Страница 11 из 15
– Да, парень, чирканули знатно, – словно похвастался он. – А ну-ка, скажи, как тебя зовут? Покажи этим невеждам, кто у нас тут сам, без посторонней помощи, говорить научился?
Я не сразу понял, что именно от меня хочет егерь, но тот показал жестом, что нужно говорить, и вновь спросил:
– Ну, давай, как зовут тебя?
Я обрадовался тому, что в их присутствии можно говорить, и как на духу выпалил уже натренированное:
– Кооонь!
Повисла тишина, а затем однорукий егерь прокомментировал:
– Ну, не лошадь же… Конь – уже неплохо.
Все весело засмеялись. Герман потрепал меня по голове и сказал всем:
– Ну да, разговаривать он еще не способен. Словарный запас хромает. Но он однозначно понимает обращенную к нему речь. А при случае, думаю, и повторить сможет. Мы с ним живы только благодаря тому, что он услышал в Пустоши ржание коня и выкрикнул это слово несколько раз. А это доказывает, что при определенных условиях корелл обучаем. А значит…
– Да ничего это не значит, Герман, – печально выдохнула Мария. – Сотрапезники и без нас это знают. Стали бы они тогда тотальный запрет на изучение речи вводить для кореллов.
– Тут главное – прецедент, – возразил Егор. – Покажем парня сочувствующим, получим отклик, а там, глядишь, и с мертвой точки дело сдвинется.
– Сочувствующих сотрапезников меньшинство, – возразила Мария.
– Но это не значит, – ответил ей Герман, – что это меньшинство не мечтает прибрать власть к своим рукам.
– Они не многим лучше остальных, – фыркнула девушка.
– Да, рабов они тоже держат, – согласился Герман. – Но, во всяком случае, они их не едят.
– Ну, или говорят, что не едят.
– В любом случае у нас сейчас есть более насущные проблемы, – отрезала Мария.
– Согласен, – встал со своего места Егор. – У нас опять топливный кризис назревает. Мы на этой неделе сожгли полбака. Хорошо хоть твой коммуникатор вышел на связь, а то мы и не знали бы, куда лететь за тобой.
Герман потупил взгляд:
– Согласен, моя вина, – виновато ответил он. – Заигрался я в егеря, прозевал точку невозврата. Просто на пассажира не рассчитывал. Так бы дотянул до базы.
– Ладно, – примирительно сказала Мария. – Что ни делается, как говорится… Ты, главное, не заигрывайся больше.
Мария наклонилась ко мне и потрепала по щеке:
– Ну что, полетели домой? Пошли, что покажу, Конь!
Девушка весело взяла меня за руку и потянула куда-то в стену. Как только мы подошли, в стене образовался проход. Сам по себе. Я был просто поражен. Мария тем временем уже прошла внутрь другого помещения и приглашала меня пройти за ней. Я осторожно переступил порог и оказался в небольшом помещении с двумя внушительными табуретами и множеством огоньков. Стен в этом помещении не было совсем. Вместо них – огромный стеклянный купол, несколько вытянутый вперед. Я медленно приблизился к стеклу и ахнул. Оказалось, что егерский сруб парил высоко над деревьями.
Мария заняла левый табурет и жестом показала забираться на соседний. Я послушно залез и уставился на неё.
– Это «Ермак», – обвела она руками пространство вокруг себя. – Наш орбитальный челнок. Пока сильно не запоминай, потом все само собой запомнится. «Ермак» умеет летать, как большая птица.
Я тотчас вспомнил огромную хищную птицу, чуть не сожравшую нас с Германом перед тем, как мы оказались здесь. Получается, мы уже внутри этой огромной птицы? Значит, птица не живая!
– Я пилот «Ермака», – положила себе руку на грудь девушка. – Меня зовут Мария. С Германом ты знаком уже, – к нам подошли Герман и однорукий егерь, – а это наш начальник службы безопасности – майор Ковалев.
Странно, я думал, однорукого зовут Егор. Не может же быть у одного человека два имени? Или у егерей может?
Мария тем временем продолжила:
– Нажми вот эту кнопку.
Девушка очень медленно провела пальцем по боковой стенке табурета, и ее мягко притянуло к креслу. Я проделал то же самое и почувствовал, как невидимая сила мягко, но довольно настойчиво прижимает к табурету и меня.
– Не бойся, – похлопал меня по плечу Герман, – так должно быть.
– А теперь мы полетим вперед! – весело сообщила Мария и начала совершать какие-то манипуляции со светящимися точками перед собой. Грозная птица начала вибрировать, затем раздался протяжный свист, и вся егерская изба пришла в движение. Меня вжало в табурет с такой силой, что трудно было пошевелиться. Лес прямо передо мной замельтешил так быстро, что я не успевал следить за сменой картинки.
Сперва мне стало нечем дышать, затем по всему телу пронесся жар, и я покрылся холодным потом. Мария краем глаза увидела, что со мной творится что-то неладное, и начала останавливать огромную птицу прямо в воздухе. Спустя мгновение из моего рта вылилась вся вода, которую я выпил после посещения нужника. Я посмотрел на обеспокоенное лицо Марии, не знавшей, за что хвататься – то ли за свои огоньки, то ли за последыша, которого непрерывно «полоскало». Наконец птица остановилась окончательно. Я почувствовал, что меня больше ничего не удерживает на табурете, и попытался встать, но не смог. Чернь настигла меня раньше.
Глава 7 – Новый Мечников.
– Он же ни разу не летал! – упрекал Марию Герман. – Самое быстрое средство передвижения за всю его жизнь – мой собственный горб.
– Ну а мне почем было знать? – оправдывалась девушка.
Герман наседал:
– Нас эволюция к высоким скоростям больше пятисот лет приучала. Какой выносливости ты от паренька ждала?
– Я уже поняла, – протянула Мария, отжимая очередную грязную тряпку в импровизированном ведре из разбитого шлема. – Не зуди, Герман. Мне и без того теперь всю приборную панель оттирать. Ой, взгляни, он проснулся! Ты как, ребенок?
Я вертел головой, не понимая, где нахожусь. Судя по всему, меня уложили прямо на том самом табурете, где я и провалился в чернь. Спинка его сейчас была откинута назад, я помещался на ней целиком. Громадная птица уже не двигалась, и я попытался приподняться.
– Тошнит? – спросил Герман.
Я не понял вопроса и уставился на егеря. Тот изобразил рвотные позывы и объяснил понятие:
– Тошнота – это когда хочется выплюнуть весь обед.
Слово «обед» я знал. Как только оно прозвучало, мой Жии издал такой протяжный вой, что все поняли меня без слов.
– Да он голодный! – сделал вывод Ковалев. – Эх вы, опекуны! Пошли, парень, я тебя накормлю.
Однорукий увел меня в другой конец егерской избы, или птицы (я еще не определился, как называть летающий дом), и вытащил из стены какие-то продолговатые палочки с половину локтя длинной. Одну он взял сам, а другую протянул мне.
– Гляди!
С этими словами Ковалев одной рукой согнул свою палку пополам. Он жестом указал на мою палочку. Я понял, что должен сделать то же самое, и сложил пополам свой экземпляр. Тут же в руке стало очень тепло, а в некоторых местах палки даже горячо.
– Ну что, согрелось? Теперь смотри.
Однорукий егерь ловко открутил одними пальцами колпачок на палке и поднес открытый тюбик к носу. Понюхав палку, егерь изобразил наслаждение. Я проделал все в точности, как мне показали, и тут же уловил носом восхитительный запах запеченного мяса. Жии вновь протяжно запел в моем животе и даже немного пихнул меня изнутри, не в силах дождаться, кода я все-таки приступлю к трапезе.
– А теперь ешь, – весело сказал мне майор.
И я с большим аппетитом укусил палку прямо за бок. Из того бока, где я открутил крышку, тут же брызнула какая-то горячая жижа и попала майору прямо в лицо.
– Твою ж (непечатно) за ногу, за левую и за правую!!! – выкрикнул однорукий егерь, вскакивая с места.
Я замер, понимая, что сделал что-то не так. Пахла палочка, конечно, бесподобно, но вкуса я вообще не почувствовал. Даже маленького кусочка не получилось от неё откусить. Однорукий пошел в отхожую комнату, попутно выкрикивая какие-то странные фразы, которых раньше я не слышал ни от Курьмы, ни от кого-либо ещё, и вернулся с полотенцем. Тут же за спиной послышался смех Марии: