Ты меня бесишь

Она подходит к нему. С потекшей тушью и уже полностью сошедшим блеском для губ.

— Во-первых, мы не знаем, что с ним. Во-вторых, если ты ничего не делал, они не найдут доказательств. Он дрался не только с тобой.

Но Мак, не вслушиваясь в её слова, вдруг притягивает Соню к себе и обнимает, зажмуриваясь, боясь её реакции. И сердце колотится так, что он почти уверен, будто Соня это чувствует или слышит.

Она всхлипывает и прижимается к нему, а затем шепчем ему на ухо, взяв себя в руки:

— Это все подозрительно. Очень. Идем в школу.

— Не подозрительно, — упрямо шепчет он в ответ. — С чего вдруг? Я…

«Люблю тебя».

Но произносит он другое:

— Идём, — и медленно отстраняется.

Соня касается его щеки:

— Всё будет хорошо, слышишь?

Он накрывает её ладонь своей и прижимается к ней лицом сильнее. Правда, отпускает совсем быстро.

— Да… Конечно, будет. Идём?

— Да.

#40. Знать своё место

Соня идёт к своему шкафчику и достаёт оттуда пакет с вещами. После того случая она решила, что сменка не помешает.

— У тебя есть что-нибудь под рубашкой? — принимается растягивать пуговицы Мака с сосредоточенным видом.

Уже отзвенел звонок, в коридоре ошиваются лишь несколько придурков.

— Н-нет, — внезапно краснеет он и отводит взгляд. — А что?

— Ну, она же мокрая… Тебе будет холодно.

Соня смазано касается его бледной кожи и задумывается.

— Батареи уже тёплые, повесь где-нибудь пока… Или нет, рядом с туалетом на третьем этаже есть каморка для уборщицы. Там раньше какая-то знакомая моей одноклассницы работала, в общем, там есть утюг, идём. У тебя же два урока ещё, будет подозрительно, если пропадешь.

Мак, слушая её, успевает снять с себя рубашку. И согласно кивает ей, собираясь идти к каморке в полуголом виде.

— Идём.

Она качает головой и всё же окидывает его оценивающим взглядом:

— Ты специально?! И почему такой худой?!

— Специально? — не понимает он, а в следующую секунду пугается, вспоминая о своих синяках.

Но сила, которая дремлет в нём, видимо постепенно просыпается, потому что руки у Мака внезапно оказываются чистыми. И он переводит дыхание.

— Худой, — зачем-то повторяет он глупым голосом.

Соня вздыхает и подводит его к каморке.

— Вот. Если кто-то зайдёт, скажи, что учитель послал прогладить, что с тебя вода на парту капает! А я пойду переодеться.

Мак кивает, но вдруг хватает её за руку.

— Сонь, а можешь здесь? Не уходи…

— Что здесь, переодеваться?

— Да. Я отвернусь или зажмурюсь, обещаю!

— Ты что боишься? Чего?

— Не знаю, просто не уходи, пожалуйста!

Она вздыхает, чувствуя, что попала в какую-то параллельную реальность с мальчиками-зайчиками.

— Ладно. Но ты отвернись.

Она распускается волосы и протряхивает их от воды, затем начинает расстёгивать пуговицы на блузке.

— Представь, если нас кто-нибудь здесь застанет.

Мак, спешно отворачиваясь, ещё и зажмуривается, правда, слегка помедлив, потому что обнаруживает, что Соня отражается на подошве утюга.

— Я бы врезал тому, кто нас застал, и он побоялся бы распускать слухи, — заверяет он довольным голосом.

— Как ты можешь производить впечатление отморозка и мокрого щенка одновременно?

Соня замыкает дверь, натягивает на себя белую водолазку и уютную жилетку из розовых ниток с вязанными же ромашками, подумав, она переодевает и юбку с колготками, теперь чувствуя себя гораздо лучше.

За ручку несколько раз дергают, Соня уже напрягается и готовиться сочинять историю, но страждущие в каморку отступают быстро. Видимо, знают ещё место, где можно совокупиться. Если бы это была техничка, она бы уж не молчала.

Или она немая?

Соня округляет глаза, но решает не сосредотачиваться на этой мысли и не пугать Мака.

— Мне всё ещё нужно умыться.

— Ты красивая, — невпопад отвечает Мак, и оборачивается.

И, сам от себя не ожидая, начинает смеяться.

— Боевой окрас тебе тоже идёт!

Соня, сейчас похожая на панду, закатывает глаза. И на мгновение чувствует неловкость, не хотелось бы, чтобы Мак видел её такой в будущем…

Хотя о чём это она, скоро она исчезнет, а он забудет про неё.

— Получилось? — Соня трогает рубашку. — К раковине со мной тоже пойдёшь? Мы сейчас должны будем разойтись, ты в курсе?

— Почему? — рубашка его и правда уже почти сухая, но выглядит просто ужасно из-за того, что гладить Мак не умеет и просто придавливал скомканную ткань утюгом.

Она смеётся как-то то ли нервно, то ли фальшиво.

— Чёрт, ты же беспомощный совсем! Её нельзя надевать такой!

Мак теряется и не совсем понимает, о чём она.

— Я дырку сделал?

Соня берётся за утюг и начинает разглаживать ужасные складки.

— Нет, просто натужная помятость давно вышла из моды.

И через пять минут протягивает ему более ли менее отглаженную рубашку.

— Иди на урок, не нервничай, просто занимайся, ты же сюда за знаниями приходишь. Ни на кого не обращай внимания.

— Спасибо, — улыбается он, и правда успокоенный, то ли её словами, то ли просто голосом. — Увидимся, — не выдерживает, и спешит выйти, боясь, что Соня ему возразит и разозлится.

Но через час он застаёт её у стены напротив двери из класса. Она стоит в синей юбке в гармошку, с белыми колготками и распущенными волнистыми волосами, будто с примесью золота. У лба с двух сторон розовые заколки, вместе со всем делающее её окончательно милым… ребёнком.

Но взгляд, прямой и требовательный, её выдаёт.

Мак подходит опасливо, но внешне уверенно и даже как-то нагло. Взъерошенный и мрачный, с блестящими, дикими глазами.

Он останавливается, вопросительно глядя на неё, и в глазах его начинает плескаться обожание.

Кто-то замечает их вместе и шарахается от Мака в сторону.

— Я придумала, — говорит Соня совсем тихо. — Нам нужно выяснить, что произошло. Я заберусь к нему в дом. Ты со мной?

— А если нет, всё равно пойдёшь?

— Да, — отвечает и отходит от него. — Забудь о том, что я сказала.

Он хватает её за локоть.

— Я не отказался, просто не хочу способствовать! В смысле, если бы ты не пошла без меня, я отказался бы. Чтобы у тебя не было ещё больше неприятностей. А так идём вместе!

— Отпусти, — она шипит на него, как британская кошка.

— Сначала скажи, когда и где?

— Я же сказала, забудь! Не хочу тебя втягивать в неприятности!

— А я сказал, — кричит он, но резко обрывает себя и понижает голос до шёпота, — сказал, что пойду.

Но она вырывается и теряется в толпе школьников.

— Значит я сам! — упрямо кричит он, надеясь, что Соня услышит и вернётся.

Но её нигде нет. А у него скоро будет ещё один урок.

***

Маркус встречает её вопросом, где лучше обустроить детскую комнату, что заставляет Соню застыть на месте и опустить глаза в пол. Не смотря на всё, что происходит вокруг, горячее довольство сочится сквозь его холодность, и её передёргивает.

— Я не знаю, — отвечает она, а затем до неё доходит, на глазах выступают слёзы, дрожат губы и приходится приложить усилие, чтобы не заплакать в голос.

Она может. Пусть и переучивала себя годами, ведь это не подходит таким, как они.

Никаких слёз.

— Подумай. Малышу нужно будет большое, светлое пространство.

Соня поднимает глаза и сглатывает рыдания, плохо притворяясь, что всё в порядке, но тем не менее, притворяясь.

— Моя башня подойдёт.

Маркус кивает.

— Думаешь?

И подходит ближе, берёт Соню за прядь волос и рассматривает её, золотистую, шёлковую, влажную от всё ещё моросящего на улице дождя.

— Ты сегодня какая-то растрепанная, разве вам позволяют носить такую свободную одежду?

Она сдерживается, чтобы не отступить на шаг, потому что прекрасно знает, что тогда случится.

— Нет. Но я промокла под дождём, а при себе было только это.