Подаренная ему

Я сидел и молча смотрел на неё, с трудом сдерживаясь от желания хорошенько зарядить по чему-нибудь кулаком. В моём доме люди не падают в голодные обмороки! Даже если это шлюха из питомника! У меня, блядь, достаточно денег, чтобы обеспечить нормальные условия и собственной охране, и прислуге. И вот это вот…

Встав, я молча пошёл к двери. Злой, как чёрт, спустился на первый этаж и, вызвав повара, рявкнул так, что тот растерялся:

– Сделай что-нибудь… Крем-суп из брокколи. Только быстро! Чтобы через десять минут всё было готово!

– Хорошо, Александр Викторович, – мгновенно ответил он и поинтересовался: – Ещё что-нибудь?

Я задумался. Чем накормить девчонку, у которой от голода голова кружится? В общем-то, чем угодно, но…

– Если остался пирог с мясом, который был в обед, погрей кусок. И суп налей в чашку. Повар кивнул и принялся за дело. Я выдвинул стул. Уселся и, широко расставив ноги, уставился на стоящую на столе кружку. Нужно было, конечно, накормить её обедом, но после утренней выходки с булкой… Чёрт, хотелось проучить её! Кто же знал, что дойдёт до такого. Что там Вандор говорил про Юру? Надо бы звякнуть ему и спросить. Хотя нет, лучше сразу позвонить Юрке. Врач он толковый и память, что надо. Значит, девчонке-таки досталось после того, как меня ножом пырнула. Как раз это-то не удивительно. Проклятье… Надо бы поосторожнее с ней несколько дней. Пусть придёт в себя. Шлюха – не шлюха, а повело её хорошо. Не хватало мне ещё, чтобы где-нибудь свалилась.

Вернувшись, я поставил поднос с едой на тумбочку. Стэлла не шевелилась, только смотрела на меня как-то странно. Что там, она даже голову не приподняла.

– Вставай, – мазнув по ней взглядом, сказал я, но она продолжала лежать, как лежала. – Стэлла, – проговорил я с нажимом и предупреждением.

Она кое-как приподнялась на руках. Одеяло съехало, и взгляду моему открылись её выпирающие лопатки. А ведь и правда совсем худая. На фотографии из питомника мяса на ней побольше будет. Сейчас вон все рёбра наружу торчат. Я вспомнил, как держал её на руках – лёгкая, будто и не весит ничего.

– Вот так. – Я помог ей сесть и подложил под спину подушку. Она снова посмотрела на меня. Совсем бледная, чтоб её. Синяки стали заметнее, и я дотронулся до её подбородка. Мягко провёл подушечкой большого пальца, а после взял чашку с супом и отдал ей.

– Спасибо, – почти неслышно откликнулась она и обхватила её ладонями.

Сделала глоток и облизнула губы. Выдохнула.

– Пирог ешь, – поставил я ей на колени поднос с тарелкой. Она сделала ещё один маленький глоток супа и отломила кусочек от пирога. Ела она не спеша, несмотря на голод, и отчего-то мне казалось, без желания. Словно бы даже вкуса еды не чувствовала. Была в ней какая-то отрешённость, причём не только сейчас, а вообще. Странная она… А в глазах есть что-то. Действительно есть. Особенно теперь, когда из них исчезли презрение и вызов.

– Если ты пообещаешь мне не делать глупостей, я разрешу тебе ходить по дому, – подумав, сказал я. Держать её постоянно в комнате смысла нет и так под боком будет. Пусть хоть чем-то развлекается: книжки читает, до холодильника прогуливается. В гостиной плазма висит размером с билборд. Она перестала жевать и посмотрела на меня, словно ожидая продолжения. Продолжение действительно было:

– Но учти, малышка, выкинешь ещё что-то… – Я красноречиво замолчал, а потом всё же добавил: – Я могу быть очень жёстким, Стэлла, поверь. И смерть – не худшее из того, что с тобой может случиться.

Она сделала ещё крохотный глоток супа и поставила чашку на поднос. Выражение её лица никак не изменилось, взгляд тоже.

– Я тебя поняла, – тихо сказала она и, убрав поднос с коленок, вернула на тумбочку.

Очередной протест? Вот мерзавка! Поняла она, как же!

– Доешь, – кивнул я на пирог. На тарелке осталось больше половины.

Она качнула головой и откинулась на подушку. Повернулась на бок.

– Стэлла, – в моём голосе слышалась явная угроза. Кровь начинала закипать, и я понимал – пришибу нахрен! – Я же тебе сказал…

– Я не могу, Алекс, – тихо отозвалась она. – Попозже.

Её слова меня отрезвили. Протянув руку, я дотронулся до её лба. Кожа была влажной и прохладной. Судя по всему, у неё действительно не было сил. Да ещё и я её укатал. Ну ничего, за несколько дней приведу в порядок. Хороший завтрак, потом фруктовый коктейль с витаминами… Завтра обязательно позвоню Юре и выясню, что там с ней.

Времени было ещё не так много, но я решил, что неплохо бы с полчаса поваляться. Потом закончу с делами на сегодня и на боковую. Лучше бы было сделать это сразу, но после тренировки в зале я чувствовал желание отдохнуть. Да и девчонку оставлять почему-то не хотелось. Лежит, свернулась клубком… Обойдя постель, я прилёг с другой стороны и тут же почувствовал, что простынь влажная. И какого хрена?! Стэлла, душ… Я ведь даже не промокнул её кожу полотенцем, сразу в одеяло укутал. Должно быть, ей тоже не слишком сухо.

Пришлось подняться. Недолго думая, я набрал Мирославе и, едва та ответила, приказал:

– Быстро перестели постель у меня в спальне.

Перевёл взгляд на Стэллу и тут же встретился с её – настороженным, пристальным.

– Сейчас Мира сменит постельное бельё, – пояснил я. – Или тебе нравится лежать на мокром?

– Не очень, – ответила она честно. – Но бывало и хуже.

Я хмыкнул. Принёс из ванной свой халат и, подойдя к ней, выпутал её из кокона. Она не сопротивлялась, только сжалась и как-то поникла.

– Стэлла, – позвал я.

– Я устала, – отозвалась она совершенно безжизненным, надтреснутым голосом с истеричными нотками. – У меня всё болит, Алекс. Пожалуйста…

Она что, думает, я трахать её сейчас буду? Никогда некрофилией не страдал и не собираюсь, вроде как. Я молча укутал её халатом. Подвёл к креслу и усадил. Халат был настолько велик ей, что рукава болтались, а полы волочились по ковру. При желании её дважды в него обернуть можно бы было. Надо купить ей хоть какие-то вещи. Не бегать же ей голой. Будет своими ногами и хорошенькой задницей сверкать. Ну нахрен!

– Это что за истерика? – поинтересовался я сухо. – Думаешь, меня твои желания интересуют?

– Извини, – ответила она, чем немало меня удивила. Но, кажется, мы наконец поняли друг друга.

Я похлопал её по коленке. Выглядела она паршиво. Пусть сегодня выспится, а завтра продолжим. Хотеть её я, увы, меньше не стал, так что прости, детка, придётся тебе полежать на спинке с раздвинутыми ногами.

Постучав, в комнату вошла Мира. В руках она держала комплект свежего постельного белья. Увидев нас, кивнула мне и принялась за дело. Двигалась она быстро, руки её порхали с проворством, свойственным далеко не каждому. Толковая горничная и в постели ничего. Пару раз я задирал подол её форменного платья и остался доволен. По крайней мере, до неё быстро дошло – хочет работать, значит, нужно работать. А каким местом – зависит только от моего желания.

Я заметил, как она посмотрела на сидящую в кресле Стэллу. Та тоже не сводила с Миры взгляда. Мирослава – бабца с характером, но здесь на неё бы я не поставил. У кошечки коготки-то поострее будут, а зубки – тем более, причём в прямом смысле.

– Ты закончила, Мирослава? – спросил я, заметив, что постель в порядке, а она всё ещё копается.

– Да, Александр Викторович.

– Тогда свободна, – ответил я и кивком указал ей на дверь. Уж что-что, а эту ночь я намерен провести со своей маленькой кошечкой, даже если её орешком заняться сегодня не придётся. И, пожалуй, обойдёмся без связанных рук. Если попробует что-нибудь учудить… Я предупреждал.

Глава 6

Стэлла

Я не знала, что ещё придёт ему в голову. Хотя… Никто из них не отличался особой оригинальностью. В большей или меньшей степени каждому, кто оказывался рядом, от меня нужно было лишь одно – удовлетворение. Желания разнились, а итог оставался один. Но с этим мужчиной я не была уверена ни в чём. Почему? Не знаю… Странно, но он не вызывал у меня отвращения, лишь пугал до дрожи. Он был слишком опасен, и я понимала это не только умом – всё моё подсознание орало об исходящей от него опасности. Он нёс в себе что-то разрушительное. Эта прядка светлых волос на лбу, ямочка на щеке, презрительная усмешка на изогнутых губах… А в глазах – сталь. И я осознавала: вот оно – настоящее. Не понравится – он никого не пожалеет. И если решит, вряд ли изменит своё мнение.