Ты меня бесишь

Ральсель сдерживает улыбку. И решает рискнуть.

— Только, — предупреждает он, — если и правда совершите промах, от Чистильщиков или ещё кого, я отбивать вас не стану. И если ребёнок расти будет монстром, тоже…

Он помнит, как все с опаской и недоверием смотрели на Кая в детстве, а тот маленькой ручонкой дёргал отца за рукав и смотрел на кассиршу, прохожего или кого-то из Охотников, со словами: «папа, хочу есть…»

До сих пор не ясно, воспитание сыграло роль, или в Кае изначально было заложено нечто… хорошее, поэтому он не стал чудовищем. Но без родительской любви и правильного их отношения к нему, пожалуй, было бы гораздо больше рисков…

— Вот и славно, — Лидия целует Ральселя в нос.

#44. За черные глаза

Могло ли так быть, что Том всё время был тварью, мог ли он так притворяться, скрываясь за личиной человека?

Соня знает, если отец совершил подобное, на то у него была причина. Но до этого момента она думала, что твари не могут жить среди обычных людей, жить с ними на одной улице, ходить в школу, рисовать дурацкий хентай, будь он не ладен! Это не вписывается в её картину мира, порождения тьмы должны скрываться в тени, у них не может быть человеческого разума и чувств… Иначе это действительно убийство.

Она ходит из стороны в сторону между книжных полок и от камина к двери.

Может быть, Мак ошибся. Может, он всё-таки убил его, и это смешалось с убийством волка, и теперь он уверен, что виноват Маркус. Это вполне возможно. Но Соня всё-таки не верит.

Может, до Тома добрались тёмные силы, и уже ничего нельзя было исправить, так бывает, иногда твари заразны, и поэтому Маркус убил мальчика — чтобы не навлечь на остальных беды.

В любом случае, она чувствует, как вся жизнь трещит по швам, словно отец долгое время зашивал её смертельные раны, а Мак разорвал все нити, заставив кровь литься нескончаемым потоком…

Соня вздрагивает из-за открывшейся двери. Заходит отец. Он садится на диван, не сводя с неё взгляда.

— Чем ты занята?

Она не выдерживает:

— Что было не так с Томом, почему ты убил его?!

Маркус улыбается:

— С чего ты взяла, что я поступил подобным образом?

Соня смеётся, нервно, закрывает себе рот ладонью и судорожно дышит через нос.

— Я нашла клочок ткани от его рубашки возле нашего дома.

— Это не доказательство.

— Пожалуйста, скажи мне правду, он был моим одноклассником!

Маркус поднимается:

— Ты права, я это сделал и скрыл от тебя. Видишь ли, я предпочитаю комфорт во всём, и мне хотелось, чтобы у нас с тобой не было разногласий. Я считаю, что знания должны доставаться постепенно. В нужное время. Ты ещё не была готова к тому, что он — оборотень, и что таких как он — сотни. Мир сложнее, чем я давал тебе понять. Ты уже выросла и должна понимать, почему я так поступил. Мне хотелось уберечь свою любимую дочь.

Он улыбается и кладёт ладони на её плечи. Соня глядит на него широко распахнутыми глазами, едва дыша.

— Но как же всё, что ты мне говорил… На протяжении десяти лет! Я не… Понимаю.

Соня помнит отчётливо первого человека, что умер на её глазах. И это была её мать. Отец говорил, что тьма съела её изнутри, уже ничем нельзя было помочь. Она помнит, как та свалилась перед ней, пятилетней девочкой, помнит кровь на своей щеке и платье. Волнистые бежевые волосы матери утопали в рдяном на полу, её застывший взгляд смотрел прямо на Соню, будто… прося прощение.

А потом она сидела на колене отца, и они оба глядели на потрескивающий в камине огонь. Он рассказывал, что есть зло, а что есть добро.

Зло бывает разное, иногда это тёмная сила, которая распространяется как вирус с единственной целью — уничтожать. И эта сила порождает тварей, на которых и охотится её отец. Твари эти иногда принимают человеческих облик, но ничего общего с людьми не имеют.

С ними можно делать лишь одно — убивать.

Маркус мстил за её мать, так Соня думала, хотя они не говорят о ней уже несколько лет.

Чтобы уничтожать зло, нужно быть добром, и подчиняться определенным правилам.

Всю жизнь Соня делала всё, что от неё требовал отец, она выучилась исполнять приказы, не задумываясь. Не спрашивать о крови на полу, ходить на охоту, убивать вместе, отдавать свою кровь для ритуалов, стать женой того, у кого схожая цель, чтобы помогать уже ему.

У неё не было причин для сомнений, ведь…

— Я давал тебе некоторые средства, чтобы ты видела истинную суть тех, кого убивала. Лишь для того, чтобы ты не начала сомневаться и переживать. Это не было обманом… Лишь упрощением.

Значит, каждый раз, когда она стреляля в монстров, что источали тьму, на самом деле, они выглядели, как люди?

Как Том?

Всё это время они были людьми.

Маркус с улыбкой подводит её к дивану.

— Тебе лучше присесть, дорогая. Я не хотел, чтобы ты запуталась. Чтобы твой неокрепший, детский мозг спутал чёрное с белым. Да, они похожи на людей, но всё, что они делают — это вредят хорошим, обычным людям. Оборотни, вампиры, ведьмы, и многие другие, они живут среди нас. Ты свыкнешься с этой мыслью. Один из них преследовал тебя. И все они подобны друг другу. Подумай об этом. И помоги мне отправить в Ад каждого.

***

Лариэн сидит за письменным столом у окна. Рядом дымится в бокале нечто красное. Бумаги под локтем исписаны от руки. Работы выдалось много…

К нему обращаются и по сей день с просьбами помочь с силой, а то и помочь избавиться от неё. Не важно, от какой именно, у Лари дар, видеть и влиять на энергетику. Но чаще всего «избавиться», означает «задвинуть в дальний ящик». Что сделать, конечно, проще, менее мучительнее и безопаснее. И более реально.

Но он не благодетель, плату берёт большую, да и собственная сила питается чужой, с которой он помогает…

Ему скоро уходить, он никого не ждёт. Но напротив стоит второе кожаное кресло и такой же бокал, как у него.

На случай, если предчувствие насчёт гостя на этот раз не подведёт.

И Маркус появляется в дверях, как всегда аккуратный и холодный, его образ портит лишь упавший на плечо желтый лист. Который он снимает и оставляет на столе Лариэна, садясь в кресло.

— Здравствуй, занят?

— Здравствуй. Ты тоже моя работа, — он слегка растягивает слова, неторопливый, но при этом какой-то резкий в этот момент. — Угощайся, — кивает на бокал.

— Благодарю.

Но Маркус ни к чему здесь не притрагивается.

Ему нужна консультация со специалистом, да и помощь впоследствии, хотя, будь возможность, он бы не стал никому открывать свой план раньше времени.

— У меня появилась девушка, — делится.

Лариэн смотрит на него с недоумением.

— Я знаю твою историю, но это не значит, что со мной теперь нужно делиться своим несчастьем или радостью.

Маркус улыбается:

— Она ведьма и оборотень одновременно.

Лари вскидывает брови, становясь более заинтересованным.

— Любопытно… Неожиданно. Магия очень, очень плохо совместима с оборотничеством. Хуже, чем с вампиризмом. Странный выбор для тебя.

— Разве не очевидный? Я собираюсь уничтожить оборотней с помощью её ребёнка.

— А… Просто не совсем тебя понял, — усмехается Лари, и отпивает из своего бокала. — Не факт, что получится. Но попытаться можно. В крайнем случае, уничтожишь всех оборотней в округе, а не больше, как, должно быть, рассчитывал… Есть всего несколько вариантов для подобного обряда. Правда, чаще всего, для проведения их требуется участие кого-нибудь из сильнейших мира сего. А не Охотника. Ну, сильного мага, например, Жреца, и кто там ещё в этом плане на ранг выше находится? Я… мог бы помочь, — тянет он вдруг. — Это было бы неплохой встряской для моей силы. Если ты, конечно, не против, чтобы я привлёк к делу ещё кого-нибудь подходящего.

Маркус кивает.

— Было бы лучше, если бы её ребёнок был от оборотня, но едва ли нам может так повезти. Я согласен принять твою помощь.