Страница 7 из 10
– Колись, с кем на свиданку собралась? – пристала Наташка, услышав объём процедур.
– С Ромкой – засмущалась Тамара и попыталась спрятаться в телефон.
– С Ромкой? С твоим другом детства? – воскликнула Наташа и прикрыла рот рукой. Она не раз видела, как Ромка с Вовкой кадрили одну девчонку вдвоём. Правда, последнее время кадрил Ромка, а Вовка тёрся рядом, как будто чего-то ждал. Наташа не могла сказать с уверенностью о направленности их отношений, но подозрения были, и не только у неё.
– Да. С Ромкой. С другом детства, – подтвердила Тома и прикрыла глаза, поэтому она не видела весь спектр эмоций, промелькнувших на лице подруги, а та не стала делиться сплетнями. Мало ли, что говорят.
После обеда на кровати Тамары лежал весь гардероб. Мучительный выбор, что надеть, чем поразить. Перемеренный не один десяток платьев, юбок, блузок лежал грудой на скомканной постели, а время всё тикало, приближая долгожданное свидание.
«Поторопись детка. Игра скоро начнётся.» – пришло сообщение от Ромы, провоцирующее дрожь в пальцах.
Окончательный выбор пал на бледно-розовый сарафан, украшенный по подолу мелкими розочками. Свежо, сексапильно, невесомо, как взбитые сливки на клубнике. Тома последний раз осмотрела себя в зеркале, поправила волосы, вьющиеся на концах, влезла в белые босоножки на шпильке и выскочила навстречу любви. В том, что это любовь, Тамара не сомневалась. Не похоть, не влюблённость, не увлечение. Это была именно любовь.
На игру Тома попала с небольшим опозданием, и стоило ей засветиться на скамейке болельщиков, как игра у ребят пошла в разы лучше. Мальчишки позёрничали, красовались, выкладывались на все сто, показывая себя во всей красе. Тамара должна видеть и знать, что её парни лучшие, должна восхищаться ими, должна боготворить.
Томка, конечно, заметила игру Вовки, и даже пару раз крикнула, когда он вёл мяч, но сердце её было отдано единственному самцу, и видела, в основном, она только Романа. Самый красивый, самый лучший, самый быстрый, самый меткий, почти её.
После игры ребята разделились. Владимир понёсся домой накрывать стол и зажигать свечи, а Роман устроил небольшую прогулку по сумеречной Москве. Тома сияла от счастья, шагая рядом с Ромой и держась с ним за руки. Возбуждение нарастало с каждым пройденным шагом, а поглаживание пальцем по запястью разгоняло табун мурашек, запрыгивающих в трусики и творивших там чёрте что. В таком состоянии Тома не заметила багровый закат, окутывающий крыши домов, тусклые гирлянды освещения, становящиеся ярче с наступлением темноты. Она вся была в нём и в ожидании чуда.
Квартира встретила полумраком, фруктовым ароматом свечей и запахом специй. Тома восторженно осматривала комнату, подсвеченную дёргающим пламенем свечей, и не верила своим глазам. Ромка романтик – это что-то запредельное.
– Проходи детка. Ужин остынет, – подтолкнул её под попу Рома, оставляя лёгкий поцелуй на голом плече.
Тома села за столик, подвинула тарелку и поняла, что очень голодна. Наспех съеденный завтрак, кусочек чизкейка в кафе всё, что сегодня она себе позволила.
Мясо таяло во рту, салат отдавал острой кислинкой, а вино потрясающе вливалось внутрь, смешиваясь с разгорячённой кровью. Рома невзначай касался её руки, задевал коленку, склонялся, обдавая горяченном дыханием, заводил Тому, подводя к истончённой грани, сплетённой из страсти, нежности и сумасшедшего желания. Тамара тянулась за касаниями, льнула к его теплу, тряслась от томления. Ей нужно было бо́льшего, ощутить его в себе, расплавиться в его руках, кричать под ним.
Глава 9
Наэлектризованность Томы дошла до предела, каждое соприкосновение с Ромой простреливало разрядами, сокращая мышцы и подгоняя кровь в сосредоточие женственности. Томе казалось, что между ног всё распухло и мешало сидеть. Она елозила на стуле, пытаясь сбить зуд и жар, цепляясь за посторонние мысли. Только всё было бесполезно. Зуд усиливался, жар становился непереносимым, а мысли все крутились вокруг члена, который до сих пор не в ней.
Рома ловил золотую середину, подливая вина и всматриваясь в её глаза. Они лихорадочно блестели, перетягивая на себя внимание с покрасневших от градусов щёк. Уже не трезвая, и ещё не пьяная, как раз то, что надо. Мышцы лица расслабились, улыбка стала манящей, каждым движением Тамара предлагала себя. Ромка отправил другу смску, включил музыку погромче и пригласил Тому на танец.
Он развернул её спиной, расположил руку на животе и впечатал в себя, воспроизводя сцену из клуба. Общее скольжение, влажная дорожка по плечу, несдержанное сжатие груди. Как-то невзначай слетело платье, оставив Тому в кружевном белье.
– Ты очень красивая, Тома, – на придыхании произнёс Роман, отстраняясь от девушки и разворачивая её вокруг оси. – Дышать больно, глядя на тебя.
Рычащие нотки просачивались под кожу, а потемневший, голодный взгляд плавил, скручивая и растягивая, как стальную спираль. Рома спустил лямки бюстгальтера, стянул вниз чашечки и захлебнулся от восторга. Тома была прекрасна. Высокая, плотная грудь, увенчанная ярко-розовыми сосками, которую хотелось смять, протащить между двумя холмами член, и двигать бёдрами, увеличивая темп.
Он провёл по ней пальцами, взвесил в ладони и нагнулся, присасываясь к вершинке губами. Тома протяжно застонала, выгнулась и зарылась в волосах, притягивая голову к себе. Она была на грани, балансируя между сознанием и сумасшествием, тёрлась об Романа, царапала его через рубашку. Парень подтолкнул Тому на кровать, откинул на спину, подтянул бёдра на край, сорвал трусики и широко развёл ноги. Томка смутилась от такой близости его лица рядом со своей промежность. Её никогда так пристально не разглядывали там, не изучали, не показывали, насколько нравиться увиденное.
– Не двигайся, – рыкнул, когда девушка попыталась стеснительно прикрыться. – Я хочу видеть.
Тома замерла и почувствовала обжигающее дыхание, а следом широкие мазки языком. Теперь воздухом захлебнулась Тамара. Её первый раз так смачно лизали, и это было пошло, грязно и одуряюще приятно. Рома ласкал, нырял в щёлочку, игрался с горошинкой, подводил к взрыву и отступал, успокаивающе поглаживая, переключаясь на губки, чтобы потом сова сводить с ума.
Тому трясло, низ живота сводило болезненными спазмами, она горела и маниакально нуждалась в развязке, которую никак не могла получить. Ромка, как будто издевался над ней, приближая к небесам и сбрасывая обратно в пропасть. На подкатывающей волне, на потемнение в сознании всё прекратилось. Тома недовольно захныкала, открыла глаза, приподнялась на локтях и задышала ещё чаще, следя за раздевающимся парнем. Структурные мышцы перекатывались под загорелой кожей, бычьи рога внизу живота остро уходили под резинку боксеров, а когда Ромка стащил и их, Тамара чуть не подавилась слюной. Большой, гордо стоящий, перевитый голубоватыми венами, с блестящей, тёмной головкой ствол.
Рома прошёлся несколько раз ладонью по всей длине, натягивая кожу и демонстрируя дружка во всей красе, забрался на кровать, облокотился на спинку, расставил ноги и поманил пальцем Тому к себе.
– Встань не четвереньки, оттопырь попку и пососи его, – Рома приподнял тяжёлые яйца и подался вперёд.
Тома, как заворожённая, перевернулась, встала на колени, подползла и наклонилась к паху, задирая попу вверх. Лизнула головку, обхватила её губами и опустилась немного вниз. Член был горячим, солоноватым, очень нежным, и Тома втянула его ещё чуть-чуть.
– Бери глубже, детка. Соси активнее, – прошипел Рома, наматывая волосы и задавая глубину и ритм. – Расставь широко ноги, обопрись на локти и продолжай.
Тома готова была на всё. Сосала, насаживалась до предела, работала языком. Между ног пекло, пульсировало, текло от бешенного возбуждения. Рома давил рукой на затылок, рычал, подкидывал бёдра и довольно улыбался Вовке, стоящему рядом с кроватью и жадно следящему за торчащей попкой.