Страница 5 из 8
Но Бампер лишь нахмурился и выдал тоном, не терпящим возражений:
– Надо этого хмыря перехватить и расспросить. Давай, собирай самое необходимое и поехали.
– Но… А Никодим?
– Гамлет вечером к себе заберет. Шевелись! – придал мне ускорения Бампер.
И для убедительности выдал еще несколько неласковых аргументом.
Обещание «попортить мое здоровье» прозвучало как-то по-особенному убедительно. Пришлось подчиниться. Я собрала сумку, погладила Никодима и поплелась вслед за Бампером, мысленно пообещав себе, что обязательно разузнаю всё, о чем он упорно не договаривал. Раз уж я вляпалась во всё это по самое «не балуй», то уж точно не буду играть роль послушной куклы!
Глава 5
По дороге к студии богемного Лёнечки я молчала, обдумывая замаячившее перед носом совместное проживание с Бампером. Сидеть в четырех стенах – перспектива, которая меня никоим образом не устраивала. А в том, что этот шкаф на ножках непременно воспользуется возможностью усадить меня под замок, я ни капельки не сомневалась.
Бампер поначалу тоже молчал, но, видимо, осознав, что в машине как-то слишком тихо, начал периодически коситься на меня.
– Что? – не выдержав, спросила я.
– С тобой всё нормально?
– Нормально, – буркнула я. И, мысленно переключившись на цель нашей поездки, решила уточнить: – Ты его пытать не будешь?
– Кого? Лёню? – сам же ответил на свой вопрос Бампер. – Я что, ненормальный?
Мне нравилось выводить Бампера из душевного равновесия. Не одной же мне страдать от того, что привычная жизнь с треском и искрами летела в тартарары! И я продолжила, тем более сам напросился!
– Интересно, как бы ты его пытал? Набил за воротник живых лягушат?
– Какие лягушки в городе? – усмехнулся Бампер. – Я бы придумал, что-нибудь… поинтереснее, – последнее слово он произнес, повернувшись ко мне и кровожадно оскалившись. На мгновение я оторопела и, кажется, даже успела всерьёз поверить, что он бы придумал. Бампер же, покачал головой, вздохнул и закончил: – Ты дальше лучше опять молчи.
На этих словах он припарковался и неспешно вышел из машины.
Студия Лёнечки пользовалась популярностью в богемных кругах, как-никак он был полупризнанным художником. Причем мне его картины больше всего напоминали разграбленный фруктово-овощной прилавок. Потому как рисовал Лёнечка исключительно овощи и фрукты, и был решительным вегетарианцем. Да, и верующим к тому же. Правда на вопрос, во что именно он верил, я бы затруднилась ответить – в голове его варилась какая-то одному ему понятная каша из обрывков разных религий. Тем не менее, крест на его тощей груди я видел в тот раз, когда он устроил дикую выходку, гордо именовавшейся перфоманс. Абсолютно голым, но раскрашенным под огурец, Лёнечка на главной площади устроил торжественные похороны куриной тушки. Как в его голове укладывались в один ряд крест на груди и гомосексуализм, понять я никак не могла, как ни пыталась. Перфомансы однако принесли ему известность, пару арестов за нарушение общественного порядка, но не деньги. Во всяком случае сам Лёнечка для увеличения средств к проживанию иногда искал себе богатых покровителей. Как он их называл: «папиков». Возможно злополучный лысый толстяк и был кандидатом на «папика».
Нынешним ранним утром около студии стояли только мы с Бампером. Несколько прохожих неспешно проскользнули мимо него, пряча глаза и кошельки. Вид у Бампера и правда был недружелюбный. Позвонив в дверь, он ласково взял меня под локоток и, заметив, что я открыла рот, прошипел на ухо:
– Или молчишь, или я твоего кота на живодерню сдам. – Услышав голос консьержки, тут же мило проворковал в домофон: – Мы в студию к Леониду Волосову.
Фыркнув, шагнула в отворившуюся дверь. В студии у Лёнечки я была всего раз – на встрече выпускников нашего класса. Тогда огромная студия поразила меня полным отсутствием мебели, за исключением дивана и пары мольбертов.
В этот раз студия встретила тишиной. Хозяина в поле видимости не наблюдалось. Потому, рассмотрев новый набросок чего-то, смутно напоминавшего то ли кабачок, то ли гипертрофированный мужской орган, я решила повнимательнее оглядеться в пристанище будущего Ван Гога. Добралась и до дивана. Зрение у меня не очень, зато нос весьма чувствительный. Не дойдя до дивана нескольких метров, я уже услышала запах, который мне совсем не понравился. И чем ближе я подходила, тем сильнее хотелось прикрыть нос ладонью.
– Бампер, окно открой, здесь отвратительный запах. Может, он тайком проносил в студию мясо и пока его никто не видел, нарушал законы вегетарианства?
Бампер просьбу проигнорировал, метнувшись сразу ко мне. Я, не выдержав, зажала нос пальцами.
Подойдя к дивану, Бампер его открыл, и передо мной мелькнуло лицо Лёнечки, слегка подпорченное смертельной гримасой ужаса. Наверное от страха я всё-таки потеряла голос, поскольку несколько секунд натурально не могла вымолвить ни слова. От усилившейся вони меня замутило, я попятилась назад, с трудом переставляя мгновенно ослабевшие ноги. И только наткнувшись спиной на мольберт, остановилась. В этот момент меня словно пробило:
– Я всегда знала, стоит мне только оказаться рядом с тобой, и всё, со мной начинают происходить всевозможные несчастья! Теперь на меня повесят этот труп, и всю молодость я проведу за решеткой, делая деревянных матрешек!
Бампер, осматривая труп, деловито поинтересовался:
– Почему именно матрешек? Можешь делать лопатки для сковородок… Кстати, его задушили не так давно. Максимум вчера.
– Фу, и ты трогаешь его руками?! Извращенец!
Наблюдать за Бампером было невыносимо, но и отвести взгляд от отвратительной картинки я не могла. Словно загипнотизированная продолжала следить за пальцами Бампера, который начал обшаривать карманы убитого.
– Будешь себя плохо вести, я тебя отшлепаю этими же руками и оставлю здесь, – беззлобно огрызнулся Бампер.
Его слова меня немного отрезвили. Быстро оглядевшись вокруг, выкрикнула:
– Отсюда надо сваливать!
Бампер промолчал в ответ, я же лихорадочно вспоминала все прочитанные когда-либо детективы. И пришла к неутешительному выводу: одним трупом авторы никогда не ограничивались!
Между тем Бампер, сохраняя олимпийское спокойствие, наконец поднялся на ноги.
– Нам надо поговорить с консьержем. И вызвать полицию, – обозначил он дальнейший план действий, идя ко мне.
– Ты сам вызовешь? О да, представляю, как они будут рады надеть на тебя наручники! Твой новый дом будет малость тесноват, но надежен и крепок. И стеречь тебя будут, и баланда дважды в день. – Я отчетливо осознавала, что начинаю впадать в истерику, и несу черти что, но меня трясло, и я не могла перестать говорить: – Буду тебе передачки носить. А потом помогу совершить побег. Перегрызу решетку вставными челюстями из металлокерамики.
Бампер, оказавшийся совсем близко, уже привычно перехватил под локоть. Поднял вторую руку, и мне даже показалось, что собирался погладить меня по щеке. Но он лишь сжал мое плечо и тихо, но как-то по-особенному проникновенно произнес:
– Всё будет хорошо.
Минут через десять, уже сидя в машине в ожидании Бампера, объяснявшегося с консьержкой, я задумалась. Этот лысый маньяк убрал Лёнечку максимум вчера. Надо думать, что в ресторане он меня видел и запомнил. Не запомнить меня было трудно. Почему-то я обладала способностью привлекать пристальное внимание людей к своей скромной персоне. Только я в тот вечер в ресторане ковыляла на огромных шпильках и была закутана в красную шелковую хламиду, волочившуюся за мной на полметра. Данное творение мне презентовала подруга, стремившаяся стать дизайнером.
В магазине же, покупая ананасы, я умудрилась слегка опрокинуть пару банок с полки. Наверняка лысый обратил на меня внимание и вспомнил, что видит не в первый раз. Я бы на его месте точно насторожилась. Если я смогла сопоставить Лёнечку с убийцей, что убийце мешало сделать то же самое? Положение моё становилось всё незавиднее с каждым часом. Может, пришло время приоткрыть Бамперу пару секретов мертвого художника?