Страница 2 из 17
– Да погодь, – отмахиваюсь от Саньки с его непрошенным помоганием, – ишшо поныряю. Так тока… передых небольшой.
– Эк тебя разобрало, – хмыкнул брат, свешиваясь с развалистого низкого борта над морской зыбью и разглядывая ползающих по дну членистоногих тварей.
Не отвечая ему, потянулся всем телом, и не отцепляясь от борта, вытянулся стрункой на поверхности воды. В голове нет никаких мыслей, даже и самых ленивых. Только безмятежный покой, счастье и смутные образы чего-то неведомого, но очень и очень хорошего. Отпуск!
Вырвались из-под Парижа всего-то на несколько дней, и Божечки… какое же это счастье! Никто не дудит в уши, не требуется ничего срочно решать, думать, планировать, отвечать…
Всё-таки рановато я на самые верха влез, ноша не для неокрепшего хребта! Но вышло как вышло, чего уж теперича…
Прогнав ненужные мысли, снова ныряю и скольжу под водой, пока в груди не заканчивается воздух. А потом ещё и ещё… с неизбывным восторгом наблюдая за бытием жителей морского дна.
– Ф-фу! – отфыркиваюсь, вынырнув в десятке сажен от баркаса, отдыхиваюсь малость и воплю пронзительно:
– Айдайте в пятнашки!
Короткая заминка, и Санька, скинув белую просоленную рубаху, шумно сиганул в воду, а за ним Тома́, Илья с Адамусем и Корнелиус.
И где тот мальчишка, что сцался от самой близости большой воды?! Скажешь кому, так не поверят даже и те, учильщики херовы! Вон, чисто дельфин голожопый, будто и родился на море, с жабрами притом. Этьен марселец, а и то… кракозябра инвалидная по сравнению с Санькой!
Наплававшись до одури, нахлебавшись солёной воды чуть ли даже и не через задницу, влезли наконец на баркас, не обращая внимания на ухмылочки капитана. А и то! Обращать на каждого внимание, да объяснялки объяснять… языка и терпёжу не хватит!
Отпуск у нас! Небось если бы сам провёл этак с полгодика, почахнув над бумагами, да с нашей ответственностью, так… а, да что там говорить! Пусть хоть обухмыляется, морда небритая.
– Рубаху натяни, – забубнил Санька заботливо, тут же запутавшись в вороте, – не то облезешь, – я вот уже малость подгорел.
– Агась… – накидываю просторную одёжку сильно навырост и растягиваюсь под полотном, натянутым над баркасом. В Марселе уже лето, несмотря на весну по календарю, а денёк… чудо!
Водичка ещё не так, чтобы и вовсе уж тёплая, ну так нам, северянам, самое то! Не жарко ещё, ветра почти нет, и солнечные зайчики прыгают на морской зыби, играясь в классики.
Тома́ сидит рядышком, с видом настолько самодовольным, что хочется сделать что-нибудь пакостное…
… но лень. Да и пусть! Вытащил нас марселец в родной город, и пусть… пусть в первую голову для своих целей! С роднёй там повидаться, перед друзьями и недругами детскими похвастаться… что ж плохого-то?
Я вот перерос гармошку да сапоги лаковые, ан нет-нет, да и мелькнёт иногда что-то этакое… смутное. Сам толком не понимаю, но вот ей-ей – жалко малясь, что так и не прошёлся!
И вижу ведь, что куда как больше достиг… ан нет, не то! Школа, помощь землякам с переездом, это всё да, а вот сапог и гармошки, да вовремя – не было! Не то чтобы и грызёт, но чешется порой, н-да…
Отлежавшись, без особой охоты надулись водой. Оно вроде как и не сильно хотца, но по Одессе знаю уже, что – надо! Удара солнечного, может и не будет, а тошнотики лёгкие – запросто.
Потом прямо на судне ели молодой сыр со свежим хлебом и копчёной рыбой, да с лучком, чесночком и разбавленным вином прошлого урожая. Лепота!
Разнежившись и набив брюхо до выпяченного барабана, я с сонной ленью смотрел, как Адамусь с Корнелиусом делят забортный ящик со стеклянным дном, наблюдая за морскими гадами. Стоим на мелководье, вода чистая, и так вот, когда не мешает рябь и солнечные блики, видно очень хорошо! Естествоиспытатели, ети…
Тома́ наблюдал за ними снисходительно, ровно как они за гадами, и выбрав момент, когда Адамусь с Корнелиусом перестали наконец пхаться, вытащил дыхательный аппарат Флюсса[2] с видом доброго волшебника.
– Ети… – выдохнул Адамусь восхищённо, разом ухватив суть как опытный механик и человек, помотавшийся по свету, – ну-ка…
– Погодь! – осадил его Санька, – Руки! Руки, кому я сказал! дай человеку объяснить, куда поперёк лезешь!
– А… ну да, – Ивашкевич, хмыкнув смущённо, даже убрал руки за спину, заалев ушами.
Тома́, как и полагается человеку, некоторым образом причастному к великому Племени Инженеров, подробно объяснил – что, как… и чего – ну ни в коем случае!
– Ага, ага… – кивал Адамусь, сглатывая и косясь на нас с такой мольбой, что… да пусть его! Успеем ещё напробоваться.
Несмотря на все свои хотения и порывы, литвин понимает за технику безопасности, плавая только возле баркаса и так, чтоб если вдруг что, так и сразу! Мы с не меньшим интересом наблюдаем за его лягушачьими дрыганьями, живо и со смухуёчками обсуждая оные. Даже и капитан, презрев свои фанаберии, устроился, как бы невзначай, на перекур с того самого – нужного борта, косясь одним глазом в воду.
Наконец, покосившись нетерпеливо на вытащенные часы, Санька постучал по железному котлу, зачем-то опустив его край в море. Вид нарочито деловитый, то бишь человек не просто торопит, желая поиграть в свою очередь, а сугубо по делу и вообще… переживает! Ибо, а вдруг?
– Ох ты ж Боже… – только и сказал Адамусь, будучи вытащенным на баркас, – там так…
Он всё разводил руками и пучил глаза, пытаясь выразить невыразимое, но мы – поняли! Капитан, какой-то там очень дальний и непрямой родич Тома́, и то весь задумался, пытаясь, наверное, переложить в заскорузлой голове пользу от этой игрушки сугубо для себя.
Я, как и положено командиру в таком развлекательном деле, нырял самый последний. Слыша своё сиплое дыхание, скользил под водой, дыша невкусным воздухом, и как-то всё было…
… неправильно.
– Здорово! – не совсем искренне сказал Этьену, снимая маску, но в голове уже крутилось… всякое. Не знаю пока, как именно, но точно знаю – можно лучше!
Не было единения со стихией, как в воздухе, и вообще – сильно не факт, что в прошлой жизни я как-то причащался моря и…
"– Дайвинга"
Ага, его самого! Но всё равно, в голове начало вертеться изобретательство. Видимость плохая, и вообще…
… как то интересно это совмещается – морская авиация, которой пока нет, с аппаратами для подводного дыхания, которые как бы тоже… Хм, не знаю пока, как именно, но на всякий случай…
… сделаю вид совершенно незаинтересованный! Вот чует моя чуйка, что здесь должна быть секретность больше меня самого!
Вечером, сидя под навесом, болтали о всяком и никогда о работе, косясь одним глазом на рыбаков, взявшихся творить для нас настоящий марсельский буйабес. Тот-кто-внутри кивает одобрительно, видя костистую рыбку расскас, необходимую для навара, морских коньков, крылатку-зебру и прочие аутентичные компоненты, без обману!
Пахнет всё сильней и вкусней… и вот уже один из рыбаков застучал по котлу, созывая на обед. Ели все вместе, не слишком соблюдая этикет, перешучиваясь и причавкивая. Как раньше… как когда-то в Одессе, с поправкой на колорит. Если не знать, что простых людей среди них…
… нет.
Вон тот босоногий сивоусый усач, подмигивающий и травящий сальные анекдоты – один из заместителей мэра, а упитанный крепыш "Папаша Жюно" – известный (но хрен докажете!) контрабандист. Но…
… никаких разговоров о делах! Хоть так…
– Не знаю, што и делать, – делился проблемами Матвеев, прибывший в Ле-Бурже сразу после нашего прилёта из Марселя, – хучь плачь! Оглоблей скоро офицерьё гонять буду, ей-ей!
– Да вон… – коммандер мотнул головой, – хоть у Анатолия спроси! Уж на што человек выдержанный, а и то звереть начал.
– Евграф Ильич несколько утрирует ситуацию, – блеснул пенсне Луначарский, – но ситуация и правда нездоровая. Право слово, какая-то дурная самодеятельная театральщина! Оторопь берёт иногда, настолько всё странно и…
2
В 1878 Генри Флюсс изобрёл первый удачный (сравнительно) подводный аппарат с замкнутой системой дыхания.