Страница 5 из 13
Среди каких-то охотничьих мелочей – клыка хищного зверюги, охотничьего ножа в потертых кожаных ножнах, – стояли фотографии в рамках. На одной из них Лось попирал ногами убитого сородича, к слову. А на другой…
– Ну, надо ж было догадаться! – страшным шепотом произнесла Анька, осторожно взяв в руки стеклянную рамочку и испепеляя взглядом Лося на фотке. – Ах ты ж, Ромео парнокопытный, Дон Кихот ты сохатый… Папа, папа!..
Рядом с Лосем, в панаме и увешанный кармашками, как Вассерман, был запечатлен ее отец. Напрягая память, Анька припомнила, что с этими трофеями отец фотографировался в позапрошлом году. Значит, и Лося он знает давно. Отец Аньки был заядлым охотником, Анька с младых ногтей видела чучела, перья, клыки и рога, и играла мелкими шариками картечи и тяжеленькими, хищными жаканами.
– Вот и нет никакой любви с первого взгляда, – с усмешкой произнесла Анька, возвращая фото на полочку. – А есть, скорее всего, папина безграничная опека. Поздравляю, папа. Это самый шикарный твой трофей! Реально завалил матерого. Но твои бизнес-партнеры – у меня это прошедший этап.
Отец Аньку любил безгранично, и Анька отвечала ему тем же. В принципе, у них были идеальные отношения – полное взаимопонимание, уважение и доверие, за исключением одного щекотливого пунктика. Папа желал во что бы то ни стало пристроить дочку «за хорошего, достойного человека». В его любящей отцовской душе Лось, вероятно, рождал ассоциации, связанные с каменными стенами, ну, на худой конец – с тем же шкафом. А что, мебель в хозяйстве всегда пригодится.
Но Анька для себя давно решила: никаких больше бизнесменов. Не тех, с которыми работает отец. Нет. Ни в коем случае. Тогда, давно… ей пришлось признаться отцу, что она встречалась с этим… с акулой. Не то, чтобы Анька сильно страдала… хотя, конечно, страдала, но самой себе не признавалась в этом и упрятывала свои муки любви под хихиканье и беспечность. Ей было невыносимо стыдно спрашивать у отца об этом человеке, еще более стыдно видеть в глазах отца понимание того, что произошло и почему Анька расспрашивает про акулу. Но на тот момент терпеть и ждать у нее сил больше не было.
Не было никаких сил.
Дальше – она это отчетливо понимала, как бы не веселилась и не дурачилась, – была бы только тоска и слезы в подушку. Глупая, сопливая, детская надежда и тягучие серые дни бесполезного ожидания. Такая перспектива Аньке совсем не нравилась, и она решительно поставила точку.
Да. Пришлось поставить точку.
Больше к вопросам об этом человеке она не возвращалась никогда, просто вычеркнув его из своей жизни, планов, надежд, памяти.
Но тут отец почему-то вдруг почувствовал себя виноватым, и принялся подыскивать Аньке утешительный приз, трофей, как она называла всех женихов, подогнанных ей отцом.
Один был Кролик, всем хороший чувак, но уж с больно подвижной, уморительной зубастой физиономией. Анька правда не знала, чем руководствовался батя, знакомя ее с этим индивидуумом. Наверное думал, что если она и не выйдет за него замуж, так хоть поржет. Другой был Удав. Длинный, тощий, скучный. Но самодовольный и вальяжный, как Каа, обожравшийся мартышек. Говорят, богатый до умопомрачения. И с Анькой у него возникло абсолютно полное, глубокое и взаимное чувство – чувство омерзения. На том и расстались.
– Теперь, значит, Лось, – бормотала Анька, поспешно натягивая на себя платье. – Да я тебе что, смотритель зоопарка, что ли…
Лось из всего стада «женихов» очень выгодно выделялся, это Анька признавала. Во-первых, в его внешности не было ничего смехотворного, и даже ключ от Нарнии… гхм… впечатлил ее скважину, скажем так. Лось был красив – это факт. Во-вторых, он не смотрел на нее свысока, как Удав с пятнадцатиметровой высоты на кусок говна. В-третьих, он не стал хвалиться своими трофеями, кубкам, наградами и баблом, коего зарабатывает явно немало – и это был очень жирный плюс к его карме. А уж решительность, с какой он завалил Аньку в койку, и его действия без лишних предисловий и томных объяснений – это вообще плюс сто очков Гриффиндору. Но…
– Папины партнеры – это только папины партнеры, сам пусть с ними трахается…
План побега созрел в Голове Аньки тотчас же, как она поняла, откуда ветер дует, и под какими парусами к ней приплыл Лось. Ну его к четям собачьим! Просить у него вызвать такси, чтоб с комфортом добраться до дома, она не собиралась. Вообще ни о чем просить его не хотелось. Это все равно, что у Удава попросить мороженого. Он купил бы его, непременно купил, но вручил бы с такой физиономией, будто нагадил в этот вафельный стаканчик. Отвратительно. К тому же Анька не выносила собственной беспомощности, и ей легче было помереть, чем показать, ну хоть немного намекнуть Лосю, что она нуждается в его помощи.
– Благодетель, блин, – сурово пыхтела Анька, крадучись спускаясь по лестнице вниз и держа туфли как молотки, чтоб в случае нападения отбиться их острыми каблуками. – Спаситель, блин…
Шкаф с одеждой Анька нашла не сразу, путем тыка. Притом там она обнаружила не только остроносые щеголеватые ботинки сорок шестого размера, но и странные, уютные, мягкие, растоптанные до бесконечности угги. В каждый сапожок Анька могла запихать сразу две ноги, и совершенно не важно, как она надела бы эту обувь – правильно или задом наперед.
– Так, лыжи не трогаем, – решительно произнесла Анька, отодвигая в сторону надраенные до зеркального блеска ботинки Лося. – А то пришьет мне кражу, они ж поди дорогие, как крыло от самолета. А вот сапожки…
Помимо обуви Анька похитила у Лося совершенно необъятную куртку, которая висела на ней как простыня на пугале. Модная спортивная шапочка, сползающая на глаза, довершила образ.
– Доберусь до дома – верну, – грубо пообещала Анька, оглядывая тихий гостеприимный дом. -Адьёс, пупсик!
И она решительно вывалилась на мороз.
Глава 4. Вот это поворот
На воле было одиноко, морозно и здорово.
Анька, шмыгая покрасневшим носом, уверенно топала по дороге в сторону каких-то непримечательных серых домиков, оставляя позади лосиный ширкарный особняк. Со стороны он казался каким-то футуристическим домом прямиком из космической фантастики. Летающая тарелка. Впрочем, почему тарелка? Летающий куб. Призма. Белый фасад практически весь застеклен, так что солнце заливает комнаты почти полностью. Анька несколько раз обернулась, даже не столько ради того, чтоб убедиться, что сохатый не копытит за ней, а чтобы полюбоваться его хатой. Круто живут некоторые…
И погода – ему что, по спецзаказу зиму подвезли? Выписал снега из Антарктиды? Это сияющее зимнее морозное утро никак не походило на вчерашнюю серую Питерскую слякоть и липкую сырость, пробирающие трясучей дрожью до костей.
«Далеко вывез, – соображала Анька, рассматривая сосновый бор, тянущийся вдоль дороги, мелодично и звонко поскрипывающий на чуть заметном ветру. – До самого лосиного заповедника тащил, аж до сердца своей веселой фермы! Наверное, рассчитывал, что меня испугает то, что я далеко за городом, и я, такая, скисну, заплакаю, запричитаю. А он будет меня утешать, утешать, пока я не привыкну и пока у меня тоже лосиные рога не отрастут. Ну что же ты, папа! – укоризненно подумала Анька, обращаясь к родителю. На Лося злиться было бесполезно, он человек посторонний, с Анькиным темпераментом не знакомый, всего лишь покорный инструмент в руках заботливого папаши. – Мог бы и предупредить будущего зятька, что меня и открытый космос не испугает. Все равно домой потопаю».
Анька еще раз хмыкнула и подумала о том, что еще пару раз утешиться с Лосем она была бы не прочь. Лось утешал, зараза, правильно. Качественно так, зараза, утешал, уговаривал, находя нужный… темп речи, так, что у Аньки трусы намокли от одного воспоминания о лосиных аргументах.
Она вынуждена была остановиться и переждать острый приступ желания, приплясывая на месте и стискивая онемевшие от мороза дрожащие коленки, обтянутые капроновыми чулками. Нет, на морозе мокрые трусы -это совсем не подходящие ощущения. Скорей в тепло!