Госэкзамен

На обратному пути Додик уже уверенней поддерживал Глафиру Ивановну под локоток. Несколько опомнившись и вернувшись в реальность, женщина сделала было попытку освободить руку…

… но не слишком, впрочем, решительную. Оба смутились и далее шли, алея ушами и шеями, но кажется, им это нравилось!

Кузьмёныш всё это видел, но пребывая мыслями где-то далеко, не обрабатывал поступающую информацию. Он всё пытался переварить рукопожатие мэтра, стипендию и тот факт, что он, Сергей Кузьмин, вообще прошёл в Школу Искусств!

Друзья, дав ему пара минут на размышления, начали тормошить, спрашивая о конкурсе и строя самые грандиозные планы на будущее. Придавленный будущей славой именитого музыканта, Кузьмёныш вполне снисходительно поглядел на мать с Додиком. Пусть их!

– … сразу видно – нашенское государство! – громогласно рассуждал подвыпивший пожилой мастеровой, чинно вышагивающий позади Кузьминых на излишне твёрдых ногах по булыжной мостовой. Залитый самоуважением с самого утра, дядька щедро делится с окружающими мудрыми мыслями и луково-чесночным перегаром.

– А то! – поддакивал ему такой же немолодой и излишне чинный приятель, тщетно пытающийся вставить свои полгроша в чужой монолог, – Я вот…

– Не… – не слушая его, продолжал токовать самоуважаемый дядька, – Школа искусств, а? А говорят…

– Да брешут! – вмешался невидимый Кузьмёнышу словоохотливый третий, – Британия, ха! Клали мы на их с пробором и перебором!

– С прибором на их перебор! – пошутил кто-то, и мужики заржали, а потом, мешая в одном предложении поступившую в Школу Искусств внучку залитого самоуважением рабочего, Британию и экономическую ситуацию в целом, сошлись на том, что жить – хорошо…

– … а если вдруг што, то мы – у-у… За такую жистю, штоб детишки – в школах все до единого, а в школах сортиры с клозетами и бесплатные обеды…

– … зубами рвать будем, – выдохнул один из мужчин, – Не отдадим!

Про зубы Кузьмёнышу было неинтересно, и далее глас нетрезвого народа он пропускал мимо ушей, сосредоточившись на обсуждении с друзьями действительно важных тем…

… какого мороженого запросить им в честь такого события, да что лучше – иметь ручного льва или мотоциклетку?

– Не сходится, – с досадой бросаю карандаш на документы и резко встаю из-за стола. Скрежетнул по полу стул, сцарапывая краску, и я заметался по веранде, как тигр в тесной клетке, только не хватает хлещущего по бокам полосатого хвоста!

– Финансы? – меланхолично поинтересовался сидящий на перилах Санька, с негромким звяком размешивая чай со льдом.

– Они самые…

– Придумаешь што-нибудь, – пожал плечами брат, с сёрбаньем (так вкусней!) отхлёбывая ледяной чай.

– Твоя вера в мои способности воодушевляет, – отзываюсь как можно более ёрнически, но получается скорее упаднически.

– Совсем хреново? – Санька чуть приподнял бровь.

– Ну… помнишь, мы с тобой проблемы пикирования разбирали? Вот тоже самое, только с финансовой точки зрения. Крутое пике!

Для наглядности я даже рукой показал степень его крутости, но Санька не слишком-то впечатлился.

– Придумаешь, – повторил он равнодушно, сызнова сёрбая чаем и почёсывая москитный укус на щиколотке, – на худой конец, изобретёшь чево-ничево, как всегда.

– Да пока ничево, – отозвался я досадой, ероша волосы. Постричься б покороче, но Фире нравится…

– А урезать расходы? – снова приподнял он бровь, выглядывая из-за чашки и продолжая почесушки.

– Куда?! – возмутился я, – Личных расходов у меня по минимуму – считай, только содержание дома, а это по большому счёту – копейки! Ну, рублей сто сэкономлю, если совсем ужаться, вот до притыка нищенского! Машинерия моя, сам знаешь, не для представительства, а для скорости и экономии времени, и так во всём.

– В Париже ещё… – вспомнилось мне, – не забыл ещё мою дурную квазиэкономию? То-то, брат! Учён!

– А на что тогда деньги уходят? – поинтересовался он незамутнённым тоном деревенского дурачка, и даже физиономию состроил соответствующую.

– Са-ань… – я возмутился до глубины души, – ты вообще слушаешь, когда я тебе о финансах говорю? Опять всё из головы повыбрасывал, за ненадобностью?

– Я? О финансах? Хе-хе…

– Всё с тобой ясно! – отмахнулся я от этого юродивого, но тут же повернулся, подозрительно уставившись глаза в глаза, – Издеваешься, што ли?

– Самую чуточку, – засмеялся брат, показывая эту чуточку пальцами, – Помню, помню… кучу проектов тащишь, капиталист недоделанный!

– Тащим! – педантично поправляю его, – Там и твоих денег предостаточно.

– А… – отмахнувшись рукой, как от чего-то несущественного, Санька продолжил пить чай, раздражая меня сёрбаньем и финансовой простодырностью. Вот вечно так с ним! Деньги есть на поесть, и ладно! На поспать мягко, поесть сладко и одеться нормально? Шикуем!

– Нечего урезать, – снова повторяю я, кусая губу, – Университет? Только-только студенты и главное – профессура начала появляться! Ну… массово.

– А программы? – поинтересовался брат, баюкая чашку в мозолистых ладонях, – Чуточку ассигнования университетские урезать? Совсем никак?

– Не-а… и без того наполовину на энтузиазме да на будущих преференциях трудятся! Да и что урезать? Экспедиции биологов с геологами и почвоведами?

– Хотя бы, – пожал плечами Санька.

– Не-а… – снова повторяю я, – они прибыль уже сейчас дают, понимаешь? Там… в общем, сложная система. Крестьяне охотней в землю свои кровные вкладывают, иностранное кредитование и прочее. Нельзя, никак нельзя!

– Остальное… – вздыхаю, – веришь ли, даже филология с историей, мать их гуманитарную ети, пользу приносят! Да не опосредованную когда-нибудь потом, а прямо сейчас! Не напрямую, ясен-красен, но приносят.

– Да и… – дёрнув плечом, усмехаюсь кривовато, – не вдруг урежешь-то, даже если пользы вот прям сейчас и нет! Знаешь, какая психологическая атака мощная вышла, с социальными проектами? Люди сюда ехали, привлечённые конкретными программами, а сейчас… знал бы ты, как пристально за этими программами следят! Это фундамент, на который всё здание государственности опирается.

– Чуточку, – теперь уже я показываю пальцами, – урезать, и всё… волна может пойти. Принцип домино.

– Из производства тоже изымать ничего нельзя, – предупреждаю вопрос, – Если изыму сегодня, то завтра или через месяц недополучу прибыль, которую не смогу пустить на те же социальные проекты. Долгострой у меня и так заморожен, а всё, что в ближайшие месяцы прибыль обещает, трогать нельзя!

– А на государство часть хлопот скинуть? – поинтересовался напряжённо брат, наклоняясь вперёд, – Никак?

– Што можно – скинул, – усмехаюсь криво, – а можно немногое. Всё ж на живую нитку сшито – в одном месте потянешь, весь костюмчик и расползётся. Всё ж надо! Промышленность, сельское хозяйство, медицина, оборона, школы… А переселенцам? Дай, дай, дай… и слава Богу, што едут пока, што не перекрыли путь-дорогу! Неоткуда выдернуть от государства, ни копеечки единой.

– Хм… – допив чай и с хрустом разжевав пару ледышек, Санька соскочил с перил, – давай вместе попробуем покумекать.

– Хм… – это уже я, преисполненный вполне понятного сомнения, – ладно, давай попробуем!

Закопаться в бумаги, копаясь в циферках, Санька мне не дал. Вместо этого он козликом проскакал по верхам, фонтанируя помётом завиральных идей, нимало не смущаясь моему фырканью и отказам.

– … стоп! – напряжённо перебил я брата, – Ещё раз!

– Именные стипендии, – повторил он терпеливо.

– Именные, именные… – забормотал я как припадочный, щёлкая пальцами, – вот оно!

– Никак набрёл на што полезное? – удивился брат.

Набрёл, набрёл! – киваю ему и пока не забыл – записываю, – Предложим промышленникам и купечеству меценатами побыть.

– Не ново вроде? – осторожно осведомился Чиж.

– Меценатство не ново, – соглашаюсь с ним, – но если предложить не просто в газетах печатать, а… да хоть Аллею Славы! Аллеи. Дескать, такой-то имеряк на свои деньги выучил… и табличка бронзовая на этой аллее – кого именно он выучил. Сколько народу выучил – столько табличек, память – на века!