Уха из петуха

– Простите? – У нее еще хватает наглости звучать искренне удивленной! Она что, заодно с этими… Оборотниха!

– Что простите! – вскипел Сергей. – Хотите сказать, что не слышали этих диких воплей? – набрав побольше воздуха, он вдохновенно воспроизвел, как мог: – КУ-У-УПИ-И-И МУШМУЛЛУ-У-У!

Даже в отблесках фонаря он разглядел, как изумленно моргнула несколько раз Лилия Андреевна.

– Ах, вы об этом! – облегченно вздохнула она. – Это вас Питбуль так вывел из себя?

– Какой к чертям Питбуль! – почти топнул ногой преисполненный праведным гневом потерпевший, но зашипел от боли.

– Это петух. Одичавший. Сбежал от кого-то и так и прижился тут. Уже года два как.

Никольский тупо лупал глазами, пытаясь уложить в голове информацию.

– Какой такой петух?

– Карликовый. Породы не помню. Хитро как-то зовется, – охотно пояснила молодая соседка.

– Вы сейчас издеваетесь, конечно, надо мной, – констатировал Сергей. – Это за то, что повел себя как скотина вначале?

– Сергей Михайлович, и в мыслях не было. Питбуль – и правда петух, и живет он тут.

– Так как же вы умудряетесь тогда спать по ночам, если это так?

– Не знаю, – пожала плечами участковая инспектор. – Я его, собственно, и не слышу. Привыкла.

– То есть, как он голосит, вы не слышите, а мои крики сразу услышали? – ехидно поинтересовался Сергей.

– Говорю же, в деревне мы к такому привыкшие, а ваша… м-м-м… активная деятельность привлекла мое внимание.

Это что, такой вот избирательный слух в действии? С другой стороны, умудрялся же он как-то спать в городской квартире, даже по выходным, когда соседи затевали шумные вечеринки.

Доковыляв до ступенек, неудавшийся победитель ночных юмористов вцепился в перила и не сумел сдержать болезненного шипения. Лилия Андреевна обогнала его и, войдя первой в дом, включила свет. Прекрасно, теперь если чего и не рассмотрела из его плачевного вида, то наверстает.

– У вас пинцет есть?

– Что?

– Пинцет, колючки вытащить.

– Да я как бы и так справ…

– Сядьте! – властно приказала женщина, и Сергей предпочел подчиниться. Во-первых, какой дурак станет спорить с представителем органов, а во-вторых… во-вторых, его гребаный хрящ любви внезапно заинтересованно шевельнулся, желая узреть, кто это умеет говорить таким вот тоном. Никольский кинул быстрый взгляд вниз, надеясь, что хоть впереди обошлось без дыр, и послушно усадил свой зад на диван, целомудренно подтягивая к себе одеяло.

– Не двигайтесь и ждите меня. Я мигом обернусь!

Лилия Андреевна быстро растворилась в ночи, мелькнув подолом пестрого цветастого халата, оставив его рассматривать цепочку из собственных следов с крошечными кровавыми капельками. Чисто японский ужастик, мать его! Петух! Долбануться можно! А ему уже черт-те что придумалось. Интересно, какая служба занимается одичавшими петухами-террористами. Карликовыми, едрит их! Может, в какой-нибудь отлов животных позвонить? Или если он дикий, то тут к егерям обращаться надо? Этот гад может быть хоть десять раз карликовым, а орет, как целая толпа рыночных зазывал, и жить так невозможно.

Глава 4 колючкидоставательная, в которой главного героя терзают непотребные мысли о бабушкиных пирогах и прекрасной селянке

Госпожа участковый появилась в дверном проеме так же бесшумно и стремительно, как и исчезла. Привидение власти, ей богу! Она несла небольшой красный тазик, уперев его в свое округлое бедро, и при каждом шаге полы халата немного распахивались, совсем чуточку демонстрируя очертания ее ног выше колена. Чуточку, но Сергею хватило для нового бунта нижней кобелиной чакры. А когда она грациозно опустилась перед ним на пол и наклонилась чуть вперед, ставя свою ношу и открывая вид на коварную ложбинку между грудей, к которой его глаза тут же словно гвоздями прибили, мужчина страдальчески сглотнул и судорожно стиснул одеяло на своих бедрах, глубоко втягивая воздух, пропитанный ночной прохладной свежестью и еще чем-то, бьющим прямиком в глубины подсознания.

…А он такой румяный, с корочкой глянцевой, хрустящей, сам-то духмяный, паром сытным исходит, и капустка в нем с яичком вареным, а на донышке лист капустный с угольком, к нему приставшим, на капустном-то листе самые вкусные пироги из печи получаются…

– Попробуйте, не горячая? – подняла глаза Лилия Андреевна, ловя его ошарашенный выкрутасами собственного мозга взгляд.

– Что?

– Воду попробуйте, не горячо ли, – терпеливо повторила женщина.

От внезапно нахлынувшего воспоминания о бабушкиных пирогах живот утробно зарычал, а Сергей, не удержавшись, гулко сглотнул. И что за напасть с этой селянкой – ну вот ладно бы только нижнюю часть тела будоражила ложбинками да коленками круглыми, так еще и что-то глубоко-глубоко запрятанное, никому не показываемое столько лет, умудряется вытащить наружу. И с чего? А всего лишь пахнуло от нее чем-то неуловимо сладким, женским – но не терпким запахом страсти, от которого тело звенит и вибрирует, а забытым домашним теплом, уютом, пирогами, которые пекут для тебя и так, как ты любишь, а не покупают на бегу в ларьке у метро; той нежной заботой, выраженной в свежевыглаженной рубашке, кружке крепко заваренного чая с лимоном, в привычном, но столь необходимом ежедневном вопросе: «Как прошел твой день, любимый?» и ответе: «Скучал по тебе, любимая…»

«Э-э-э, это точно твои мысли, мужик?» – охренел дебил.

«Да я сам охренел, – мысленно ответил дебилу Сергей. – Ну его к лешим, это бабкино молоко, так и последние мозги можно в гальюне оставить».

«Но по первому пункту склонен с Вами согласиться, коллега. Я б вдул», – поправил средним пальцем дужку воображаемых очков на переносице воображаемый дебил.

«Чур, я первый», – поддержал Серега.

– Сергей Михайлович?

– А? – встрепенувшись, он, моргая, уставился в тазик. – Это зачем?

– У вас все ноги перепачканы, как же я буду колючки вытаскивать? – пояснила ему Лилия Андреевна и добавила успокаивающе, как для маленького: – Я очень осторожно, опыт имеется.

У нее есть опыт по мытью ног малознакомым мужикам? Вот и где и каким образом она его приобрела, спрашивается? Нет, ну твое ли это собачье дело? С чего так взыграло ретивое мужское на пустом-то месте?

Не дождавшись его ответа, Лилия Андреевна аккуратно, но уверенно обхватила его лодыжку и, приподняв, опустила в воду. Сергей хотел взбунтоваться. Вот что это за нарушение личного пространства. Прямо домогательство в чистом виде! Но едва пальцы ласково скользнули по своду стопы, резко сдулся. Потому что… а-а-а-а-а-а… это был реальный кайф!

Он даже пощипывания в местах боевых ранений не заметил, потому что каждое поглаживание отдавалось прямиком в его члене. Мама дорогая, сколько лет прожил и знать не знал, где у него, оказывается, эрогенная зона имеется. Да еще какая! У Сергея чуть глаза не закатывались, и только и оставалось, что зубы стискивать, чтобы не застонать в голос, как офигевшая порноактриса, у которой внезапно приключился самый настоящий оргазм.

Испугавшись собственной неадекватной реакции на эту эротическую пытку, Сергей резко подался вперед, бормоча «да что я, сам ноги помыть не могу чт..» и спровоцировал очередную аварию, столкнувшись лоб в лоб с поднявшей голову Лилией Андреевной. Господи, да он за всю жизнь не попадал в такое количество дурацких и неловких положений, сколько за последние сутки!

– Больно? – доконала его сочувствием женщина.

Нет, это уже просто выше его сил!

– Знаете, что, Лилия Андреевна, я, пожалуй, справлюсь сам. И вообще – поздно уже и все-такое… – Ну красавец ты, Серега, человек тебе помогает, а ты выпроваживать ее кидаешься. Но если так и дальше пойдет, сидеть ему завтра в кутузке по обвинению в нападении и принуждении. Вот только к чему первым делом принуждать станет, он еще и сам не понял. То ли непотребностями всякими заниматься, то ли пирожков напечь.

Возражать и настаивать Лилия Андреевна не стала, только кивнула на бутылку с коричневой бормотухой.