Страница 9 из 12
– Заходите, пять минут всего стоим.
– Да-да, сейчас.
Домового всё не было. Снова потерялся? Передумал?
– Проходите, мужчина. Уже отправляемся.
Вздохнув, Михмих прошел в своё купе. С шумом открыл дверь.
На верхней полке сидел улыбающийся Пафнутий и радостно болтал ножками. В руках домовой сжимал горшок с фикусом из кабинета директора.
Коттабыч
Старую керосиновую лампу Витёк нашел в сарае. Полез туда за пилой, случайно толкнул старый буфет и чуть не упал под градом древнего хлама. Выбрался наружу весь в пыли, паутине и мусоре. А в руке была она.
– Тьфу ты.
Пытаясь отряхнуться, Витёк смахнул пыль и с лампы.
– П-ш-ш-ш-ш!
Из старинной жестянки повалил дым. И среди черных клубов появилась призрачная верхняя половина кота. Вместо нижней была мутная дымка, заканчивающаяся длинным хвостом.
– Слушаюсь и повинуюсь! – громогласно заявила кошачья пасть.
– Ты кто?
– Я джинн Мурз ибн Коттаб. И ты освободил меня из тысячелетнего плена. Приказывай же, о достойнейший из людей.
– Коттабыч, значит.
Витёк хмыкнул.
– Ну тогда построй мне дворец.
– Прости, о великолепнейший, но я не умею строить дворцы.
– А как насчет богатств?
– Я могу поймать для тебя тысячу мышей, о прекраснейший.
Морда джинна расплылась в счастливой улыбке.
– Разве это богатство?
– Конечно, мой господин. Тысячи котов мечтают о таких сокровищах.
– Хм… Может, ты поесть можешь сделать?
– Пожалуйста!
Перед Витьком появилось блюдо с десятком серых мышей. Каждая была перевязана ленточкой с бантиком.
– Понятно… Ну хоть что-то ты можешь сделать полезное?
Джинн развел лапами.
– Может, хоть почистишь меня? Видишь, испачкался весь.
Коттабыч расплылся в чеширской улыбке.
– Нет ничего легче!
Кошачий джинн выдернул у себя ус и прошептал: «Мяу-тибедух-мур-мур-тибедух».
– А!
Витёк против воли упал на землю. Вытянул вверх правую ногу. И принялся самозабвенно вылизывать себя по-кошачьи.
Колодезь
Ранним утром Ольге позвонили родственники. Она уже и забыла, что где-то в глухой деревне есть тётки, двоюродные сёстры и троюродные бабушки. Когда-то давно, в детстве, она ездила туда с матерью. В памяти сохранились только запах малины, вкус молока, ажурные салфетки на комоде и солнце, щекочущее нос. Она не была в тех краях тысячу лет и даже не задумывалась о родне. А они взяли и позвонили.
– Срочно приезжай, – чуть не кричали из телефона, – баба Настя совсем плохая. Ты просто обязана приехать послезавтра.
Пробурчав что-то невнятное, Ольга закончила разговор. И позвонила матери, узнать, какого лешего ей звонят эти странные люди.
– Баба Настя? – мать долго молчала, тяжело дыша в трубку. – Тебе надо ехать.
– Мама, зачем? Я даже не помню, кто это такая.
– Кроме тебя некому. Мне уже поздно ехать.
– Ничего, что у меня работа? Я не могу вот так всё бросить…
– Она, послезавтра, сказала? Собирайся, я возьму тебе билет.
Мать стояла непробиваемой стеной, настаивая, уговаривая, чуть ли не угрожая. Ольга сдалась.
Вечером, взяв отпуск и побросав в чемодан первое попавшееся, она села в поезд. Чтобы на следующее утро выйти на маленькой станции, за которой сразу же начинался лес.
Платформа была пуста, никто не встречал Ольгу. Забыли? Мама не дозвонилась, чтобы сказать о приезде? За спиной проводница хлопнула дверью вагона, и поезд тронулся – стоянка две минуты.
Ругаясь про себя и проклиная всех родственников, Ольга пошла к маленькому зданию вокзала. Чемодан, попадая колесиками в трещины старого асфальта, вздрагивал испуганным зверем.
Внутри было пусто. На кассе висела бумажка «отошла», а в зале ожидания было слышно, как басом гудит муха, наматывающая круги под потолком. Ольга села на металлическую лавочку и расплакалась.
– Эй, ты, что ли, приехала?
Перед ней появился белобрысый парень, похожий на одуванчик.
– Извини, задержался малёхо, надо было Петровича подбросить.
Не спрашивая, он взял чемодан и понёс к выходу. Там их ждал грязный по самую крышу джип. Парень кивнул Ольге на переднюю дверь, закинул багаж и уселся за руль.
– Долго ждала? Это хорошо, что ты приехала. Баба Настя каждый день о тебе спрашивает. Мы сейчас быстро, к обеду приедем…
Он говорил без остановки, не давая вставить даже слово. При этом успевал крутить руль, смотреть на дорогу и кидать на девушку смешливые взгляды. Ольга немного дулась на парня за опоздание, демонстративно молчала и смотрела в окно. А там проносились огромные вековые сосны, мелькали редкие березы, яркими всполохами горели цветы на обочине.
– Почти на месте. Добро пожаловать в Утренние Выселки.
Ольга ожидала увидеть деревеньку с покосившимися домишками. Но за поворотом открылся вид на вполне современный поселок: кирпичные коттеджи, чистые улочки, ажурные кованые заборчики, охраняющие вишнёвые сады.
– Известное дело, – словно угадав её мысли, хмыкнул водитель, – мы большое дело делаем. Считай, для половины страны.
Девушка поморщилась.
– Для целой половины? Всей деревней?
– Зря не веришь. Баба Настя тебе потом всё объяснит.
Машина остановилась около дома с голубым крыльцом. По небесному фону танцевали яркие, похожие на павлинов, петухи.
– Приехали.
Навстречу им уже спешила старушка. Сухонькая, сгорбленная, но подвижная, как ртуть, со смешливым лицом под платочком на седых кудрях.
– Олечка! – хозяйка накинулась на девушку, обняла, схватила за руку и потянула в дом. – А я ждала, ждала, уж и не надеялась тебя увидеть. Разувайся, вот тебе тапочки. А Сашка чемодан сейчас принесёт, не беспокойся. Устала с дороги? Кушать, наверное, хочешь…
Знакомые по воспоминаниям ажурные салфетки приветливо махали уголками. Старинный буфет высился великаном. В углу, бегемотом в засаде, прятался древний сундук. И тут же, как модный внук, заехавший к бабушке, изгибался футуристическими формами столик с компьютером.
– Садись вот сюда. Как раз борща наварила. Нет, нет, даже не думай, сама управлюсь.
Ольга, ошарашенная и не сумевшая втиснуть в монолог старушки даже слово, сидела за столом. Оглядывалась по сторонам, узнавала давно забытые ощущения. И вдруг поняла: бойкая старушка – это и есть баба Настя. Живая, такая же бодрая как много лет назад. Совершенно не собирающаяся помирать.
– А вот и борщечок. Кушай, милая. Пампушечки бери. Чесночок.
Баба Настя погладила девушку по голове.
– Умница моя, приехала. Не ждала, думала, не решишься.
– Баб Насть, а зачем вы меня вызвали? Что-то случилось?
– Ты кушай, кушай, не отвлекайся.
Старушка села напротив и подперла голову рукой. Можно было подумать, что она любуется, как Ольга ест.
– Мать ничего не говорила? Вижу, промолчала. Она же наша, с Выселок, а в город уехала. За отцом твоим. Красавец был мужчина. Сама бы за таким побежала, да мне поздновато было. Вот она вроде как и стыдится, что дело семейное оставила. Приезжает редко и помалу. А тебя отправила. Вместо себя как бы. Съела? Сейчас я тебе добавки подолью.
– Не надо…
Возражений баба Настя не приняла. Снова налила полную тарелку огненного борща, положила в центр горку сметаны, добавила на тарелочку пампушек с румяными бочками. Ольга вздохнула – прощай, фигура. Мысленно убрала на дальнюю полку джинсы, в которые влезла к лету, и взяла ложку. Сопротивляться местной кулинарной магии сил не было.
– Кто приехал!
В комнате появилась розовощекая тётя Маша в длинном сарафане.
– Сиди, кушай, Олечка. Вот так радость!
Следом появилась тоненькая девушка с яркими голубыми глазами. И еще одна женщина с девочкой. Родственницы всё прибывали и прибывали. Обнимали, целовали, улыбались, искренне радуясь. Заглядывали мужчины, кивали, подмигивали, чтобы тут же исчезнуть с женского праздника жизни. Ольгу накормили тортом, принесённым кем-то из женщин. До икоты напоили чаем из большого самовара. Выспросили все подробности про мать, отца, работу, молодого человека, с которым Ольга рассталась месяц назад.