Царь опричный

Неожиданно очнувшийся митрополит Макарий, прервав его мысли, обратился с вопросом, как бы, ко всем присутствовавшим на поминовении, но в значительной степени к царю:

– Князю Владимиру Старицкого сообщали о поминовении на девять дней?

– На сороковины сообщим, – пообещал Данила Романович, – он же нашей Анастасии седьмая вода на киселе… Да к тому же двоюродный брат царя Ивана Васильевича не особенно жаловал царицу Анастасию…

– На поминовение девятидневное приглашают только самых близких родных усопших, владыка, – сказал боярин Василий Михайлович. – Государь сам знает, кого приглашать сюда, а кого не приглашать… Сказал бы, нужен ему брат Владимир, сообщили бы и доставили…

– …И безопасность личную обеспечили бы, – поддакнул боярин Иван Петрович, – в лучшем виде, если бы государь нам приказал.

Царь неторопливо поднял руку, призывая к вниманию и отчеканил строгим голосом не терпящим возражения:

– Фёдор Колычев подберёт в своём посольском приказе послов в Литву с брачным предложением польской невесте, сестре короля Сигизмунда-Августа… Благословения на брак в этот день просить у владыки не буду… Рано и туманно всё… К тому же и сегодня вопрос с крещением невесты стоит так же остро, как и во времена свадебного поезда моей тётки Елены Васильевны к королю Александру. А пока решим так, что и послы в Литву, и бояре во время сговора с панами вопрос крещения не подымают.

– Мы уже вчера после встречи с тобой, государь, обсудили с боярами, как будем встречать в Москве невесту-королевну, где ей надобно жить до перехода в православие, до свадьбы…

– Разумеется, до вступления во второй брак я составлю новое завещание, в котором будет закреплён новый порядок престолонаследия, имущественное положение царицы…

– Хорошо, государь, – вырвалось одновременно из уст Ивана Петровича и Фёдора Ивановича…

– Хорошо, да не всё, – повысил голос царь, – в завещании я укажу расширенный состав душеприказчиков, которые войдут в опекунский совет при престолонаследнике. А главными опекунами царевича Ивана Ивановича будете вы бояре… – Царь цепко глядел в глаза каждому, имя и отчество которого называл. – …Данила Романович, Василий Михайлович, Иван Петрович и Фёдор Иванович… Всякое может случиться, и брак с польской королевной не выгорит, так другой брак придумаем с вами, опекунами будущими… Нельзя русскому царю жить без царицы, правильно мне на молебне сегодня утром сказал…

– Нельзя, государь, – согласно кивнул головой Макарий. – Будет тебе царица, не так, так эта, не эта, так та…

2

Брачное посольство в Польшу

Московскому послу Фёдору Сукину, отправленному Великое Литовское княжество с брачным предложением от царя Ивана Васильевича было дано следующее письменное предписание:

«Едучи дорогою до Вильны, разузнать накрепко про сестёр королевских, сколько им лет, каковы ростом, как тельны, какова которая обычаем и которая лучше? Которая из них будет лучше, о той ему именно и говорить королю. Если большая королевна будет так же хороша, как меньшая, но будет ей больше 25 лет, то о ней не говорить, а говорить о меньше».

Перед отъездом Сукина в Вильну государь вызвал к себе своего любимца, главу посольского приказа Фёдора Колычева и полюбопытствовал насчёт содержания письменного предписания послу. Колычев на память осветил это содержание.

Царь хмыкнул с лёгкой улыбкой на устах:

– Надо же, какие телячьи нежности относительно лет, стати большей и меньшей королевен. Дородность пусть оценивают.

– Что не так государь?

– Не важно, так или не так, – усмехнулся Иван Васильевич, – текст письма, приказа для посла не менять… В этом приказе есть нечто трогательное и забавное, смешное даже…

– Но ты, государь, что-то заметил в этом приказе смешное и странное, поясни, если ты считаешь это нужным.

– Я знаю, сколько лет сёстрам, и об уродстве старшей и красоте младшей сестры наслышан от моих верных людей в Литве, из иудейской и русской партий, держащих мою сторону.

– Так я прикажу Фёдору Сукину связаться с ними…

– А вот этого делать не надо, Фёдор Колычев, только засветишь моих людей, отрежешь уши и выколешь глаза моих тайных приверженцев, разведчиков своего рода…

– А-а… Понял государь… – Промямлил Фёдор. – Приказ не меняем, ориентируемся на месте и тут же все детали переговоров с королём и его сановниками тут же передаём тебе… Ведь брачное дело не терпит…

– Не терпит, Фёдор, это верно. – Царь взметнул руку, призывая к вниманию главы посольского приказа. – Вот о тебе, Фёдор Колычев, я знаю, что ты дальний родич царицы Анастасии. Просвети меня о степени родства твоего к роду Захарьиных. Я ведь любознательный и любопытный государь, вот и восполни мой пробел в знаниях…

– Слушай, государь, раз тебе это нужно, – пылко, покраснев, ответил Колычев. – Основатель нашего рода Фёдор Александрович Колыч был внуком Андрея Кобылы и двоюродным дядей Захарьина-Кошкина. Так что с твоей царицей Анастасией, нынешними Захарьиными из регентского совета и прочими из сильной боярской московской партии… я одной крови…

– …Крови Кобылы, – тонко пошутил государь. – Я понял, что княжеской крови Рюриковичей у тебя и всех членов партии Захарьиных-Романовых не течёт…

– Не течёт, государь, – согласно кивнул головой Колычев. – Через царицу Анастасию наш род, в жилах которого течёт кровь Кобылы, к трону приблизился, знатность свою увеличил…

– Ступай, Фёдор, и твоего тёзку Сукина вразуми, что он едет в Литву с государевым поручением особой важности. Многое зависит от этого брачного предложения, судьба мира и войны на наших западных границах. Выполняй царское поручение и Сукину накажи, пусть потроха живота выложит, но добьётся исполнения царского приказа в тонких политических играх государя Московского.

– Слушаюсь, государь. – Рявкнул с пьяным куражом исполнителя повеления Грозного царя Колычев и подумал тут же, трезво и мрачно: «Может, я зря огорчил государя тем, что в жилах его любимой супруги, как и во всех Захарьиных, Колычевых текла и течёт доныне «кобылья» кровь? Надо же угораздило наших предков обозначить своё место в истории нашего государства с прозвищем, а потом и фамилией Кобыла… Но ведь потомки Андрея Кобылы изменили смешное прозвище на более благозвучные фамилии Колычевых, Юрьевых, Захарьиных, Романовых…»

Прибывший в Вильну посол Сукин быстро и бесхлопотно выяснил, что младшая королевна значительно краше и образованней старшей королевны, потому панам, ведшим переговоры с ним от имени короля, было предложено Сигизмунду-Августу выдать за царя Ивана Васильевича его младшую сестру Екатерину. Как не выпытывал панов-переговорщиков о возрасте Екатерины, паны только разводили руками: «О возрасте невесты-королевны даже высокородные женихи не будут знать всё до конца».

Ещё одним «техническим» препятствием для заключения брака оказалось родство короля Сигизмунда и королевны с императорскими и королевскими домами Европы. Сукин напирал на то, что московский царь тоже не лыком, ведёт своё родство от Римских императоров через отца Василия III и деда Ивана Великого, а через мать княгиню Елену Глинскую со знатными родами великого княжества Литовского.

А в ответ паны-переговорщики от имени короля Сигизмунда Второго Августа: мол, отец короля и королевны Сигизмунд Первый, умирая, приказал всё семейство Императорам Священной Римской империи. Посему Сигизмунд Второй должен сослаться с нынешним императором Фердинандом Первым, королём Германии, а также с другими королями Европы, а также своими близкими родственниками, в первую очередь, с зятем герцогом Брауншвейгским и с племянником королевичем Венгерским. Услышал Сукин от панов, что король должен обсудить брачный вопрос с польским сеймом, радой по-московски. Сукин удивился: «А зачем усугублять брачное дело подключением лишних инстанций – сейма-рады?» А от панов услышал о пикантном положении короля Сигизмунда Второго: тот является последним королём польским и великим князем литовским, получившим корону через наследование, не будучи избран сеймом-радой.