Восточный плен. Князь

Пролетела не одна секунда, прежде чем он отреагировал на это. Вино цвета запекшейся крови растеклось по золотой скатерти. Абдул-Азис поднял голову, встретившись взглядом со своим отражением.

Глаза мужчины вспыхнули черным пламенем, не от ярости, а от более сложного, темного чувства. Его ноздри раздувались, точно у разъяренного животного. Мерцающее пламя свечей, золотое убранство зала и полыхающее гневом лицо Азиса – все это отражалось в зеркалах словно в какой-то сюрреалистической картине.

«Я сделаю так, что ты будешь валяться на улицах своего любимого города в собственной крови и увидишь ненависть в глазах всех тех, кто тобой восхищался» – эта мысль так понравилась Азису, что он тут же хрипло расхохотался, и настроение его вмиг переменилось, став демонически торжественным.

Наконец, измученному собственными мечтами, мужчине все-таки удалось уснуть.

Снился ему расчудесный сон.

Будто разрушенный дворец Долмабахче превратился в курятник, стены которого покрывали темно-бардовые уродливые пятна крови. То тут, то там раздавались оглушительные вопли и стоны, мольбы о пощаде и прощении, и над этим всем возвышался новый правитель. Абдул-Азиса охватывал детский восторг, и его грудь распирало от самоудовлетворения, блаженства и счастья.

Но потом появилась она…

Столь же неприступная, прекрасная и гордая, как и всегда. Лишь ее спокойно-презрительного взгляда Азис никак не мог перенести. Он ненавидел и обожал эту женщину в равных мерах. Был ли он счастлив в этом мире? Был! Был лишь когда-то давно, когда ее взгляд был наполнен любовью. Всеми известными способами и попытками Азис стремился вернуть любовь этой непостижимой женщины, но она посмела предать его. И тогда, переменившись, он стал к ней непомерно жесток. Более всего его раздражало и одновременно восхищало в ней то, с каким достоинством и спокойствием она принимала его жестокость. И за это он любил ее еще больше. Неимоверно тоскуя по ее любви, Азис придумывал для собственной жены все более изощренные пытки. Он понимал, что это только увеличивает ее отвращение к нему, но ничего поделать не мог. Каждый раз, встречаясь со взглядом ярко-голубых глаз своей дочери, Азис смотрел в глаза предательству своей возлюбленной.

Когда малышка только родилась, он был вне себя от счастья, даже, по просьбе супруги, разогнал всех своих боевых петухов… Но время шло, и с каждым годом его маленькая Гвашемаш, его, так называемая дочь, превращалась в светлого белокурого ангела.

Над Абдул-Азисом, казалось, потешался весь свет! Он сделал женщину, что носила под сердцем не его дитя, первой Кадын гарема.

Более всего мужчина не мог примириться с тем, что, по непонятным для себя причинам, не нашел в себе силы расправиться с обманщицей и с ее грешным отпрыском. Он не мог представить себе жизни без Сетеней. Он стал ее вечным рабом, несмотря на то, что имел над ней безграничную власть. Эта власть заключалась в сохранении жизни маленькой Гвашемаш.

Сотню раз Азис горестно жалел, что не утопил обеих. Но он не мог. Не мог во имя той единственной любви, которая, переродившись в ненависть, все же горела во взгляде Сетеней.

И теперь его сладостный сон омрачал этот взгляд.

Абдул-Азис проснулся далеко за полдень. Тяжело дыша, он неловко спустился с высокой кровати и, накинув цветастый халат, крикнул своего слугу.

Ему не терпелось поскорее наказать жену за то, что та посмела своим появлением омрачить его полный предвкушения счастья сон.

Наспех умывшись и одевшись, Абдул-Азис вышел во двор гарема.

В дальнем конце двора изящно изогнутые арки вели в покои гаремных невольниц.

Мужчина скорым широким шагом преодолел расстояние, и его взору открылся еще один двор, обсаженный плакучими ивами, низко опустившими густые зеленые ветви.

Посреди этого дворика звенел прозрачными струйками фонтан с небольшим бассейном, окруженный цветами и мраморными скамейками, на которых сидели молодые, прелестные, ярко одетые девушки. Звонкие голоса и смех вторили журчанию воды.

Как только Абдул-Азис приблизился, неожиданно воцарилась тишина. Женщины, заметив его появление, замерли в благоговейном оцепенении. Его явно не ожидали. Азис коротко кивнул, и все девушки, как одна, торопливо отвели глаза.

Мужчина окинул каждую цепким взглядом и про себя отметил, что желанной среди них не было. Некоторые были ему даже незнакомы, без сомнения, именно те, кто недавно попал в его гарем.

Азис раздраженно оглядел одну из девушек, с трудом припоминая, кто она такая. Подарок какого-то посла! На ней было платье из мягкого зеленого шелка, застегивающееся под высокими острыми грудками, и красные шелковые шаровары, собранные у щиколоток. Девушка была очень хороша и очень молода, с густыми черными волосами и огромными зелеными глазами. Невольница чем-то напомнила Азису молодую Сетеней. Дрожь нетерпения пронзила все его тело, и он широко улыбнулся.

Девушка бросила на него кокетливый взгляд из-под полуопущенных ресниц и улыбнулась в ответ.

– Господин, – прошептала она и, встав на колени, коснулась губами его кожаных туфель.

– Встань, – резко велел он. Улыбка на ее лице тут же померкла, и Азис заметил, что она дрожит: без сомнения, испугавшись, что не угодила ему.

Мужчина глубоко вздохнул и тихо произнес:

– Как твое имя?

– Селена, повелитель.

– Ты красива, Селена.

Он погладил ее по шелковистым волосам.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать, повелитель.

Голос девушки дрогнул.

Меньше всего на свете Азису хотелось бы сегодня видеть в своей постели шестнадцатилетнюю девственницу. И тогда в его голове зародилась замечательная идея.

– Ее и первую Кадын ко мне в залу, – чуть повысив голос, произнес он.

Затем, резко развернувшись, покинул двор наложниц.

***

– Мне раздеться, повелитель?

– Да, – кивнул Абдул-Азис и, желая, чтобы наложница заметила возбужденный блеск его глаз, повернувшись к ней лицом, добавил: – Это доставит мне большое удовольствие.

Мужчина растянулся на шелковом покрывале постели, заложив руки под голову, и стал наблюдать. Лишь заслышав шум приближающихся шагов, он отвёл свой хищный взор от девушки. Она медленно разоблачалась – каждое движение сопровождалось неловкостью, и казалось, было сковано страхом. Это безумно забавляло и веселило Азиса, но не возбуждало и как мужчину оставляло равнодушным. Даже вид ее обнаженного тела не вызывал его интереса, но как только он уловил звук приближающихся шагов, в нем все превратилось в одно сплошное возбуждение. Одна лишь мысль о том, как его неверная жена отреагирует на его задумку, приводила Азиса в неописуемый восторг, он буквально трепетал от предвкушения.

Невольница резко выпрямилась, когда двери в спальню хозяина решительно распахнулись, ее юное тело задрожало, а глаза лихорадочно заблестели в сиянии свечей.

Первая Кадын неспешно вошла в комнату, и ее недоуменный взгляд остановился на застывшей в растерянности девушке.

Что-то сродни жалости промелькнуло во взгляде Сетеней.

«Как отвратительно, что этот ребенок совсем не знал детства, а ее обучение тайнам обольщения началось едва ли не с колыбели», – подумалось ей. Как же она ненавидела эту страну с ее варварскими обычаями. Но более всего Сетеней презирала того, кто сейчас с восторженным любопытством и сладострастием глядел на нее.

Усмирив гнев и отчаяние, женщина сделала глубокий вдох. Она не предоставит своему ненавистному мужу удовольствия шокировать и испугать ее своими извращенными желаниями.

– Ты звал меня? – только и произнесла она.

– Подойди сюда, – велел Азис.

Сетеней, как никто другой, знала, что более всего возбуждало и радовало, а что раздражало и злило ее супруга.

Она грациозно направилась к нему, зазывно покачивая бедрами, по ходу скидывая с себя всю одежду.

Сетеней плавно опустилась на колени, и ее губы растянула призывная улыбка. Женщина распустила свои великолепные волосы и бросила быстрый взгляд на дрожащую в углу девушку.