Регрессия

Вскоре после нашего знакомства девушка от него ушла, тогда Антон Викторович незамедлительно сообщил мне об этом смской, чем поверг меня в ступор – ну причем тут я и его расставание? Очень скоро я поняла – он начал приглашать меня присоединиться на обеде, провожал на пары, и, когда я наконец сдала ему злополучный зачет, пригласил на свидание.

Его друзья часто смеялись, что отказаться от свидания с преподом – это самоубийство, и я согласилась из страха. Мне было смешно, пока я не поняла, насколько они были правы.

Антон звал меня в рестораны, чего никогда не делали сверстники, говорил комплименты и дарил цветы без повода. Очень быстро он предложил вместе снимать квартиру, но к тому времени я как раз обзавелась наследством, и Антон изъявил желание делать ремонт. Тогда мне показалось странным его скрупулезное конспектирование в ежедневнике каждого шага ремонта и чрезмерно тщательное наведение чистоты, но я списала это на желание побыстрее оборудовать для нас комфортное жилье.

Я действительно многого не замечала. Того, что видели остальные, пытаясь предостеречь меня от катастрофической ошибки. Так, я не заметила, что постоянно боялась не соответствовать умному кандидату наук, кичившемуся своей научной карьерой. Не заметила, как начала угождать и подбирать слова, чтобы он не тыкал меня носом в то, что, по его мнению, не соответствовало его статусу. Я сменила гардероб на бесцветный, перестала общаться с подругами, а вырвавшись на часок, испытывала жгучее чувство вины. Как бы ни старалась, я все равно оставалась плохой, неидеальной, неряшливой. Плохо готовила, поздно вставала, иногда опаздывала, не сообщала о своих планах за две недели, чтобы он внес в ежедневник, поддавалась сиюминутным желаниям… Одним словом – не соответствовала. А что самое ужасное, искренне в это верила.

Когда первый раз я получила пощечину за слишком короткую юбку, то впервые позволила себе обидеться. За это вечером Антон вручил мне букет цветов, и, конечно, я простила раскаявшегося на тот момент жениха. Дальше схема работала безотказно – претензия, скандал, обида, подарок. Я долгое время следовала выверенной системе Антона, закапывая себя все глубже в пучину бесправия и страха. В силу возраста, неопытности и неискушенности я просто не понимала, что это ненормально и извращенно. Антон получал истинное удовольствие от унижения других людей, в особенности – меня, а на публике продолжал быть обходительным и галантным кавалером. Тогда-то я и начала понимать, отчего так странно вела себя его бывшая девушка.

Не знаю, испытывала ли я к нему что-то, кроме уважения и подобострастного восхищения, но в какой-то момент, который я и сама не смогла отследить, эти чувства испарились. Я обнаружила себя, неглупую и достаточно привлекательную девушку, с тряпкой в руках, судорожно оттирающую каплю кофе от идеально бежевого пола, пока ее не заметил Антон. При этом испытывала животный страх, словно он сотрет меня в порошок, стоит мне оступиться. Почти так оно и было.

Я осознала свою беспомощность и угнетенность, отсутствие друзей и связи с родными, и огромный-огромный страх, который темным саваном охватывал километры вокруг меня, не давая вздохнуть. Я начала понемногу возрождаться из пепла – возобновила отношения с Маринкой, стала навещать родных, гулять с одногруппниками. Конечно, Антон раздражался в разы сильнее, но мне было все равно. Я не чувствовала вины – это стало моим самым огромным шагом вперед. И начала многое делать назло, огрызаться и отвечать на крики криками. Можно было бы сказать, что я достигла прогресса – Антон стал побаиваться, что я могу уйти, хоть и не верил в это всерьез, и иногда из последних сил сдерживал огненный шар гнева, не давая ему вырваться наружу. Но мне уже было не нужно. Я воскресала к новой жизни, только вот подать на развод и даже завести разговор об этом никак не решалась.

Раз за разом прокручивая в голове безрадостную картину последних лет жизни вместо подсчета овец, я все же поддалась сонливости. Последним промелькнувшим в голове образом перед тем, как я забылась сном, отодвинувшись от мужа на самый край кровать и чуть не падая, было узкое лицо в обрамлении длинных темных волос и горящие безумием глаза.

Глава 6.

Снова та же площадь. Я полагаю, что площадь – глаза-то завязаны. Вокруг кричат и улюлюкают люди, цокот копыт и дребезжание старой телеги с побрякивающими товарами, проползающей мимо по ухабистой булыжной мостовой. А еще запах. Запах немытых тел, смешивающийся с едким дымом и доносящейся откуда-то издалека вонью свежей рыбы и мутной речной воды. Слишком странное и контрастное сочетание. И, конечно, огонь. Огонь, лижущий сначала пятки, а потом щиколотки, заставляющий извиваться в веревках и кричать, изрыгая наружу исстрадавшуюся душу.

***

Антон спал мертвецким сном, даже не обратив внимания на мои крики. Все же есть свои плюсы даже в пьянстве – он спал беспробудно, а потом обязательно страдал от головной боли. Эти состояния сменяли друг друга примерно раз в два дня.

Обыденность укутала этот день в свои бесцветные объятия – погода испортилась, учеба на пару с работой удовольствия не приносили, а мужа я за день так ни разу и не встретила, только получив от него смску, что будильник он не услышал, а я не удосужилась его разбудить. Раньше бы я очень корила себя за это. Хотя нет. Я бы приготовила завтрак и пыталась добудиться сонное тело с похмельной головой, оправдывая перед самой собой и кафедрой его опоздание. Но только не теперь. Теперь мне было все равно.

Единственная мысль, не дававшая покоя, появится ли сегодня мой попутчик, который никак не хотел покидать мою голову. Я несколько раз пересаживалась из трамвая в трамвай, проходила по салону из конца в конец, вглядываясь в лица людей, но тщетно – никого даже отдаленно похожего.

Окончательно разочаровавшись в этом дне, к вечеру я отправилась на автодром: решив развестись, я подумала, что неплохо было бы научиться водить машину, и, не раздумывая, записалась в автошколу. Антон мой поступок, конечно же, не одобрил.

Занятие прошло из рук вон плохо: газ с тормозом я не путала, но вот мимо сцепления промахивалась регулярно, а заодно глохла, не вписывалась в повороты и никак не могла нормально припарковаться. Мой инструктор, мужчина в возрасте и с ангельским терпением, махнул рукой и отпустил меня пораньше, резонно заметив, что сегодня не мой день.

Купаясь в угрызениях совести и опустив голову, я нехотя брела в направлении дома. Путь занимал всего минут пятнадцать, но я стремилась растянуть его на целую вечность.

За спиной раздались достаточно громкие и какие-то судорожные шаги. На улице уже темнело, и я в страхе обернулась, готовая бежать, хоть и ненавидела это делать. Меня преследовал не грабитель и не случайный прохожий, удивленный моим резким выпадом. За мной по пятам шел он. Мой незнакомец из трамвая.

– Ждала меня? – с обезоруживающей улыбкой спросил он.

– С чего бы? – я напустила равнодушный вид и быстрее зашагала к дому. Парень пристроился рядом, укорачивая длину шага под мой темп.

– Значит, тебе просто не понравились те трамваи, которые ты поменяла аж четыре раза, – хмыкнул он, а я залилась краской от стыда и ужаса, что этот незнакомец в курсе каждого моего действия.

– Ты следил за мной? Почему же тогда не подошел?

– Мне необязательно следить, я просто знаю.

– Может, ты камеру на меня установил? – съязвила я, пытаясь представить, возможно ли вообще такое.

– Мне это не нужно, – добродушно отозвался парень.

– А что тебе от меня нужно? И я даже не знаю твоего имени!

– Прекрасно! Начало положено – ты сама решила познакомиться. Я – Иоганн, – парень, по-прежнему облаченный в черное с ног до головы, на ходу протянул мне руку.

– Как Бах? А настоящее имя у тебя есть?

– Это мое настоящее имя, – ответил Иоганн безучастно, видимо, привыкший к этому вопросу.

– Прям по паспорту?

– Анна, давай оставим обсуждение моего имени.