уловку, чтобы нас вымотать. Болтай, болтай, болтай, пока правила в отношении запретов на политическую активность не станут еще строже.
Мы охуевали.
И вот, одним прекрасным полднем, под пение Джоан Баэз[39] и ораторство Марио Савио[40] тысяча человек вошла в здание администрации, чтобы заткнуть долбоеба.
В 16.00 губернатор, либерал-демократ, приказал оклендским копам очистить здание: 800 арестованных, крупнейший массовый забор в американской истории.
Вид копов на кампусе бросил всех протестующих, включая профессоров, в лапы экстремистов.
Студенты отреагировали забастовкой, которая парализовала университет. Мы попрали его авторитет.
Единственным авторитетом на кампусе осталось Движение за свободу слова (ДСС). Члены правления и деканы больше не имели над нами власти. Студенты могли делать все, что заблагорассудится.
Студенты стали величайшей политической силой штата с университетом в качестве партизанской крепости.
Власть на кампусе была у нас в руках, потому что мы были в большинстве. Но за пределами кампуса политики, суды и копы вовсю точили ножи по наши яйца.
Так белые дети из среднего класса начали войну против Америки в школах и на улицах.
5: Становление нестудента
Движение за свободу слова приглашало молодых в Беркли. И вот, тысячи стекались из Нью-Йорка и со Среднего Запада, чтобы жить у нас на улицах.
Жизнь могла быть и похуже. Погода стояла теплая, сезоны менялись медленно и несущественно, потому тратиться на зимнюю одежду было не нужно. К тому же всегда имелся вариант прокормиться, продавая траву. Или перехватить бутерброд на выходных и отложить деньги на остаток недели. К тому же всегда можно было стрельнуть денег у виноватых профессоров. Кое-кто зачинал какое-нибудь кустарное производство – продавали бижутерию, свечи и другие вещи собственного изготовления – прямо на авеню.
Словом, голодающих на улицах Беркли не было.
Из крупнейшего университета в мире вырвалась целая культура. Телеграф-авеню была длиной в пять зданий – книжные магазины, летние кафе, лавки с постерами и кинотеатры, крутившие андеграундные фильмы.
Прикиньте прилежного студента, приехавшего из пригорода Лос-Анджелеса учиться в Беркли. Шлепая с лекций в свою общагу или квартиру после тяжелого дня, он проходит по Телеграф-авеню, словно пробираясь по пантеону революции.
Он минует магазин пластинок и невольно внимает паре строчек из песни Дилана.
И такое же дитя пригородов, как он сам, разве что босоногое, как Иисус, подруливает к нему с вопросом: «Мелочишки не найдется?»
Постепенно в сознание правильного студента просачивается мысль: «Вот он я, обремененный задачами, ответственностью и чувством вины человек, и все это мне навязали. А вот эти хиппи на улицах – они могут делать, что захотят. Могут дуть целый день. Могут загорать дни напролет, тогда как я вынужден просиживать штаны в душных аудиториях, слушая нудных профессоров и сдавая экзамены, превращающие меня в нервную развалину».
Университет – это место, где можно добиться всего, крысиные бега под высоким давлением. Конкуренция вокруг званий, степеней, книг, рекомендаций, поступления в аспирантуру и получения хорошей работы.
Академический мир построен на иерархии, и каждый лижет задницу того, кто сидит выше.
Но все студенты видели живой пример тысяч молодых людей, которые положили болт на правильный мир и освободились. То были настоящие студенты в классическом понимании образования как самосовершенствования. И поскольку многие хиппи в прошлом сами были студентами, их переполнял энтузиазм относительно исполнения миссии исправившегося грешника.
Студенты принялись околачиваться под нестуденческими транспарантами, забывая посещать лекции.
39
Джоан Баэз (р. 1941) – фолк-певица и активистка, культовая в 1960-е фигура.
40
Марио Савио (1942–1996) – политический активист, один из основателей Движения за свободу слова.