Инстинкт выживания

– Я давно должна была тебе сказать, но не хотела, чтобы ты волновался, – выдержав паузу, произнесла она. – В общем, я не до конца здорова, хотя ты это и сам прекрасно понимаешь, ведь ты не мог не заметить, так?

– Так, – кивнул я, а внутри всё похолодело, словно чья-то рука проникла в душу и сжала её, сдавила своими ледяными пальцами.

– У меня иногда бывают какие-то прозрения, но большинство событий я не помню, – между тем продолжила она. – Видимо, Боря сделал это специально, чтобы лишь частично вернуть мне воспоминания. И он это не со зла, ведь он оставил мне только хорошее, понимаешь? Если ты сейчас спросишь меня о том, что было плохого в моей жизни, я не вспомню ни единого момента, будто всегда жила в розовых очках. Я понимаю, что так не бывает, это жизнь и невозможно не получить от неё по голове. Хоть раз, но такое обязано случиться.

– Вот почему я был уверен, что ты это скажешь? – я не спешил слепо довериться её словам.

Головой понимал – это действительно может оказаться правдой, всё её безумное поведение как раз подтверждало сказанное. Так, как она действовала в самом начале, после того как Боря помог ей вспомнить меня, можно только при максимальной наивности. Меня это злило, бесило, не оставляло в покое, казалось глупым и безумным.

Но сейчас очень многое встало на место.

Мы все рождаемся с полным отсутствием чувства страха, он является приобретённым рефлексом. Для этого природа специально придумала боль, чтобы мы знали и понимали угрозу жизни и здоровью. Чтобы в таком убедиться – не нужно далеко ходить, достаточно посмотреть на поведение младенцев.

До определённого возраста они не чувствуют края, их любопытство на порядок превосходит благоразумие и происходит такое до тех пор, пока не станет больно. Достаточно однажды упасть с кровати и в следующий раз к её краю ребёнок станет приближаться с опаской.

Конечно, до полноценного осознания ошибок должно пройти немало времени, но начало закладывается ещё в младенческом возрасте.

Именно маленькую девочку мне напоминала Ольга в своих поступках. Я всё силился понять, почему так? С чего вдруг моя умная рассудительная невеста вдруг стала вести себя беспечно?

А всё просто, в её памяти не осталось и следа от всей той боли, что она получила в жизни. Опыт, тот самый, который мы приобретаем, лишь споткнувшись и разбив нос, его нет. Она словно только что родилась и делает свои первые шаги.

Только я в последнее время выступаю в роли благоразумия, заставляя делать правильный выбор, исходя из личного опыта. И очень хорошо, что у неё достаёт ума прислушиваться.

А ведь там, на площади, когда я поддался на их уговоры, там, где мы все едва не погибли. Именно после того случая, она стала оценивать свои поступки иначе и в первую очередь интересоваться моим мнением. А всего-то и нужно было споткнуться, увидеть ошибку, ощутить боль.

Я уселся на пол рядом с ней и заглянул в глаза. Всего за мгновение в моей голове пронёсся весь этот поток.

– Прости меня, – хлюпнула носом та, готовая разреветься в любое мгновение. – Я не хотела, чтобы ты волновался, ведь я люблю тебя, ты же знаешь?

– Ну, конечно, знаю, родная, – ответил я. – Ведь я тебя тоже люблю.

Наступила пауза, неловкая, давящая.

– Что нам со всем этим делать? – она отвернула от меня своё лицо, чтобы скрыть выступившие слёзы. – Что, если в самом деле во всём этом виновата я?

– Есть верный способ проверить, – выдержав паузу, произнёс я, – но я не хочу, чтобы ты делала это только потому, что я попросил.

– О чём ты? – вытерев слёзы, она снова посмотрела на меня.

– Микс, полный, тот, что сделал нам Боря в последний раз, – ответил я. – Я не знаю, что он откроет в тебе, как это повлияет на твой дар, и кем ты станешь после.

– Я готова, – кивнула она.

– Нет, Оль, сейчас ты снова говоришь как ребёнок, просто соглашаясь со мной, – покачал я головой. – Я хочу, чтобы ты подумала, как следует подумала.

– Я готова, – повторила она свои слова, но уже другим, уверенным тоном. – Думаешь, мне нравится жить вот так? Я на днях размышляла, что будет, если сунуть палец в огонь, понимаешь? Вот ведь знаю, что это больно, но хочется испытать ощущения, потому что я их не помню. Мне надоело перед каждым шагом выдумывать последствия, я хочу как ты, понимать всё сразу, не насилуя свой мозг. Я готова!

– Хорошо, – кивнул я и раскрыл портсигар. – Я буду здесь, с тобой.

– Спасибо, – кивнула она и взяла в руки трубочку.

Снова повисла тишина. Ольга держала в руках микс, глядя на него задумчивым взглядом, а я боялся произнести хоть слово. Нет, я был готов спугнуть её решимость, даже хотел, чтобы она передумала. Но не меньше всего этого, я желал увидеть её прежнюю и боялся одновременно. Ведь никто даже малейшего понятия не имеет: как всё это работает?

Что будет после того, как Ольга всё вспомнит? Останется ли она со мной или вдруг решит, что я уже не тот человек и ей нужен кто-то другой? А вдруг она умрёт или превратится в маньячку?

Она глубоко вздохнула, оторвала заклеенные краешки и поднесла трубочку к губам.

– Постой, – притормозил её я – Что бы ни случилось дальше, помни: я люблю тебя.

– Я знаю, – улыбнулась она и резко вдохнула микс.

Буквально в ту же секунду она закатила глаза и обмякла, завалившись на грязный пол. Я был готов к такому исходу, но всё равно едва успел подхватить её, чтобы не дать удариться головой.

*****

– Может, хоть поешь? – спросила Гайка, стоя за моей спиной с тарелкой. – Третий час уже здесь сидишь.

– Очнётся, вместе поедим, – покачал я головой. – Ты ложись спать, не переживай.

– Да как тут с вами не переживать? – вздохнула та, но тарелку отнесла на стол и уже оттуда добавила. – Остынет ведь.

– Ничего, разогрею, справлюсь, – отмахнулся я. – Иди, ложись.

Бункер погрузился в тишину. Пленники уже давно мерно посапывали, правда находились при этом в отдельной комнате, дверь которой была прижата снаружи. Без шума из неё не выйти, так что мы могли спать спокойно, не прерываясь на дежурство.

Пакля тоже пришла в себя, её раны полностью излечились, но к повторному допросу я пока не возвращался.

Тузик всё ещё исполнял обязанности охранника. В тот момент, когда Ольга отключилась, и я выносил её на руках, он уже сидел у двери и нервно размахивал хвостом. Мне даже пришлось на него поругаться, чтобы он вернулся к Пакле. Приказ он, конечно, выполнил, но как-то нехотя, неуверенно. Видно было, что зверь тоже переживает за хозяйку и, скорее всего, ничуть не меньше меня.

Одно радовало: питомец всё ещё оставался послушным, а это значит, что дар Ольги никуда не делся и она жива. Хотя неизвестно, может быть, тварь просто привыкла к нам, а потеряв связь с роем, принимает нас за свою стаю. И даже если, не дай бог, Ольга умрёт, он всё равно продолжит верно служить мне.

В голове царил полный хаос, бардак, мысли путались, постоянно перепрыгивали с одной на другую и удержаться хоть за одну из них не представлялось возможным. Я уже тысячу раз пожалел о своём решении и успел переубедить себя в обратном.

А она всё лежала, не двигаясь, лишь веки шевелились, вздрагивали, словно она видела какой-то удивительный сон, что заставлял её глаза метаться.

Я потерял счёт времени. О том, что прошло три часа, узнал только от Гайки. Аппетита не было и всё, что сейчас происходило, очень сильно напоминало события в доме у Бакса.

Всё снова повторялось. Я не понимал, что мне делать, хотелось чем угодно занять себя, только не сидеть вот так без движений. Но страх мешал отойти от раскладушки, на которой лежала Ольга.

Казалось, что стоит мне отвернуться, и она тут же умрёт или ей станет плохо, а я упущу этот момент, и это так же приведёт к её гибели. Но и сидеть вот так, глядя на её бледное лицо, было невыносимо.

*****

– Мотя, Моть, – кто-то осторожно прикоснулся к моей руке, и я, вздрогнув, проснулся.

Я что задремал? Кажется, да.

Всё тело затекло от сна в неудобной позе. Я подбросил голову и тут же ощутил боль в шее, от чего зашипел и поморщился. Мозг спросонья не сразу сообразил, что к моей руке прикоснулась Ольга, но как только до него дошёл весь смысл происходящего, сон окончательно слетел.