Дефект справедливости

– Алена Терехина, вторая жена Маришиного бывшего мужа. Я с ней лично не знакома, но по Маришиным рассказам, баба она безбашенная, с головой у нее полный бардак.

– У вас есть ее координаты?

– У дочек спросите, они иногда к отцу в гости ездят, ну и с этой курицей тоже общаются, куда деваться. У них и адрес, и телефон должен быть. Только они с мужем в Междугорске живут, машины у них нет, вряд ли она здесь была.

– А, может, наняла кого, – подала голос молчавшая до сих пор свекровь, – с таких людей станется. Вы проверьте ее, мало ли что, может она и детей извести собирается, зависть, черная зависть, что все у Марины с Андреем ладилось, все складывалось, а ей достались только ошметки Маринкиной жизни. Ее ведь даже родня мужа до сих пор не принимает, хоть и живут они уже много лет, и сына она родила, наследника, а все равно никем там не стала.

Женская часть родственников погибшей начала наперебой клевать Алену Терехину, которой, по их общему мнению, Марина с детьми была комом в горле. Шувалова по опыту знала, что женская ненависть может вылиться в масштабные бедствия, но что должно стать для Терехиной толчком, что бы, прождав пять лет, приехать тридевять земель убивать бывшую жену своего мужа? Нет, это вряд ли Терехина, слишком все очевидно. Проверить, конечно, стоит, надо будет с Междугорским ОВД связаться, пусть опросят бывших родственников.

– Андрей Владимирович, – обратилась Шувалова к вдовцу, – мне необходимо осмотреть вещи вашей жены, телефон и компьютер. Вы проводите меня в вашу комнату? – Морган закивал лысеющей головой и, протиснувшись между родственниками, направился к выходу. Шувалова и Филиппов последовали за ним. «Неказистый мужичок, но руки сильные. Такой тип людей непредсказуем. Могут любить без ума, могут ревновать так, что Отелло покажется пушистым котенком, могут и руки-ноги переломать. Зайдет ли дальше?» – Шувалова пока не знала ответа на свой вопрос.

– Я любил ее. Очень, – вдруг произнес Андрей, словно читая мысли Шуваловой. Он стоял к ней спиной и даже не повернулся, произнося эти слова. – Я ради нее отказался от собственных детей, от самого себя. Бросил все, чем жил большую часть своей жизни, чем дорожил. Все положил к ее ногам. И она меня любила, я знаю. Что бы там ни говорили. Вы думаете, я не слышал, что говорили о нас? – он повернулся и посмотрел прямо в глаза Шуваловой. – Все, почти все, говорили, что мы не пара, что не смотримся вместе, то ли дело ее бывший, высокий и красивый! А что он ей дал? Сломал жизнь своими пьянками и все. А мы, находясь рядом, исцеляли души друг друга. Вот, смотрите, – он жестом показал комнату, в которой они жили с женой, – здесь был наш маленький мир. На этой полке журналы и выкройки, в шкафу семейные фотографии, компьютер у нас запаролен, пароли все в записной книжке. Он сел на край двуспальной кровати, застеленной красивым пушистым пледом, и закрыл ладонями лицо.

– Мы в последнее время так скучали друг по другу, я работал допоздна, она за день по нескольку раз звонила, интересовалась, как я, что я. Даже когда в командировки уезжал, а это не просто междугородние какие-то поездки, я в Чехию дважды ездил, так она не жалела времени и денег, часто мне звонила. Иначе, как «Солнышко» и не называла… Рассказывала, как дома дела. Мы ведь и не ссорились почти, так только спорили по мелочам, в основном из-за детей, я ведь отчим, сами понимаете, а девки взрослые уже, вот и происходили нестыковки разные, но Мариночка умела все сгладить.

– Скажите, Андрей Владимирович, а куда Марина Борисовна собиралась сегодня? Она была нарядно одета, макияж, волосы завиты.

– Не знаю. Обычно в выходные мы с ней ездили в Междугорск, там мы встречаемся с людьми, близкими нам по духу.

– То есть? Объяснитесь.

– Видите ли, и Марина, и я, и наши самые близкие друзья – мы староверы-инглинги. Вы бы сказали, сектанты, но я предпочел бы другое слово – язычники. Мы празднуем старые славянские праздники, соблюдаем обычаи, читаем «Веды» и стараемся воспитать наших детей по заповедям предков.

– Только сектантов мне не хватало, – проворчала Шувалова. – И что же, чем взаимосвязаны по-вашему эти события? Марина Борисовна без вас собиралась посетить… э-э-э… религиозное мероприятие?

– Нет, у нас в селе и в ближайших местах язычников нет, да и мы сами предпочитали общаться со своими знакомыми людьми, с нашими братьями и сестрами. Я к тому говорю, что наряжалась она и красилась по большим праздникам, событиям даже. Вот что-то вроде поездки в Междугорск. В обиходе она соблюдала традиции, была скромна в одежде, не красилась, волосы не крутила. Не знаю, не могу даже предположить, – он замолчал.

– Скажите, а ваша жена не вела каких-либо записей? Ну, так бывает, когда женщина подолгу находится одна и ей не с кем поделиться своими мыслями, – Филиппов перехватил одобрительный взгляд Шуваловой, молодец, мол.

– Нет, у нее не было склонностей к ведению дневников, если вы это имеете в виду. У нас никогда не было секретов друг от друга, я знал о ней все, – видно было, что Андрей слегка обескуражен и даже немного оскорблен подобным предположением.

Осмотр помещения не дал ничего. Чисто убранная комната, уютно обставленная, светлая и просторная. Фотографии, картинки, книги… Оригинальная ваза с букетом искусственных цветов на подоконнике. Цветы в горшках, цветы в кашпо… Большая кровать, застеленная пушистым покрывалом, прикроватный столик с ночником в ажурном зеленом абажуре, детская кроватка с огромным улыбающимся медведем у стены, персиковые занавеси на окнах, большой платяной шкаф. Шувалова открыла дверцу – аккуратно сложенное стопками постельное белье на полках, пушистые банные полотенца, на вешалках платья, пиджаки, юбки, ничего экстравагантного или вычурного, все элегантно, просто. С чисто женским любопытством Галина Викторовна рассматривала полочку с обувью. Туфель было пар десять, разного фасона, цвета. Чуть дальше прятались ботильоны, ботиночки, полусапожки и сапоги. Хозяйка любила красивую обувь. «Куда вот только в ней ходить в деревне, где нет ни хороших дорог, ни тротуаров? А ведь и в свое последнее путешествие потерпевшая отправилась в изящных туфельках на шпильке… А это у нас что?» – внимание переключилось на верхнюю полку шкафа, здесь в ряд выстроились сумки и сумочки. Немного, штук семь-восемь, но все броские, интересного фасона. Заметно было, что предпочтение отдавалось небольшим изящным сумочкам типа клатчей, с тоненькими ремешками или цепочками. Их было целых пять, одна богато украшена стразами, явно для вечернего платья.

– Мариша очень любила красивую обувь и обожала сумочки. У нее почти под каждый наряд своя пара туфель и сумочка. У нее тонкое чувство стиля и потрясающий вкус… был, – Андрей Морган произнес это тихим голосом почти в ухо Шуваловой и она, слегка вздрогнув от неожиданности, вдруг осознала, что подзадержалась у шкафа. «Еще подумает, что я тут Нарнию ищу», – виновато подумала она, закрыла шкаф и занялась дальнейшим осмотром.

– Все настолько прозрачно, что даже не понятно, откуда взялся труп, – рассуждала Шувалова, возвращаясь в кабинет участкового. Завтра придет результат экспертизы, тогда уже нам будет на что опереться, будем знать с какой стороны к этому вопросу подойти.

– А что с этой Терехиной? – Филиппову эта версия казалась притянутой за уши.

– Знаешь, я услышала одну такую фразу от сестры покойной, что Терехина вела на Морган досье. Ну прям шпионский боевик какой-то! Надо же, «досье», хе-хе… Надо бы изъять у нее эти записи, если они существуют, как знать, может быть, свет в конце тоннеля появится с самой неожиданной стороны. Перечитаю еще разок собранный материал, да сделаю парочку звонков.

ГЛАВА ВТОРАЯ. БЫЛИННЫЙ УРАЛ

Люда была еще маленькой, когда услышала разговор своей матери с бабушкой, он запал ей в душу, как страшная сказка. Она долго не решалась расспросить мать поподробнее, но когда мать сама посчитала, что время пришло, то она поделилась с дочерью мистическим составляющим их семьи.